В публикуемой статье С.А. Сошинский рассматривает острую проблему соотнесения научного свидетельства об истории мира и библейского свидетельства о его творении Богом как один из вызовов современности – христианскому богословию. В трудностях такого соотнесения – не только теоретическая, но и живая проблема встречи современного человека с Богом – кризис встречи. Последовательное рассмотрение различных ответов на вопрос приводит автора к выводу, который отражен в первой части цикла статей.
Предисловие
Среди современных вызовов христианскому богословию определенное место занимает проблема "соотнесения" или "согласования" научного свидетельства об истории мира и библейского свидетельства о его творении Богом. Особенность проблемы состоит в том, что богооткровенная истина встречается в ней не со своим антиподом – лжеистиной, извращением ума и духа, а с человеческим знанием высокого уровня, хотя и не богооткровенным, но и не ложным. У человеческого знания есть свои законные границы, и в них – свой законный статус. И именно высокий уровень двух встретившихся ценностей – богооткровенной истины библейского слова и человеческой правды науки – определяет смысловую наполненность всей "проблемы согласования" двух знаний.
Эти простые слова представляются автору установочными для понимания проблемы, хотя и не для ее решения. Не отказаться ради авторитета науки от богооткровенности библейского слова или от высокого статуса, добытого трудом научного знания, ради пиетета перед этим словом. И не пытаться смазать противоречия, если таковые возникают, называя смазывание "согласованием".
Надо понять возникшую проблемную ситуацию как одну из форм встречи современного человека с Богом, встречи, которая не может для человека не иметь своего внутреннего драматизма. Надо принять эту ситуацию как целое, во всей ее сложности, и продолжать жить с верой, что не без Божьей воли, не без Божьего попущения она возникла, а значит, и нести ее нужно правильно, как всякую жизненную ситуацию, попущенную Богом. Только из глубины позиции, которая не упрощает ситуацию, можно надеяться со временем понять ее жизненность и сделать шаги к решению проблемы.
Такова центральная позиция автора в данном вопросе.
В данной работе прежде всего делается попытка показать остроту полемики вокруг "проблемы согласования", и с этой целью впервые приводится ряд прежде не публиковавшихся писем православных ученых к священноначалию Русской Церкви с выражением беспокойства по поводу ожесточенности возникшей полемики и вреда, который она наносит как Церкви, так и верующим, особенно из среды ученых, студентов, учеников православных школ. Приводится и ответное письмо митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла (теперь – Святейшего Патриарха) с подтверждением плодотворности этого возникшего диалога между Церковью и сообществом ученых (см. Приложение 1).
Связывая, как уже упоминалось, внутреннее значение "проблемы согласования" с высоким статусом двух встретившихся на ее поле ценностей – богооткровенного слова и человеческого научного знания, автор возражает против пониженного восприятия науки, нередко встречающегося в православной среде. Он приводит аргументы в пользу общечеловеческой значимости науки, в том числе ее естественных разделов – не только в плане технических приложений, но и в плане общей культуры мысли. А также аргументы в пользу целостности науки и невозможности изъять какую-либо ее часть без радикального разрушения целого.
Переходя к рассмотрению самой "проблемы согласования", автор останавливается на значимости понятия о мегавремени (то есть времени, исчисляемом миллионами и миллиардами лет), считая его, так сказать, "экзистенциальное наполнение" существенно отличным от исторического и живого человеческого времени. Использование мегавремени в современной науке он считает характерным, внутренне присущим ей явлением, стилистически подобным использованию множества других понятий современной науки, например, понятий об электроне, волновой функции, галактике, биосфере и тому подобным вещам, из которых, в сущности, и строится современная наука. Автор считает мегавремя (против которого возражают неокреационисты[1]) неотменяемым фактом,установленным современной наукой, подтвержденным колоссальным массивом прямых и косвенных данных и не подлежащим пересмотру без разрушения самой науки.
