Вечер с участием Алексея Константиновича Светозарского проходит в здании резиденции Московских митрополитов. Место более чем официальное, формат мероприятия – почти академическая лекция, но одно из главных впечатлений – удивительно сердечная атмосфера, которую умеют создать настоятель и прихожане храма Илии пророка в Черкизове. Всем гостям, пока остается время до начала лекции, предлагают пластиковый прозрачный стаканчик с чаем (хочешь – с сахаром, хочешь – без) и пирожки на выбор – с мясом, яйцами и яблоками. Мелочь, а ощущаешь себя уже совершенно по-другому. И понимаешь: тебе тут рады.
Тема лекции – первые годы после революции 1917 года, положение Церкви и гонения на Церковь. Вероятно, изначально планировалось вместить в одну лекцию весь период существования на территории нашей страны советской власти, но потом стало ясно, что материал настолько богат и разнообразен, что лучше разделить его на несколько частей. Настоятель храма Илии пророка в Черкизове архимандрит Савва (Тутунов) с улыбкой заметил, что профессор есть профессор, и если уж он берется читать, то получается целый курс.
– У меня есть курс современной истории, который я читаю в Московской духовной Академии, – рассказал "Татьянину дню" профессор Светозарский. – К великому сожалению, на него не всегда хватает времени, и с изменением программы мы стали меньше заниматься церковной историей. Надо искать выход, может быть, отдельно читать курс по истории Русской Церкви в XX веке в Академиях и семинариях, потому что столько там всего коренится – и в великих свершениях, и в подвигах. Это надо знать, чтобы извлечь какие-то уроки.
По-хорошему, знать историю своей Церкви и своей страны нужно не только семинаристу, но и любому человеку. Хотя бы для того, чтобы понимать, что лежит в основе событий, в том числе, и нашей современной жизни.
– Сейчас, на мой взгляд, такое время, когда нужно ко всему этому подойти детально. Настало время осмысления, – отметил Светозарский.
Шанс узнать о чем-то из уст специалиста, академического профессора, который с радостью охотно рассказывает о нашей церковной (и не только) истории и готов ответить едва ли не на любые вопросы, предоставляется не так часто. Вчера он был у тех, кто не поленился потратить около полутора часов и прийти в уютную "Илиинскую гостиную".
О некоторых моментах мы постараемся рассказать в нашем материале. Хотя бы для того, чтобы можно было понять, какого уровня рассказ ждет нас в декабре, когда, даст Бог, состоится вторая лекция профессора Светозарского.
– Сегодня Церковь – одно из немногих мест, где собираются представители разных поколений, с совершенно разным жизненным и церковным опытом, и обсуждают проблемы, которые волнуют всех, – сказал "Татьянину дню Алексей Константинович. – Но я совершенно не рассчитывал на представителей самого младшего поколения (они здесь, видимо, оказались случайно, просто потому что их привели родители) – уж слишком тема серьезная, и есть моменты, которые детям еще рано озвучивать.
Во время лекции он действительно опускал некоторые моменты в рассказах о казнях – чтобы не пугать присутствующих в зале детей.
Эти немногочисленные "купюры", разумеется, ничуть не повредили рассказу. Лекция получилась очень глубокая и насыщенная.
– Своим студентам я всегда говорю, что никакое крупное явление в истории не имеет одной причины, – отмечает профессор Светозарский.
Он рисует картину того, что происходило в нашей стране в 1917-1918 годах: революция, Гражданская война, пик террора – 1918 год, две блестяще (с точки зрения пропаганды и воздействия на умы) проведенные большевиками кампании, которые нанесли удар по авторитету Церкви – кампания по вскрытию мощей и кампания по изъятию церковных ценностей. Лекция напоминает скорее не стройное последовательное повествование о событиях, а написанную широкими мазками картину. Предполагается, что тема для слушателей – близкая и знакомая, но некоторые моменты хочется выделить чуть ярче.
Статистика 1914 года
В 1914 году в Русской Православной Церкви было
117 миллионов православных,
более 50 тысяч священников и диаконов,
130 архиереев,
48 тысяч приходских храмов (не считая домовых, ведомственных и прочих),
67 епархий.
В первые годы после революции было убито 28 архиереев, тысячи монахов и священников и 12 тысяч мирян.
Церковь и февральский переворот 1917 года. Поместный собор
После февраля 1918 года положение Церкви изменилось. Церковь была поставлена перед фактом, что власть сменилась. До того Церковь – в синодальный период – была подчинена власти, и навыка быстро реагировать на происходящее почти не было. Император Николай II отрекся от престола 2 марта, а обращение к пастве последовало спустя неделю – 9-го.
Новые реалии возникали и в церковной жизни. Организовывались комитеты из мирян и клириков на уровне благочиний, епархиальные комитеты и приходские собрания. Эти органы должны были заниматься контролем деятельности архиереев, но на деле далеко не все архипастыри с этим считались (например, митрополит Антоний (Храповицкий)).
