"...Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции и кто хочет меня непременно видеть либералом или консерватором. Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах... Я ненавижу ложь и насилие во всех видах... Я уравновешиваю не консерватизм и либерализм, <...> а ложь героев с их правдой".
Это Чехов. Его в своей книге цитирует Елена Толстая, а ее в своей статье "На вершине земли", которую я читаю, –
Наталья Леонидовна Трауберг
. Начиная текст с этой цитаты, чувствую себя букашкой на плече волшебника на плече карлика на плече гиганта.
Эти слова Чехова цепляют, потому что они – про сегодня. И в особенности, про дискуссию вокруг Церкви. Правила дискуссии – неписанные, но у меня есть ощущение, что от каждого (во всяком случае от меня) здесь ждут категоричного самоопределения – "за" ты или "против". Вернее, ты можешь быть аполитичным par excellence, быть не "за" и не "против", восклицать, что я, мол, "вообще о другом", но это не важно – за тебя решат: проанализируют твои записи в блоге и френдленту... "Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции..."
Что делать в такой ситуации? Отвечает Чехов: "Я стал равнодушен, и мне хорошо..." Елена Толстая комментирует: это "равнодушие освобождающее – легкое сердце, бескорыстие, бесстрашие..."
Как это точно! По моим ощущениям, атмосфера сегодня такова, что только такой равнодушный и может позволить себе роскошь быть не с теми и не с этими, а как-то совсем по-другому: над схваткой ли, вне схватки ли, в монастыре, в бурном потоке собственного художественного творчества или в своей уютной Торбе-на-Круче. Как угодно, лишь бы оставаться свободным от кандалов двухмерного политического пространства "либерал/консерватор"...
Считается, что равнодушие – это плохо. Вопрос только, какого рода это равнодушие и что в таком случае предлагается считать неравнодушием: "Ты не разделил друзей на "своих" и "чужих"? Ясно – тебе просто начхать, что будет с родиной и с нами!" Я в таком случае лучше останусь равнодушным. И буду считать равнодушие чем-то спасительным в чисто христианском смысле слова – близким к кротости и не-осуждению.
Я, может быть, заблуждаюсь, но мне почему-то кажется, что именно такой равнодушной, а по-христиански говоря – бесстрастной, была сама Наталья Леонидовна Трауберг, автор так вдохновившей меня статьи "На вершине земли". И заранее прошу прощения у тех, кто был лично знаком с Натальей Леонидовной и хорошо ее знал. Я знаком не был даже как журналист. Мои знания о ней – из ее интервью и из рассказов ее учеников. Моя любовь к Натальей Леонидовне – читательская, заочная, сформированная тем, что, "заболев" однажды Честертоном, я "заболел" на самом деле Честертоном-в-переводе-Трауберг.
Пускай я всего лишь фантазирую, но все же мне нетрудно представить, как те сегодняшние журналисты, что поделились на "либералов" и "консерваторов", просили бы Наталью Леонидовну прокомментировать тот или иной церковный информационный повод, желая продемонстрировать публике авторитетного союзника на своей стороне. Ни те, ни другие не получили бы, думается, от Натальи Леонидовны желаемого ответа. Она критиковала – но не Церковь, а человеческие пороки. Поэтому "либералы" могли бы услышать от нее, что дело не в устроении церковной жизни, а в человеческом грехе. "Консерваторы" могли бы услышать, что да, дело в человеческом грехе – и поэтому нельзя мириться с ним в устроении дел церковных.
Повторюсь, я вполне могу заблуждаться...
И все-таки мне как читателю кажется, что Наталья Леонидовна вообще не выносила экспертного суждения о Церкви со стороны. Она Церковью жила. И поэтому все ее слова – о себе, о нас. Постоянно звучит пронзительное "мы". Вот например: "Категоричностью, важностью, мирской бойкостью мы заслужили стишок, который я прочитала случайно, перед отъездом на аэродром:
Есть люди, их кошмарно много,
Чьи жизни отданы тому,
Чтоб осрамить идею Бога
Своим служением Ему".
Думаю, и "либералы", и "консерваторы" готовы взять себе этот стишок на вооружение и выстрелить им в противоположный лагерь. Но вот Наталья Леонидовна этот стишок комментирует: "Не знаю, как и в кого верит тот, кто это написал, но он хотя бы знает все страшные вещи, которые сказаны в 23-й главе у Матфея".
Напомню – в первую очередь себе самому – что лейтмотив этой главы: "Горе вам, книжники и фарисеи".
Источник: Фома
