Победа под Кадашами

Два с лишним года назад во 2-м Кадашевском переулке разыгралась битва. Воевали прихожане храма Воскресения Христова в Кадашах и застройщик, зачищавший квартал от исторических зданий под строительство офисно-жилого комплекса. На стороне прихожан выступал "Архнадзор" и другие градозащитники, на стороне застройщика – мэр Лужков. Ко всеобщей радости, битва кончилась перемирием, которое в мае 2012-го получило документальное подтверждение. БГ поговорил с участниками военных действий о том, что было и что будет дальше

Если не знаешь точно, где находится храм Воскресения Христова, найти его затруднительно. Даже месторасположение – две минуты от метро "Третьяковская" – не дает точных ориентиров. Дома, пере­гороженные высокими воротами арки, вековые липы. За ними видно маковку главного купола. "Если заблудитесь, звоните, – несколько раз повторяет мне со­трудница приходского музея "Кадашевская слобода" Юлия Гребенникова. – У нас вход с Кадашевского тупика, знаете, где это?" Я знаю, потому что я москвичка и потому что два года назад увлеченно следила за противостоянием людей и экскаваторов. А еще потому, что мне назвали точный адрес – так бы я дорогу не нашла.

Кадаши зажаты в тисках шумных Ор­дынки и Полянки, но в переулках всегда тихо: идеальное место для жизни, завладеть которым мечтает любой застройщик. Когда в 2002 году мэр Юрий Лужков расписался на Постановлении Правительства Москвы №889-ПП, разрешающем снос ис­торических зданий в Кадашах с последующей постройкой элитного шестиэтажного офисно-жилого комплекса "Пять столиц", никто не удивился. 36 тысяч квадратных метров чистой прибыли! Спустя несколько лет в Кадаши пришли люди с отбойными молотками.

"Помню, как в середине мая 2010 года звонит наш бухгалтер и говорит, что слышит какой-то строительный шум, – рассказывает Гребенникова. – Она спустилась узнать, что происходит, а ей говорят: "Завтра мы тут у вас все снесем". Разбирать корпуса фабрики купца Григорьева начали на следующий же день. "Мы ста­ли трубить во все возможные инстанции, в Москомнаследие в том числе, но никакой реакции не получили. А процесс идет! На наших глазах рушат строения!"

Рассказывать о героической битве при Кадашах ее участники любят. Привычка эта, скорее всего, приобретенная: два го­да хрупкого перемирия им приходилось постоянно подогревать интерес к проблеме. Всякий раз пересказывать в хронологическом порядке события 5 и 6 июня 2010 года, отвечать на одни и те же вопросы, показывать одни и те же руины. Но держатся мои собеседники хорошо. Мы сидим в трапезной с настоятелем храма прото­иереем Александром Салтыковым, градостроителем Иветтой Матюшиной, координатором "Архнадзора" Натальей Самовер, ее коллегой Алексеем Крапухиным и Юлией Гребенниковой. Пьем чай.

"Мне кажется, надо рассказать, что было между 2002-м и 2010-м, – говорит Самовер. – Приход сразу же начал суетиться, как только ощутил угрозу строительства высотных домов. Вы просто представьте, что в пяти метрах от алтаря должен был встать вот такой дом (она машет рукой в сторону окна, в котором виднеется довольно мрачный и не до конца еще заселенный жилой дом). Тут еще надо учитывать, что в середине 2000-х в Москве был спад общественной активности. Приход бился практически один, его поддерживали два с половиной эксперта. Это была безнадежная ситуация".

В первый раз народная любовь к Ка­дашам вспыхнула в октябре 2009 года: неравнодушные граждане провели ак­цию "Спасем Кадаши", выложив это предложение горящими свечами на ­тропинке около храма. Получилось очень красиво, и о Кадашах заговорили. За короткий срок численность защитников выросла с двух с половиной до нескольких десятков. "В апреле 2010-го к нам приезжал Валерий Шевчук, бывший руководитель Москомнаследия, – Юлия саркастически улыбается.

– Он всплескивал руками и говорил: "Ах, какой храм!.. А вот фабричный корпус мы все-таки снесем". И рассказывал, что ему по ночам снится, как он защищает с нами церковь. Короче, пел песню чиновничью "Я с вами, ребята". Несмотря на комичность истории, особой ненависти к Москомнаследию (которое ныне преобразовано в Мосгорнаследие) кадашевцы не испытывают. Ну, если только самую малость. Как только разговор заходит о каких-то бумагах, подписанных задним числом, они употребляют один и тот же оборот – "ну, это вполне в стиле Москомнаследия". "Тут ничего не поделаешь. Москомнаследие всегда подчинялось строительному комплексу, – поясняет Наталья. – Шевчук мог только во сне что-то защищать".