В Петрограде возник Союз демократического духовенства и мирян – будущие участники обновленческого движения.
В июле 1917 года вышел декрет о свободе совести, который поставил Русскую Православную Церковь в равное положение с другими конфессиями. Но по инерции даже Поместный собор в августе 1917 года во время обсуждений исходил из того, что глава правительства должен быть непременно православным, хотя это не соответствовало реальности.
Собор работал наподобие двухпалатного парламента и был очень представительным: 265 участников – духовенство и 289 (то есть более 50%) – миряне, представители самых разных политических течений, в том числе 1 большевик.
Кровавые столкновения в Москве. Похороны жертв революции
– Впервые Церковь протягивает руку молодежи, которая выступила, возмущенная этим безобразием, – рассказывает профессор Светозарский о столкновениях в Москве.
Молодежь – воспитанники военных училищ, кадеты, была, как кажется, совершенно оторвана от церковной традиции. Даже авторы газетных публикаций делали нелепые ошибки вроде "диакон размахивал паникадилом". Поместный собор просил прекратить бессмысленный обстрел Кремля, а когда юнкера покинули Кремль, Собор выступил с воззванием о том, чтобы победители не мстили. Тема мести в те дни была слишком актуальна после первой вспышки братоубийственной борьбы. Профессор рассказывает такой случай:
– В Москве на Тверском бульваре девушка – сестра милосердия – видит раненого юнкера. Бросается к нему, чтобы оказать помощь, но ее останавливают солдаты: "Нынче, мамзель, не те времена". И закалывают юнкера штыками.
Поместный собор выступал за совместные похороны жертв революции, хотя "красные" устраивали отдельные похороны, не выдавали родным тела и не пускали в морги священников. Нередко во время похорон пели одновременно революционные песнопения и "Со святыми упокой".
Ектеньи о чужих родственниках
Церковь ассоциировалась со старым миром, который хотели "разрушить до основанья". В народе к 1917 году скопилось много вопросов к Церкви.
На селе священник был, с одной стороны, тем человеком, который освящал жизнь (совершал крестины, венчания, отпевания), с другой же – тем, кому почему-то надо было платить. Интересно, что жалованья священники не получали и жили исключительно на подаяния прихожан. Исключением были только священники в западных регионах: они получали жалованье, чтобы не выглядеть униженными по сравнению с ксендзами, которые имели зарплату.
Молодежь выросла вне влияния Церкви. Заходя в храм, молодой человек слышал, что на ектеньях поминают государя и его многочисленных родственников, которые ассоциировались с тем режимом, которому молодежь была оппозиционна. Конечно, молодые были поражены, когда участники Поместного собора приходили, чтобы хоронить их погибших товарищей.
В 1918 году произошел перелом.
– Пасха 1918 года в Москве – самая голодная и самая празднуемая, – рассказывает Алексей Светозарский. – На столах стояли холодцы из конины и самодельные напитки, собранные, чтобы пригласить и накормить духовенство.
Многие открыли для себя глубину Православия, и в 20-е годы последовал приток молодежи в Церковь. Многие из тех, кто в эти годы обратился к Церкви, пострадали во время репрессий 30-х годов.
Война
К моменту революции и смены власти в феврале российское общество устало от войны. Война была позиционная, а сидеть в окопах русские солдаты не привыкли. Солдаты-крестьяне забирали оружие и уходили домой – так выглядело дезертирство. Их никто не мог сдержать: доверия к родовым офицерам не было (кроме того, большая часть офицерского состава к 1917 году была перебита) и единственные, кто как-то удерживал армию – прапорщики и подпоручики, выходцы из разночинцев, которым еще верили.
Большевики и семинарии
23 января 1918 года принят декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Государство забрало земли и школы, в том числе духовные. Академии закрылись, так как не было финансирования, а семинарии были преобразованы в трудовые школы. Богословский компонент из них убрали, зато учащиеся получили возможность доучиться и получить какое – то образование (до революции в семинариях был хороший набор общеобразовательных предметов).
Сразу после революции последовали попытки захвата церковного имущества. Например, по указанию Александры Михайловны Коллонтай в Александро-Невскую лавру направился отряд, чтобы забрать обширное помещение для размещения там раненых. Богомольцы стали протестовать, ударили в набат... Через некоторое время пришел отряд с пулеметами. Одним из первых был убит священник Петр Скипетров, клирик церкви Бориса и Глеба. Священника похоронили в лавре, а в день его похорон состоялся многочисленный крестный ход через весь Петроград.
Ликвидация мощей во всероссийском масштабе
С конца 1918 года – в пик Гражданской войны – началась кампания по вскрытию мощей.
– Большевики использовали то, что было недоработано, – констатирует Светозарский.
В Российской империи была элитарная культура: вес специалисты проходили жесточайший отбор. Неуспевающие ученики во множестве отсеивались из гимназий и реальных училищ, выпускник Бауманки – инженер – мог получить диплом только после 6 лет безупречной работы (на практике доказав, что он действительно компетентен). У нас были первоклассные специалисты и при этом 80% населения не умели читать. Новая власть сыграла на этом парадоксе.