Автор видит острие "проблемы согласования" в конфликте между содержанием буквального прочтения Шестоднева и фактом мегавремени, установленным наукой. Он перечисляет логически возможные пути разрешения конфликта, останавливаясь на двух из них – модели христианского эволюционизма и неокреационистском подходе, показывая трудности обоих путей. Кроме того, при обсуждении проблем эволюционизма он высказывает уверенность в невозможностипостроения "полной эволюционной теории" (достаточной для объяснения биологической эволюции хотя бы в целом). Дарвинизм[2] автор характеризует как недоказанную концепцию, предельно редукционистского типа, основанную на ряде никогда не обсуждавшихся неявных постулатов.
В конце статьи автор возвращается к мысли о неготовности нашего современного религиозного сознания к радикальному решению проблемы согласования (или соотношения) Шестоднева и науки и к необходимости уметь в такой ситуации с этой проблемой жить, продолжая быть верующими людьми и одновременно деятельными учеными; и к необходимости избегать открытого конфликта и конфронтации сторон.
Данную работу автор рассматривает исключительно в плане постановки предварительных вопросов, с которыми связана обсуждаемая проблема, но никак не в плане ее решения.
Таков кратко круг тем, охватываемых данной работой.
Автор старается избегать, сколько возможно, богословских аспектов или минимально углубляться в них, поскольку, как физик, а не богослов, не считает для себя возможным касаться богословских тем больше неизбежного минимума. Он избегает также и предпочтений в выборе путей решения проблемы. Время ответов, по его мнению, еще не пришло. Очевидная тупиковость дискуссий вокруг темы "Шестоднев и наука" отчасти есть следствие именно рассогласованности вопросов и ответов. Спор опередил обсуждение, априорные ответы часто в категорической форме оказались впереди вопросов.
Сейчас, по мнению автора, не столько время ответов, сколько время вопросов. Лепту в этом направлении он и надеется вложить данной работой: сформулировать некоторые вопросы, подлежащие дальнейшему обсуждению, не настаивая на вариантах обязательных ответов.
Актуальность "проблемы согласования" и характер полемики вокруг нее
Подчеркивая современность данной темы, прот. Александр Салтыков писал: "Так называемая "проблема согласования" Библии и науки о миротворении не была известна христианскому средневековью. Свв. Василий Великий, Григорий Нисский и сонм других святоотеческих авторов, <...> единогласно принимают незыблемость Моисеева сказания и по существу даже не подозревают о возможности сомнений в его истинности с точки зрения изучения природы. Этот вопрос стал проблемой и при том мучительной, лишь <...> с середины 19 века, когда развитие естественных наук привело к обнаружению многочисленных явлений, не укладывавшихся, как кажется, в рамки библейского откровения о создании мира и человека <...> Возникновение этого противоречия есть несомненное свидетельство серьезного духовного кризиса, охватившего человечество именно на современном научном этапе развития общества"[3].
Актуальность "проблемы согласования" может быть рассмотрена во внутреннем (смысловом) плане и во внешнем (полемическом). Собственное значение проблемы определяется характером двух встретившихся в ней ценностей: Библии и науки. Внешняя актуальность определяется восприятием проблемы современным церковным сознанием. Ее можно оценить по остроте развернувшейся полемики и по месту, которое она занимает в православных изданиях, например, в сети Интернет. Это доступно количественной проверке каждого читателя.
В 1999 году автор впервые узнал об острой полемике вокруг данной темы[4] и запросил поисковую систему Rambler о наличии в Интернете ключевых для этой темы слов: "креационизм эволюция" . Оказалось, что эти слова встречались на 150 сайтах русского интернета. В 2001 году запрос был повторен, и количество сайтов было уже около 300, а в 2004 – их число возросло до 730. В январе 2007 года, когда автор готовился к докладу на Рождественских Чтениях, по данной теме Rambler указал уже 2011 сайтов с данными словами. Этот рост продолжается и дальше. Частично его можно отнести к расширению сети интернет и к накоплению старых сайтов с данными словами, но лишь частично (не десятикратно!)[5].
Острота полемики проявляется градусом кипения страстей вокруг нее в Церкви, вплоть до фактического противостояния позиций.
