Всё, что мог вспомнить мальчик из своего раннего детства, — это выбитое оконное стекло в их комнате, стол, под которым он прятался, когда взрослые дрались, да лестницу, где его, пятилетнего, оставила мать, отлучившись в магазин. Она не пришла ни в этот день, ни на следующий. Не пришла никогда. Его подобрали, вымыли, накормили и уложили спать чужие люди. Потом приехала милиция, и мальчика определили в детский дом, поскольку мать беспробудно пила, отец отбывал очередной срок в тюрьме, а бабка с дедом от него отказались.
Он вырос, отслужил в армии, ездил по контракту в Чечню. Дважды сидел. Теперь его кличка — Зверь…
"Есть род, который проклинает отца своего и не благословляет матери своей" (Притч 30. 11). "Горе одному, — вторит Екклесиаст, — когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его". И дальше: "Нитка, втрое скрученная, нескоро порвётся" (4. 10, 12).
Почему "втрое"? Потому что речь о семье — земном подобии Троицы, о домашней церкви как "едином организме, члены которого живут и строят свои отношения на основе закона любви" [1].
Доктор психологических наук священник Борис Ничипоров, размышляя об источниках нашей жизненной энергии, придавал огромное значение "родовому началу личности". Но многие ли из нас знают хотя бы имена своих предков дальше третьего колена? Кем были эти люди? Что оставили после себя на земле?
"Один человек, — пишет о. Борис, — входит в мир с большой поддержкой рода: у него есть дом, старые фотографии на стенах, библиотека или вещи от предков. Всё это и биологическая, и психическая, и просто материальная площадка, с которой личность “стартует” в жизнь. Другому приходится туго. Он вынужден пробиваться сам".
Каждого из детей Божиих питает благодатная сила Святого Духа — она "первична и исходна". "Человечество… Бог сконструировал так, чтобы энергию, необходимую для нормальной жизни, человек черпал от Самого Бога" (К. С. Льюис. Просто христианство). Но мы наделены свободной волей, жизнь с Богом выбирает не всякий, и потому "сильный родовой тыл" не всегда спасает от падений. Если, замечает Б. Ничипоров, "человек не только не приумножил духовное богатство рода, а, напротив, расточил его, подобно блудному сыну, то он не может духовно растить детей, жертвенно относиться к супругу (супруге). Вот это и есть оскудение потенциала личности".
"Живая преемственность поколений, начинаясь в семье, обретает своё продолжение в любви к предкам и отечеству, в чувстве сопричастности к истории"*. Человек с оборванными родовыми связями, обделённый любовью близких и потому не научившийся любить, становится духовным бомжем — не случайно брошенные дети чаще всего пополняют ряды преступного мира. Секрет в том, что
Любовь (…)
не оставляет свободы желаний
ни тому, кто любит,
ни тому, кого любят, —
но вместе с тем любовь —
это освобождение
от свободы, ибо свобода
ради себя самой была бы ужасна.
Кароль Войтыла. "Сияние отцовства"
Этот мудрый парадокс подводит нас к недвусмысленному заключению: семья по природе своей недемократична. Она устроена по тому же принципу, что и Церковь, — иерархически. При этом ей противопоказаны крайности "Домостроя" или воспитания по доктору Споку. Любовь, взаимное доверие и послушание, христоцентризм (в противоположность эгоцентризму) семейных отношений исключают как диктатуру взрослых, так и детскую тиранию.
Очевидно, что главой семьи — домашней церкви должен быть отец, "воплощённая любовь". Он "рождает детей и по плоти, и духовно", он "священник, сознающий во всей полноте свою молитвенную ответственность за род", он господин и одновременно слуга (Б. Ничипоров).
Если биологическое отцовство даётся мужчине естественно, по природе, и его нельзя отменить, то с отцовством духовным дело обстоит иначе. Оно предполагает сознательный выбор и постоянное усилие воли. Отец призван трудиться ради поддержания жизни жены и детей, обеспечивать безопасность семьи, отвечать за её духовный климат. Если это не так, отцовство становится немощным, а то и вовсе сходит на нет.
У матери (идеал которой явила нам Богоматерь — идеал жертвенного служения, сострадания и любви) в семье совсем иная роль. Хотя и от неё зависит безопасность ребёнка, но защищает она не так, как отец. Мать пожалеет, приласкает, заступится; отец — вмешается и поможет, иногда применив силу. Он сохраняет самообладание в самой трудной ситуации, умеет взглянуть на неё со стороны и трезво её оценить. Он не станет выяснять, виноват ли ребёнок, пока тому что-то угрожает, и только потом проанализирует причины случившегося и сделает выводы. В переменчивой семейной атмосфере отец поддерживает равновесие и постоянство. Ему чужда нервозность, его не захлёстывают эмоции, он не теряет голову, не преувеличивает, не паникует. На него можно опереться.
Яркие примеры ответственного отцовства даёт нам Ветхий Завет. Так, книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написана как сборник житейских наставлений, адресованных сыну, с тем чтобы он руководствовался опытом отца и передал его своему потомству. Древние понимали: выпадет хотя бы одно звено из неразрывной цепи поколений, и род окажется на грани распада. "…Господь возвысил отца над детьми и утвердил суд матери над сыновьями… Делом и словом почитай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них: ибо благословение отца утверждает домы детей, а клятва (проклятие. — А. К.) матери разрушает до основания" (Сир 3. 2, 8–9).
Отказ мужчины опекать и защищать семью равнозначен измене. В этом случае роль отца берёт на себя мать. При смене ролей архетипическая структура семьи неминуемо искажается, что не может не отразиться на детях. Брошенные дети и мать — люди с уязвлённым достоинством; они приобретают целый букет комплексов, былая любовь к отцу вытесняется неприязнью и недоверием к взрослым вообще, семья теряет устойчивость.
Разговоры о мужском инфантилизме и "равных правах" женщины, о кризисе семьи стали сегодня общим местом. Революции, войны, тоталитарные режимы и атеизм немало потрудились, чтобы семья перестала осознаваться как фундаментальная ценность. Однако духовные законы её существования, записанные в Библии, непреложны. От нас зависит, сумеем ли мы вернуть священный смысл понятиям отец, мать, ребёнок, семья…
Вновь и вновь перебираю старые фотографии. Не так уж много я знаю о тех, кто стоит за моей спиной. Одно знаю точно: доброго в них много больше, чем дурного, и если о ком-то и можно посожалеть, то стыдиться мне не за кого. Худо-бедно, предки скручивали семейную нить: кто втрое, кто вшестеро, кто ввосьмеро. Есть за что ухватиться. Дай только Бог не оборвать.
| [1] | Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Раздел Х. © Служба коммуникации ОВЦС МП, 2000. |
