0 лет назад, в самый разгар Сталинградской битвы и канун Нового, 1943-го года, патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился ко всей Русской православной церкви с призывом жертвовать на танковую колонну имени Дмитрия Донского.
Чуть более года спустя колонна была передана Красной Армии. Владыка Сергий к тому времени уже стал патриархом Московским и всея Руси, хотя земного жития ему оставалось всего два месяца.
Патриарх Сергий, стоявший у управления Русской церковью два самых тяжелых ее десятилетия – с середины 20-х до 15 мая 1944-го, до сих пор является спорной фигурой церковной истории. Но именно его жизненный путь отвечает на один из самых сложных для всех нас вопросов: можно ли оставаться православным христианином и при этом быть советским патриотом?
Этим вопросом задавались многие церковные деятели XX века – так, еще святитель Тихон (Беллавин), будучи патриархом Московским и всея России в 1917-1925 годах, публично заявлял о своей лояльности советской власти. Но одно дело – проявить отстраненность Церкви от внешних и внутренних врагов нового режима, а совсем другое – сделать четкий выбор в пользу этой власти. Многие считают, что переход митрополита Сергия (Страгородского) на позиции советского патриотизма был вынужденным – владыку "сломали" в ходе последнего ареста в 1926 году. Некоторые – из числа противников "сергианства" полагают, что иерарх всегда был склонен к "соглашательству", а потому просто предал Церковь и верующих, подчинив их безбожной власти. Но если без предубеждения вчитаться в текст его знаменитой Декларации 1927 года, сразу становится ясно, что эти глубоко искренние слова относятся не к ВКП(б) и ее вождям, а к родной стране:
"Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи".
Да, это было написано в годы, когда молодое советское государство, которое заканчивало собирание своих растерянных в годы Первой мировой и Гражданской войн земель, было вынуждено обороняться от внешних и внутренних противников. Да, в Декларации митрополит Сергий подчеркивал: "Выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений". Но эти выступления тоже основывались на глубокой любви к своему земному Отечеству.
К слову, в это же самое время даже среди русской эмиграции – прежде исключительно антисоветской – широко разворачивается советско-патриотическое движение – "сменовеховство". Его представители активно выступали за примирение и сотрудничество с советской властью – последнюю стали воспринимать в качестве легитимной власти Государства Российского. И Декларация митрополита Сергия была выдержана именно в "сменовеховском" духе.
Однако для некоторых верующих, готовых в любой момент уйти в катакомбы, воззвание владыки стало подобным грому среди ясного неба. Интерпретации уже тогда были самыми разными: от мягкой критики "лоялистской линии" до провозглашения "Сергиевского Синода" "лже-Церковью ", вместо Христа поклонившейся советскому "Велиару", и, соответственно, курса на церковный раскол. Это трагическое послевкусие Гражданской войны давало о себе знать еще долго. Избавиться от него удалось лишь в 2007-м, когда "сергианский" Московский патриархат и "белогвардейская" Русская зарубежная церковь воссоединились.
А совсем недавно, под занавес 2012 года, в знаменитой серии "ЖЗЛ" издательства "Молодая гвардия" вышла книга доктора исторических наук Михаила Одинцова "Патриарх Сергий". Несмотря на глубокий источниковедческий анализ (автор занимается изучением личности этого предстоятеля Русской церкви еще с 80-х годов), владыка здесь представлен как личность. Во всей своей противоречивости, но безусловной верности Церкви и Отечеству.
То, что патриарх Сергий всегда сохранял глубокую набожность, не ставил под сомнение никто и никогда. Вера в Бога для этого человека была органична: родившись в 1867 году в семье арзамасского священника, будущий предстоятель с юных лет стремился к миссионерскому служению – православному просвещению далеких от христианства людей и народов. Так, в течение 1890-х годов он дважды направлялся в Православную духовную миссию в Японию, а затем, уже в первые годы XX века, просвещал не менее далекую от Христа либеральную интеллигенцию – в ходе диспутов на столичных религиозно-философских собраниях. Не отрекался от своей веры митрополит Сергий и "страха ради большевистска" в тюремных застенках.
Верностью Церкви и Отечеству можно объяснить и пресловутую Декларацию 1927 года. В своей книге Михаил Одинцов досконально описал обстоятельства ее появления. Советские вожди в те годы банально начали понимать, что отмечать 10-летие Октябрьской революции в условиях непрекращающейся гражданской войны с православным большинством – неверно с точки зрения международного позиционирования. А потому и решили заручиться лояльностью не только беспринципных обновленцев, но и "староцерковников" во главе с митрополитом Сергием.
Конечно, в то время владыка, совершенно искренне заявивший о советском патриотизме Русской церкви , не мог предвидеть "большого террора" 1937-1938 годов, после которого на территории современной России осталась лишь сотня незакрытых церквей . Но, судя по всему, именно тогда, в 1927-м, им были посеяны семена церковного возрождения, начавшегося не в годы перестройки, а в 1943-м. В то самое время, когда православные клирики и миряне собирали деньги на строительство танковой колонны Дмитрия Донского, а два бывших семинариста – Верховный Главнокомандующий маршал Иосиф Сталин и полковник госбезопасности Георгий Карпов (вскоре ставший главой Совета по делам РПЦ) – уже обсуждали, кто же после 18-летнего перерыва станет новым Московским патриархом – патриархом не только России, но "всея Руси", то есть всего Советского Союза.
Источник: Газета "Культура"