Приведу несколько примеров.
В посвященном данному вопросу обращении Союза Православных Братств имеется следующая фраза: "Если наука противоречит Библии, то тем хуже для науки, а не для Библии"[6]. Здесь очевидна посылка к противопоставлению и конфронтации Библии и науки[7].
Очевидно, однако, что "хуже" от такой конфронтации не может стать ни Библии, которая остается всегда равным себе Божьим словом, ни науке, продолжающей свой грандиозный труд, но только людям, которые страдают, попадая в клещи проблемы.
Одни страдают внутренне, например, не зная, как им преподавать в православных учебных заведениях науку, которой они владеют, чтобы не дать повода к соблазну: общецерковного вердикта по данной проблеме все еще нет. Другие, избрав свою позицию, попали под обстрел одной из партий, третьи (есть и такие ученые, их я тоже знаю) просто отходят от Церкви. Им ясна достоверность добытых наукой фактов, и когда они встречаются с ситуацией, что эти факты грубо, предвзято, дилетантски и несодержательно отвергаются, причем как бы от имени Церкви (в то время как на самом деле это лишь личная позиция отдельных авторов), ученые разочаровываются – и отходят. И это не только личная их трагедия, но, мне кажется, и трагедия всех нас, это, как мне кажется, всегда трагично для Церкви: отход от Церкви тех, кто мог бы быть в ее лоне.
В декабре 1999 г. несколько ученых (во главе с академиком Б.В. Раушенбахом) обратились к Святейшему Патриарху с просьбой разъяснить позицию Церкви в вопросе согласования Шестоднева и науки ( см. Приложении 1.I ). Письмо имело отклик со стороны митрополита Калининградского и Смоленского Кирилла, ныне Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, и даже отчасти повлияло на некоторые пункты принятых в 2000 году "Основ социальной концепции РПЦ" (Приложение 1.I), однако сама проблема осталась неразрешенной, и полемика не ослабевала. Поэтому в 2004 году вновь ряд ученых и несколько священников обратились на этот раз в Богословскую Комиссию с просьбой рассмотреть вопрос. Они не настаивали на какой-то своей определенной концепции ответа, но просили именно рассмотреть проблему в его богословских аспектах, прояснить ситуацию (в научном плане вопрос ясен). Мне были любезно предоставлены копии некоторых писем, и я позволю себе процитировать два письма, написанные священниками (которые уже теперь подтвердили автору свою позицию и дали разрешения на цитирование). Здесь важны не столько их имена, сколько то беспокойство, которое вызывает у них, именно как у пастырей, существование данной проблемы в церковном обществе. В одном письме, прося вынести вопрос на богословское обсуждение, автор-священник[8] пишет: "В процессе пастырской работы мы обнаруживаем практический, жизненный характер данных богословских вопросов. Это касается, прежде всего, наших пастырских отношений с учеными. Мы встречаемся с ними, беседуем, отвечаем на их вопросы, среди наших духовных чад также есть ученые – и мы видим в них тревогу, разлад в мыслях между профессиональным знанием, этикой профессионального труда, и мировоззрением, которое они регулярно встречают в Церкви. Оно излагается в книгах современных православных креационистов, часто отмеченных грифом "По благословению Святейшего Патриарха", и легко отождествляются с учением самой Церкви".
В другом письме говорится: "К сожалению, современные споры отягощены различием языков спорящих сторон. Одна сторона использует в своих доводах наблюдение, эксперимент и современную науку, другая сторона массированно цитирует Святых Отцов, часто вырывая цитаты из контекста. Споры отягощены также агрессивной установкой сторонников буквального прочтения Шестоднева, их уверенностью в том, что их оппоненты – еретики. Все это вызывает разделения между Церковью и учеными, и грозит, по нашему мнению, отторжением от Церкви значительной части ученых"[9].
