Юрия Вяземского знают в первую очередь благодаря его телепрограмме "Умницы и умники". Недавно общественность взорвало его высказывание о том, что атеисты – это "больные животные, нуждающиеся в лечении". Я тоже была страшно возмущена и готовилась к серьезному спору. Но оказалось, что...
Послушаем самого Вяземского.
Никого лечить не надо
– Как же атеистов лечить-то?
– Да никак их не лечить! Со мной произошла та история, которая очень часто, к сожалению, происходит на телевидении. Я не думаю, что в этом был какой-то умысел, но так получилось. Я ведь говорил-то совершенно о другом! Я многих атеистов знаю, мой отец был атеистом... Но что мы вкладываем в понятие "атеизм"? Человек всегда верит во что-то, и мое коммунистическое прошлое очень хорошо это подтверждает. Теория марксизма-ленинизма никакого отношения к науке не имеет, это любой ученый скажет, это чистая религия. Когда-то мне повезло лететь в самолете с Германом Титовым – тем самым, который второй человек в космосе, и то мог бы быть первым – там решали... И он мне рассказал, что, когда готовились к полету, их с Гагариным ночью привезли на Красную площадь. Они зашли в мавзолей и поклонились мумии Ленина... И я подумал – да это же
Древний Египет в полном смысле! Ступенчатая пирамида, в ней мумия фараона, и перед каждым походом новый фараон приходит воздать почести и получить благословение! Гагарин и Титов – тоже мне, атеисты!
– Михаил Гаспаров говорил, что нет бескультурья, есть другая культура.
– То же и с верой. Что отличает человека от животных? В первую очередь это кладбища. Кстати, я впервые почувствовал себя москвичом, когда у меня появилась здесь могила – мамина, до того все мои родные были похоронены в Ленинграде. Человек начал хоронить родных, когда начал задумываться о смерти – а значит, и о жизни, о месте человека в мире. Когда умирает крыса, сородичи закапывают труп, но чисто из гигиенических соображений. И только человек не просто задумывается о смерти, но и пытается ее преодолеть. Даже те, кто считает себя атеистом, справляют девять дней и ездят с цветами на кладбище. Но я знал двоих людей, которым было плевать на своих умерших родственников, которые в лучшем случае могли вызвать труповозку и забыть – все равно что на помойку выбросить. Вот это и есть полный атеизм – отсутствие вообще каких-либо человеческих чувств, и это уже не вопрос веры или неверия, а на самом деле медицинский случай! Вот о них я говорил, их имел в виду, а не тех, кто не ходит в церковь . Это они – животные. И когда я закончил и сел, ко мне подходит Швыдкой и коварно так спрашивает: "Ну и как же с ними поступать?" Я и сказал: "Их надо лечить!" И в результате монтажа появился вот такой фрагмент.
50 честных губернаторов
– Один ваш сборник назывался "Странные умники". И вообще, ваш любимый герой – это именно странный умник, незаурядный человек, не понятый окружением. О вашем Пилате из книг "Детство Понтия Пилата" и "Бедный попугай, или Юность Пилата" тоже можно это сказать. И за годы существования передачи вы насмотрелись на умных детей... Неужели уму всегда неизбежно сопутствует странность?
– Гениальности – безусловно. Но сразу скажу, что на передаче у меня гениев не было, а если бы и был, то он бы у меня не выиграл. Все-таки "Умницы и умники" – это другое, тут требуется прежде всего эрудиция, начитанность. А гений живет совершенно в своей реальности. Я бы сказал, что главная черта гения и таланта – как раз детскость, которая сохраняется на всю жизнь. Гете говорил: "Каждый ребенок рождается гением, но потом с ним что-то происходит". Мало кому удается сохранять в себе это. Из тех, кого я знаю, например, это Дима Быков.
– Ведь у детей много и неприятных качеств. Какие же надо сохранить?
– Искренность и фантазию. Та самая детская непосредственность – это и есть искренность. Есть злые дети, но по ним это сразу видно. Он такой, какой он есть. Взрослый может быть очень любезен... вежлив... приятен... он улыбается... Но ты не знаешь, что внутри. У детей этого нет. Если и есть такие дети, то это просто гениальные злодеи. Фантазия – это желание как-то изменить, раскрасить мир, который тебя не устраивает. Или выдумать другой, лучший. Это и надо сохранять. Только, наверное, в политике детскость неуместна. Да я и не припомню ни одного политика-ребенка.
– Политику не нужна искренность? Ну, Путин уж точно не ребенок. Мы вообще не знаем, что у него на уме...
– Путин как раз очень честен. Вспомните Горбачева – я имею в виду тогдашнего, про сегодняшнего ничего не скажу. Вот особенность русского человека – врать так, что сам в это веришь. А Путин честен, иногда даже излишне резок, что тоже некоторых отвращает.
– Почему тогда мы ничего не знаем о его жизни, о семье? Это же все порождает недоверие. Что такого страшного случилось бы со страной, если бы мы узнали, за кем замужем его дочери? Если, конечно, не за шпионами ЦРУ... Вот видите, как соблазнительны домыслы?
– Он вообще очень закрытый человек, это в его характере, и я считаю, что он имеет на это право. А вы так не считаете?
– Я считаю, что к публичному человеку особые требования.
– И все же это его право. Я-то, как вы знаете, поддерживаю Путина. Человеку, который остановил чеченскую войну, уже за одно это можно многое простить. Мне хочется как-то ему помочь, но я не знаю, как.
– В чем помочь-то? Что он может сейчас сделать?
– Не знаю... Страна досталась ему в таком состоянии, что трудно сделать что-то. Для начала достаточно было бы найти пятьдесят честных губернаторов. Я помню, например, когда были страшные пожары в Нижегородской области, показали по телевизору визит Путина туда, тогда еще премьера. И в течение трех минут показывали, как они с Медведевым обсуждают: как бы так выделить денег на восстановление, чтобы их не растащили! Вот это страшно. Вы можете представить себе такой разговор между президентом и премьер-министром Франции?
Источник: Собеседник