В древности люди понимали, что такое почитание мощей. На раках писали: "лежит телом" (то есть полностью сохранился нетленен) или "лежит мощми" (сохранились кости), где-то сохранялись только части мощей, отдельные косточки. Со временем знания об этом были утеряны, люди говорили о мощах, отталкиваясь от собственных
– Существовала брошюра "О почитании святых мощей". Но кто будет ее читать, если 80% людей безграмотны? – говорит Светозарский
Было произведено 63 вскрытия. Каждое снимали на пленку и после возили эти фильмы по стране и демонстрировали, чтобы дискредитировать Церковь. Вскрытия не всегда производили добросовестно. Например, нетленные мощи святителя Феодосия Углицкого, епископа Черниговского, сразу же убрали в склеп и опечатали: показ нетленных мощей в планы новой власти не входил.
Настоятеля Александро-Свирского монастыря расстреляли за то, что он отказался подписывать протокол о том, что, якобы, мощей в раке не было ("Я видел скелет!", – говорил священник).
Когда надругались над главой преподобного Саввы, начался мятеж, за который несколько человек были осуждены.
Когда открывали мощи преподобного Сергия, лавру оцепили, на колокольне установили пулеметы, а на территорию пускали только по билетам. В то время, когда производили вскрытие, на площади перед монастырем служили молебен. А когда обнаженные от покровов мощи вынесли, чтобы показать народу, многие верующие крестились и отворачивались, чтобы не оскорбить святыню нескромным взглядом.
30 июня 1920 года вышло постановление СНК о запрете почитания мощей – "О ликвидации мощей во всероссийском масштабе".
Огненные похороны. Первый московский крематорий
Один из моментов наступления на Церковь – новая обрядность: календарь, стиль, орфография, имена, "звездины" (вместо крестин), гражданские панихиды, новые "красные" похороны.
Следование старым обрядом рассматривалось как нелояльность существующему строю. Отец профессора Светозарского вспоминал преподавателя марксистской логики профессора Асмуса (отца протоиерея Валентина Асмуса), который – в эпоху, когда носить обручальные кольца было не принято – ходил с серебряным (как положено по Уставу) обручальным кольцом.
С 1929 года в Петрограде действовал крематорий. В Москве под крематорий переделали храм преподобного Серафима и Анны Кашинской, причем по интерьеру можно было понять, что некогда это был храм. Мать Надежды Крупской по завещанию была кремирована.
Кампания по изъятию церковных ценностей.
Вторая пропагандистская кампания послереволюционных лет – изъятие церковных ценностей. Якобы в пользу голодающих, на деле же во много м – чтобы добыть средства для Генуэзской конференции.
Переговоры с Патриархом Тихоном вел Максим Горький. Когда он пришел говорить с Патриархом. тот протянул ему руку, чтобы поздороваться. Вопрос о том, брать ли благословение, был сразу снят. Вместе они создали Всероссийский комитет помощи голодающим под председательством Патриарха. Но средств удалось собрать не очень много.
Ленин рассчитывал в основном на богатства, которые хранились в ризницах монастырей и лавр. И второй момент – он хотел "запугать эту публику на десятки лет" (речь шла о духовенстве).
Кампания проходила масштабно и началась с парадокса: по декрету 1918 года все церковное имущество было отчуждено в пользу государство и передано им Церкви в бессрочное пользование. По закону, в частности, богослужебные сосуды нельзя было не отдать государству. По канонам, отдавать их кому бы то ни было также было нельзя.
– С тех лет остались документальные кадры: сидит дамочка эмансипе, стриженая, с папиросой и копается в Дарохранительнице, – иллюстрирует Светозарский.
Конечно, изъятию сопротивлялись. Было 1414 эксцессов, когда люди пытались защитить святыни.
Патриарх Тихон и новый год (воспоминания чекистки)
Один из финальных штрихов к портрету эпохи, который составил профессор Светозарский – воспоминания чекистки, которая охраняла Патриарха Тихона под арестом в Донском монастыре.
– Свидетельства от противного – самые ценные, – отметил профессор.
Эта дама вспоминала, что каждый раз, когда она и ее сослуживцы заглядывали в комнату, где содержался "дед", то видели, что он молится и плачет.
– То ли так она воспринимала обычное монашеское правило, то ли это была его непрестанная молитва о Церкви и народе, – говорит профессор.
Патриарха не пускали служить даже в Страстную. В новогоднюю ночь он также был в камере. И бывшая чекистка вспоминала, как после 12-ти ударов в новогоднюю ночь "дед" вышел из своей комнаты в красивом подряснике, расчесанный, с золотым крестом (или панагией?), неся в руках поднос с орехами, финиками и шоколадом, которые кто-то из посетителей принес ему в камеру.
– С новым годом! – обратился Патриарх к своим стражам.
На такой поступок, думается, способен далеко не каждый человек.
Источник: Татьянин День|||