В Приложении 1.II приведены несколько писем 2004 года крупных ученых в Богословскую комиссию Русской Православной Церкви с выражением беспокойства по поводу сложившейся ситуации – полемики, близкой к прямому конфликту[10]. Писем значительно больше, но я вынужден ввиду их объема ограничиться данными. В Приложении 1.III привожу также и свое письмо, отосланное тогда же в Богословскую комиссию. В связи с этим 21 апреля 2004 года было проведено заседание Богословской комиссии в смешанном составе богословов, с одной стороны, и ученых, авторов писем, с другой. К сожалению, в то время эта инициатива не получила развития, и острота полемики не была снята.
Наконец, приведу пример накаленности темы, свидетелем которой был сам.
В 2002-м году на семинаре "Наука и вера" в ПСТГУ священник-докладчик, один из лидеров наших православных неокреационистов (имя его я не буду называть), прямо сказал, что все, кто считает, что мир существует более семи с половиной тысяч лет (а современная наука единодушно определяет возраст вселенной в несколько миллиардов лет), есть еретики. Что даже если они исповедуют Христа, посещают Церковь, участвуют в Таинствах, они не принадлежат, как он выразился, к той Церкви, которой принадлежит он, докладчик. И на вопрос руководителя семинара А.Б. Ефимова, не следует ли, по мнению докладчика, таких ученых отлучать от Церкви, если они, с его точки зрения, являются еретиками, этот священник-неокреационист ответил, что данный вопрос заслуживает внимания[11].
В защиту авторитета естественных наук
Для правильного понимания "проблемы согласования" надо верно оценить авторитет естественных наук. Это отдельная большая тема. В целом, в современном обществе есть тенденция из науки делать непререкаемый авторитет, даже и там, где она неприменима. В этом виновата не наука, она сама при этом страдает, потому что нет ничего более неприемлемого для нее, чем кумиротворение. Ее основные установки – пытаться объяснить все и в то же время знать свои границы[12]. Не опьяняться достижениями, но подвергать их суровой проверке.
В других случаях, в частности, в православной церковной аудитории, к которой и обращена, по преимуществу, данная статья, авторитет наук скорее принижается, чем преувеличивается. Однозначно признавая высший авторитет Священного Писания, эта аудитория часто недооценивает относительный, но очень весомый авторитет естественных наук. Недооценка этого авторитета также смазывает рассматриваемую "проблему согласования", как и его переоценка. Поэтому перед лицом этой аудитории хочется сказать несколько слов в защиту авторитета наук.
Не случайно из всего множества православных верующих "тема согласования" Шестоднева и науки преимущественно волнует православных ученых-естественников (и почти только их). Ведь именно на поле естественных наук трудом ряда поколений ученых были добыты знания, которые легли в основание научной картины мира, подлежащей согласованию. В сущности, то, в чем эти люди являются специалистами, что они знают лучше других, и подлежит соотнесению со свидетельством Священного Писания. Профессиональная подготовка позволяет именно естественникам видеть фундаментальность, неслучайность, достоверность значительной части добытых естественными науками знаний[13].
В то же время смысл этой темы далеко выходит за рамки специальных интересов "естественников", равно как и смысл самих естественных наук выходит за пределы их собственного пространства. Поэтому ошибочно распространенное (даже среди специалистов-гуманитариев высокого уровня) восприятие естественных наук как некоего "эзотерического знания", кланового знания, доступного лишь особым образом подготовленным специалистам. Из-за специального, непростого языка естественных наук, системы их методов и проверок у "неспециалиста" легко возникает или почти религиозное преклонение перед ними, или, напротив, ошибочная мысль, что в естественных науках много произвола, а потому результаты и выводы могут быть развернуты так или иначе, переинтерпретированы по нашему усмотрению – без заметных последствий для жизни людей. Можно, например, сохранить технические и технологические результаты научного развития, отбросив нежелательные выводы о длительном существовании вселенной, об этапах ее развития и т.п.
"Науки опираются на какие-то свои эзотерические методики, а не на базовые ценности, касающиеся всего мира" – вот эта мысль, редко высказываемая, но распространенная среди верующих православных людей.