Застройщик собирался снести все по максимуму и на освободившемся месте построить жилые дома с многоуровневой подземной парковкой. Для строительства требовалось вырыть кот­лован глубиной несколько десятков метров, в результате церковь, построенная на деревянных сваях, скорее всего, разрушилась бы, а с ней вместе "поплыли" бы и все старинные особняки по 2-му Кадашевскому переулку. Кроме того, строительство нарушило бы границы охранной зоны памятника архитектуры, церковного прихода и много еще чего. Зачищать площадку для стройки решили быстро. Вечером 6 июня 2010 года, в воскресенье, произошло то, что впоследствии назвали битвой при Кадашах.

"Ситуация была такой безнадежной, что я в блоге написала: "Ребята, можете приезжать с фотоаппаратами, потому что через три-четыре дня фабричного корпуса, скорее всего, уже не будет, – вспоминает Гребенникова. – Мы просили официальной помощи, но реакция была нулевая. Зато к нам стали приходить москвичи – и верующие, и атеисты, и ком­мунисты. Были даже казаки из Оптиной пустыни, которые на полном серьезе го­ворили, что их кто-то благословил обеспечивать нашу безопасность".

Далее было то, о чем и так все знают. Ночные дежурства добровольцев, которых подкармливали прихожане; работ­ники ЧОПа, стоящие по периметру стройки с черенками лопат наготове; депутат Антон Беляков (недавно прославивший­ся тем, что наорал на Аршавина за проигрыш нашей сборной), остановивший экскаватор. В одно из таких дежурств одна девушка познакомилась с парнем и спустя год попросила отца Александра обвенчать их в храме Воскресения Христова. Их история с защитой Кадашей окончилась хеппи-эндом. Чего пока что не скажешь о самих Кадашах.

Меня предупредили: в последнее вре­мя участники "кадашевской обороны" и "Архнадзор" друг другом недовольны. Есть ряд разногласий, касающихся рег­ламента, по которому Кадаши будут за­строены по проекту архитектора Ильи Уткина малоэтажными зданиями, напоминающими снесенные фабричные кор­пуса. "Архнадзор" считает, что регламент – прекрасный во всех отношениях; отец Александр и его сторонники – что с ним еще работать и работать. Уткин же вообще полагает, что случай в Кадашах – уникальный, первый за всю современ­ную градостроительную историю Москвы. "Тот проект, который я делал, прошел столько экспертных советов, столько об­суждений с общественностью, архитекторами, специалистами, и с белыми, и с кра­сными, и с зелеными! И каждый по-своему повлиял. Так это и должно решаться".

Главное, что не устраивает защитников Кадашей: постановление 2002 года до сих пор не отменено. То есть оно как бы не при делах, но в любой момент кто угодно мо­жет начать к нему апеллировать. "Знаете, Наташа, – обращается ко мне отец Александр, – мы не можем доверять каким-либо проектам, пока не отменено это постановление. Мы добились того, что правительство определило границы памятника, но сделали это ценой колоссальных усилий. Нам пришлось освещать все это в средствах массовой информации, и только благодаря чуть ли не всемирной известности наше уважаемое правительство пошло на такую незначительную уступку.

Но это, вообще говоря, единичный случай и только начало ис­тории. Наша позиция очень проста. Памятник, помимо границы, должен иметь охранную зону. Ввиду того что памятник этот хрупкий и достаточно ветхий, мы считаем, что никаких подземных работ здесь вестись не должно. Прежде чем начинать что-то делать, тут должны быть произведены археологические ис­следования. Я уверен, что все это понима­ют. Мы верим, что внутренне Москомнаследие нас поддерживает. Там же культурные люди! Просто пока не высказались – два года молчат".

Мне устраивают экскурсию по терри­тории прихода. С земли все кажется невероятно милым: повсюду цветочки, аккуратные лужайки, отдельная часовенка, потрясающей красоты храм. Но стоит подняться на колокольню, как становятся видны руины фабрики, разбросанные доски, какие-то домики-времянки, в ко­торых живут рабочие, биотуалет. И по­рядок здесь наведут явно нескоро – по крайней мере на реставрацию храма правительство обещает денег уже много лет, но пока не дало ни копейки. Возможно, поможет "Лукойл", но и это пока только проект.

Отец Александр торопится – его ждут в Свято-Тихоновском университете, где он возглавляет кафедру церковных художеств. Он сравнивает Кадаши с золотом, к которому надо прорываться. Часто произносит местоимение "они". Но, прощаясь, поправляется: "Я сам не знаю, кто они. Не знаю их планов, их капиталовложений, не знаю, что они могут сделать. Но знаю, что мы до конца будем оставаться тут, в приходе, – пусть впятером, но до конца". Вообще-то, я ехала описать редкую историю со счастливым концом – энтузиасты отстояли часть старой Москвы, – но, похоже, даже хеппи-энд в Москве выглядит вот так – и никак иначе.