Мария Свешникова рассказывает, почему так получилось, что к строителям коммунизма, алкоголикам и бездомным она относится примерно одинаково. Как минимум с настороженностью.
Мне исполнилось 9 лет, когда наша семья переехала из тихого Старобасманного переулка на Покровку. Квартиру мы получили в доме, стоящем на перекрестке, и все наши одиннадцать окон выходили на улицу. Тогда-то я узнала, что страна отмечает такие праздники как 7 ноября и 1 мая. И вовсе не потому, что каждый раз по столь величественным поводам в 8 утра просыпался рупор, установленный на крыше соседнего дома, и из него доносилось "Любовь, комсомол и весна" или "И Ленин такой молодой и юный октябрь впереди". Мне – маленькой – это даже казалось интересным.
Куда менее забавной оказалась демонстрация. На встречу с коммунистическим счастьем толпы людей торжественно шли по проезжей части, а над праздником гордо реяли флаги и транспаранты. Совершив дефиле перед Мавзолеем, с которого их зорко и цепко оценивало ЦК КПСС, возвращались демонстранты куда менее задорно, унылость картины дополнялась теми же транспарантами и флагами, только теперь уже москвичи и гости столицы их волочили за собой.
Впрочем, государство тогда заботилось и о бодрости духа трудящихся, а потому на тротуарах были выставлены столы с бутербродами, соком и пивом. Столы с едой были повсюду, а вот туалетов не хватало. Прямо скажем, их не было вовсе. Нетрудно догадаться, что в качестве отхожего места использовались подъезды. В частности, наш. Поэтому и 1 мая и 7 ноября выйти из дома можно было только по мосткам, но желания спуститься вниз не возникало, слишком велик был риск наткнуться на толпу облегчающихся мужиков.
Впрочем, подъезд использовали не только демонстранты – за домом десятилетиями стояла пивная. Люди ходили туда разные, но, по большей части с серьезными намерениями, тем более, что напротив пивной был магазин при небольшом заводике, изготавливающем водку и коньяк. Пивная почему-то тоже была без туалета, так что те, кто задерживался в пивной, регулярно наведывались в наш подъезд.
Потом прогресс докатился до нашего дома, и нам поставили код, но он почему-то не спасал. Спасением оказались кардинальные меры: пивную закрыли. Зато пришла перестройка, а вместе с ней и беспризорные. И общественный туалет в подъезде заработал с удвоенной, а то и с утроенной силой: вот уж для кого никакие запоры никогда не были преградой. Вот так получилось, что к строителям коммунизма, алкоголикам и бомжам я отношусь примерно одинаково. Как минимум с настороженностью.
Но так как сейчас зима и очень холодно, то, пожалуй, я все же в первую очередь об отношении к беспризорным. Так вышло, что моя френд-лента на фейсбуке и в ЖЖ примерно наполовину состоит из благотворителей, организаторов фондов, волонтеров. А потому я довольно быстро узнаю новости о радостях и горестях, поступающих из этого особого мира. Да дело даже и не в скорости узнавания. Просто, как каждый нормальный человек, я радуюсь, когда к детям, находящихся в региональных коррекционных детдомах, приезжает Дед Мороз, когда в часовню, устроенную в женской колонии, волонтеры покупают купель для крещения новорожденных. Или содрогаюсь от ужаса, читая сводки – сколько человек замерзло от сильных морозов. И понимаю, что большая часть замерзших – это как раз те самые беспризорные, к которым у меня непростое и "настороженное отношение".
Непростое не только потому, что они гадили в моем подъезде. Эту часть семейной истории я забыла к тому моменту, как несколько хаотичная группа знакомых людей стала ездить на Курский вокзал и на станцию "Серп и молот" кормить, одевать, лечить, обихаживать бездомных. Я ездила с ними, старясь найти свое место. И, помогая, наблюдала. Терпение закончилось не тогда, когда я увидела, как мужчина, надев новые джинсы, через пять минут принялся гадить, не снимая их. И даже не когда я узнала, что одна из волонтеров, принесла домой чесотку, заразив всю семью от старого дедушки до маленького ребенка.
Однажды кто-то привез мягкие игрушки. Нелепица, глупость, которых совершалась масса на заре российской благотворительности, но плюшевых зверят было решено раздать в семьи (ведь на улице оказываются не только спившиеся мужики, но и сбежавшие из дома подростки, а то и целые семьи, лишенные жилья проходимцами) – приходили к нам за поддержкой и такие. Белоснежного мишку юная волонтерша протянула маленькой девочке. Та счастливо передала игрушку посмотреть старшему брату. Юноша взял мишку и начал отрывать ему лапу. Он смотрел в глаза волонтерше и, сияя очаровательной улыбкой, оторвал вторую ногу, голову. Туловище вернул сестре.
Перестать ездить не означало отказаться от участия в организации сбора помощи для людей, оказавшихся на улице или поддерживать тех, кто готовит им еду, обрабатывает раны, пытается найти пристанище. Но для меня по-прежнему весьма болезненным остается вопрос, о ее масштабах и пределах.
О том, сколько и какого качества привозить теплых вещей, если через день пуховики, дубленки, шапки и варежки могут оказаться разодранными в клочья, валяющимися в соседней куче хлама. О том, пускать ли беспризорных в подъезды, в метро, только потому в Москве нет ночлежек. Как правильно реагировать матери, везущей 5-летнюю дочь на елку, когда в вагон вваливается пара бомжей, у одного из которых рожа, а второй весь в струпьях? И стоило ли вчера проходить мимо того бездомного, который устроил туалет в центре станции Арбатская, или надо было его выгнать замерзать на улицу в минус 20.
Я, безусловно, за то, что общество должно быть милосердным. Но доброделание надо совершать за свой, а не за чужой счет.
Источник: Милосердие.ру