Однако наука гораздо плотнее связана с базовыми человеческими ценностями и с нашей жизнью, чем может показаться внешнему взгляду.
Помимо собственных научных методик, в научную картину мира косвенно вложены определенные нравственные идеи поиска научной истины, без которых современная наука никогда бы не смогла возникнуть, а также жесткие критерии проверки полученных результатов (а значит, их неслучайность). Именно нравственным отношением к поиску истины, а не мнимой безошибочностью наука отличается от лженауки: жесткой требовательностью к себе и к своим лучшим, самым дорогим результатам, а также системностью результатов, выдерживающих перекрестный допрос различных проверок[14].
Наука несет в себе определенную концепцию научной истины, не известную античной науке, равно и средневековой исламской, и всякой другой, кроме новоевропейской (выросшей на фундаменте западно-христианской цивилизации). Также неслучайна и уникальна в истории методология науки, ее особый язык[15], ее принципы интерпретации мира и интерпретации экспериментов (и сама идея эксперимента). Что же касается заложенных в науке определенных принципов мышления, то они медленно созревали в Европе целое тысячелетие, предшествующее возникновению собственно феномена новой науки, и в своих основаниях далеко выходят за ее рамки.
Более подробно этой особой темы специфики науки, ее исторического вызревания в данной работе я касаться не могу.
Однако можно утверждать, что "отвлеченные научные знания", например, о далеком космосе, элементарных частицах или древнейшей истории мира, гораздо теснее связаны с современной техникой, которой мы окружены, чем часто думают. Методами, так сказать, естественной человеческой технической практики, которую знают все народы, можно создать гончарный круг, парусный корабль, колесо, – но нельзя создать ничего из современной техники. Для этого требуется интеллектуально-методологический скачок: весь список методологий и характеристик[16], определяющих и общие черты науки в самых далеких ее звеньях, и земную техническую практику. Их связывает между собой единое мышление человека и сам единый человек, субъект мышления и практики в науке и в технике.
Ничего из этого другие эпохи и цивилизации не знали. Этот "необходимый набор" касается отнюдь не только естественных наук, и даже не только науки в целом – он охватывает все стороны человека. То есть, не меняя всего человека, нельзя радикально изменить естественные науки с их основными результатами. Не меняя всех сторон современной цивилизации, включая факт существования ее технического комплекса, не меняя требований к мышлению человека, нельзя изменить основные "отвлеченные" результаты и итоги современной науки. Нельзя радикально пересмотреть без этого ни величину атомов, ни размеры и время существования вселенной, ни физическую и биологическую историю земли и т. п. В общем сцеплении с этим идут принципы научного мышления, вся сфера техники, практики, и даже самый образ человеческой жизни.
Мы не замечаем, не подозреваем, сколь многое уже в нашем способе мышления, в языке, в правилах грамотного (последовательного, обоснованного) рассуждения в любой сфере (включая гуманитарные знания) пришло из естественных наук, из их требований к обоснованию и выражению мысли, проверяемости, согласуемости всех результатов.
Наконец, корни современной науки глубоко уходят в историю европейской цивилизации, в ее христианское прошлое. По глубокому убеждению автора, обосновывать которое сейчас нет возможности, наука нового времени (наука как мышление, как ценность, а также как деятельность, как способ жизни и как социальный феномен) не могла бы возникнуть в рамках иной цивилизации, которая бы не прошла школу христианства. Наука – дитя, или, вернее, более дальний потомок, но именно христианской цивилизации[17]. Можно сказать: новая наука возникла потому, что возник новый человек. Его рождение длилось полтора тысячелетия христианской истории, и лишь довершилось в особой, возможно, редуцирующей, упрощающей человека и его творения, форме[18], уже на излете полуторатысячелетнего цикла, в эпоху нарастающего постхристианского "Нового времени".
Картина мира, которую разворачивают перед нами естественные науки, по-своему грандиозна. Все это делает эти науки (прежде всего в их интеллектуальных истоках, а не только в их плодах) огромной ценностью. Ее-то и ощущает ученый-естественник, отстаивая, если надо, права науки. Нельзя принимать плоды, пользоваться современной техникой – компьютером, и даже просто электричеством(!), выработанным атомными или любыми иными электростанциями, – и в то же время отвергать другие результаты, неизбежные следствия той же интеллектуальной почвы. Но именно такая противоречивая позиция нередко встречается у наших православных критиков науки. Порой они резко отвергают науку (или не удовлетворяющие их результаты науки) с "богословских" или "гуманитарных" позиций, объявляют их плодами греховного мышления падшего человека, формой идеологической борьбы современного безбожия(!), но при этом сами без колебаний пользуются другими плодами той же науки – многообразной техникой, без которой не мыслится современная цивилизация, и, между прочим, пользуются и техникой мышления,техникой внутренней интеллектуальной жизни[19].
Старообрядцы, отвергавшие современную цивилизацию, и по этой причине избегавшие обращаться к врачам или ездить на автомашинах (такие направления были в середине ХХ века), поступали не скажу – разумнее, но честнее.
Такова в декларативной и общей форме ценность науки.
С другой стороны, Библия составляет незыблемый авторитет Божьего слова для всякого верующего человека, в том числе православного ученого. Вопрос о соотнесении этих двух ценностей – абсолютной ценности Библии и относительной, человеческой, но очень большой ценности науки – естественно, волнует верующих ученых.
Проблема согласования как встреча
Как уже говорилось, особенностью темы "согласования-соотнесения" двух картин мира является то, что в ней ИСТИНА встречаются не c ЛОЖЬЮ, но истина Божьявстречается с правдой человеческой, несомненное Божие встречается с высоким человеческим. И именно это и делает данную проблему значительной – не только по проявлениям, по остроте споров, по неудобству для социальной жизни Церкви, но и по внутреннему, содержательному достоинству.
В каком статусе должны встретиться для нас два эти свидетельства? Какой свет способно пролить каждое из них на другое? Какой свет способна пролить сама их встреча на современность, ее процессы и вызовы? Ведь как ни отстраняйся и ни гордись наука, а Шестоднев для ума верующего ученого предъявляет свои неустранимые требования. Мы верим, что в деле спасения эти главы сейчас столь же значимы для современного человека, в том числе верующего ученого, как они были значимы в первые века христианства. И с другой стороны, хотя абсолютно слово Божие, но мы, воспитанники наук, впитавшие их менталитет, их наработки, стоим перед небывалой прежде задачей: из глубин такого менталитета принять неповрежденно библейское повествование.
Прот. Глеб Каледа в рождественской проповеди говорил о двух путях ко Христу – пути простецов-пастухов, сразу сердцем принявших рождественскую весть и поклонившихся Младенцу, и пути мудрецов с Востока, многоэтапного и сложного пути, также приведшего их ко Христу. Наши современники не все могут идти первым путем, многие, и прежде всего – из ученых, вынуждены идти вторым, трудным и длинным путем. А путь зависит не только от того, куда должен прийти человек, но и от того, откуда он выходит. Современный ученый исходит из глубин современной науки, она же не похожа и не сопоставима со знанием какой-либо иной эпохи. А потому и путь современного ученого к слову Божьему в Библии может быть своеобразным, и по пути ему требуется решить множество вопросов, которых другие эпохи не знали. Решение этих вопросов составляет специфику современного значения проблемы согласования.
В проблеме согласования двух знаний о мире, слова библейского и слова научного, помимо собственно этих двух знаний, или двух свидетельств (которые надо соотнести), присутствует третий фактор – сам человек, наш современник, мы сами; и именно на него (на нас) и обращено острие всей проблемы. Современный человек – посредник двух знаний. Именно в нем они встречаются, ему дано присутствовать при встрече, свидетельствовать о ней, мучиться над тем, по какому направлению пойдет встреча, что из нее выйдет. Ему надо определиться со своей позицией. Слово Божие, превышающее любое человеческое рассуждение, встречается перед ним и в нем (в рамках "проблемы согласования") с одним из самых замечательных достижений человеческого ума – наукой, выраставшей не без влияния христианства (вопреки расхожему мнению об антагонизме науки и религиозной веры[20]) и не без определенного чуда, сопровождавшего все развитие науки (которое можно назвать также и даром[21]). Можно сказать о "проблеме согласования" даже и так: человек в полноте сил, в одном из высших своих проявлений (науке), среди трудов и надежд, встречается здесь (хотя и прикровенно) с Богом!
И эта встреча ума человеческого со словом Божьим оказывается полной драматизма.
Последнее можно было предвидеть изначально: если проблему двух свидетельств о мире понимать именно как встречу с Богом, то решение ее и не могло быть простым или тривиальным. Путь к решению мог быть именно и неочевидным, и драматичным. Божие не вмещается в человеческие схемы, в том числе в "свидетельства науки", и каждая встреча с Богом никогда не такая, как мы ожидаем. Всегда это трудное испытание. Известно, что значит: "Бог посетил этот дом". Возможно, не будет ложным сказать, что в проблеме соотнесения Библии и науки Бог посетил науку. Другими словами, поставил людей перед очень непростой проблемой, связанной с оценкой нашего мышления и всей цивилизации. Может ли современная наука быть рассмотрена в некоторой духовной перспективе? Может ли научное мышление иметь также богословское измерение, и если "да!", то какое?
Такой "антропологический" взгляд на "задачу согласования" (или "соотнесения") требует отказа от прямолинейного рационалистического понимания проблемы, от, так сказать, "объектного" столкновения науки со словом Божьим, с вынесением самого человека, т.е. нашего современника, как бы за скобки проблемы. Требует отказа от редукции,сведения проблемы встречи (человеческого ума в его лучших проявлениях со словом Божьим), к проблеме простого адекватного перевода с языка библейского повествования о миротворении на язык научного изложения физической и биологической истории мира. Или наоборот, перевода со второго языка на первый.
Такой "подход перевода" – редуцирующий подход. В нем центральное звено всей проблемы – человек, наш современник, к которому обращено, как было сказано, острие проблемы, полностью остается вне ее рамок. Вся проблема соотнесения высшего человеческого с непререкаемым Божьим словно не относится к человеку лично, но оказывается чисто познавательной (проблемой адекватного понимания и перевода двух текстов). Человеку, погружающемуся в эту проблему потому именно, что он ищет истину и нуждается в спасении, вместо этого предлагается участие в объективном грамотном переводе с языка Библии на язык науки, или обратно. В итоге такого перевода он остается равным себе, каким был до решения этой "проблемы согласования". Ничего не потерял, ничего не нашел. Увеличивает знания, но не меняется сам. Это точно соответствует обычной объективной установке науки: в акте познания субъект и объект остаются равными себе.
Утверждение, что "сотворение Богом света в Первый День есть ничто иное, как возникновение электромагнитного излучения во Вселенной после Большого Взрыва в момент его "отрыва" от вещества"[22] являет пример такой редукции жизненно-важной проблемы согласования, как момента становления современного человека, к проблеме перевода с языка на язык. Пример перевода библейского события с языка Писания на язык физической картины мира. Библейское событие сотворения света Богом переводится как определенное событие физической истории вселенной, и только[23]. В этом "переводе" нет места человеку, в котором этот перевод осуществляется и в котором этот перевод выстрадывается. Нет места человеку, который читает, сопоставляет Библию и науку здесь и сейчас, именно потому, что стоит перед другой, главной проблемой – собственного спасения.Он ставит и пытается решать "проблему согласования" не отвлеченно, а в контексте своего спасения. Но при редукционистском понимании проблемы, как адекватного сопоставления двух текстов – библейского и научного – человек, субъект спасения, исчезает[24]. Между тем, только в таком контексте, а не в контексте "объективного научного знания", можно говорить об адекватном понимании слова Божьего.
Поэтому кажется справедливым рассматривать сам факт появления в духовно-интеллектуальной атмосфере современности "проблемы согласования", в первую очередь именно как испытания или вызова. Если бы мы могли с очевидностью согласовать два свидетельства – библейское и научное – все было бы просто, никакого испытания в этом не было бы (испытания встречи современного человека с Богом в форме встречи современного человеческого знания с Божьим словом). Вопрос же не в том лишь, как согласовать два свидетельства, но в том, как мы относимся к этому духовному и интеллектуальному событию современности, несомненно, являющемуся для нас определенным испытанием? Как мы проживаемэто событие? Мы должны осознать, что эта "встреча двух знаний" не случайна, что она предъявляет нам какие-то требования. Что мы должны понять, в чем эти требования состоят, и как их исполнить.
Чему учит нас эта встреча? – вот, мне кажется, первый и главный вопрос, который мы должны себе поставить в связи со всей темой. Вся тема согласования является внешним выражением определенной ситуации, в которой оказался современный человек. Эта ситуация еще должна быть осмыслена. Что же хочет от нас Бог в этой встрече нашего знания с Его словом, во встрече, которую мы именуем "проблемой согласования"? Что мы должны усвоить из этого урока?
Автор не решается давать ответы на этот вопрос, но считает необходимым сформулировать сам вопрос. Сформулировать возможность такого понимания проблемы согласования, при котором сама проблема является частью общих вопросов осмысления современного исторического бытия, как материального, так и интеллектуального, и духовного.
В заключение этого раздела следует сделать еще одно замечание. Если "проблема согласования" не является лишь интеллектуальной проблемой, но жизненной проблемой современного христианина-ученого, то и решение ее, или по крайней мере подступы к ее решению, можно видеть двояко – не только как "модель", но и как жизнь. Не только в виде логической концепции, или некоторого богословски-выверенного текста, но и в виде образа жизни и мысли ученого-естественника, христианина перед лицом реально существующей и еще не решенной проблемы. Она есть – как жить с этим, не погрешая против истины ни в деле, ни в мыслях? В конце концов, жизнь в истине всегда впереди подлинных ответов, модельных и даже богословских. Думаю, не погрешу, сказав, что и богословие отцов, истина сформулированных ими ответов на животрепещущие темы Церкви – не первична по отношению к жизни Церкви, а вторична. Она есть следствие и собственной святой жизни отцов в Духе и Истине, и еще более – жизни самой Церкви в Духе и Истине. Эти найденные ими ответы многое значат в жизни Церкви, но именно потому, что они вобрали и в явном виде сформулировали то, чем жила Церковь всегда. Они все же вторичны по отношению к ее собственной жизни.
Вот и в данном частном вопросе согласования двух свидетельств, Библии и науки, отнюдь не самом важном вопросе современной жизни Церкви, мы должны прежде всего научиться правильно жить (в условиях проблемы) – для того, чтобы научиться правильно отвечать.
Итак, есть две формы ответа, не только "построение модели". Причем правильное проживание проблемы, как кажется автору, актуальнее самой модели. Если с ее созданием время как-то терпит, то с определением правильного отношения к проблеме, ее правильного проживания, медлить нельзя – это видно из характера происходящей дискуссии[25].
[1] Автор употребляет этот термин вместо более привычного "креационизм", считая его точнее выражающим суть явления, этим термином охватываемого. Термин позволяет отличить данную позицию от позиции христианских эволюционистов, также признающих творение мира Богом, а также от позиции классического креационизма великих ученых-биологов. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже.
[2] Здесь и далее под "дарвинизмом" я подразумеваю не только дарвинизм в собственном смысле, но и теории, из него выросшие, в частности, так называемую "синтетическую теорию эволюции" (СТЭ), объединившие теорию Дарвина с открытиями генетики.
[3] Цитата из доклада-отзыва прот. Александра Салтыкова на курсовую работу студента ПСТБИ Н. Серебрякова "Проблема согласования библейского повествования о творении мира и современных научных данных". Доклад сделан на круглом столе "Наука и вера" (Богословская конференция ПСТБИ, январь 2002 год).
[4] В сентябре 1999 г. автор присутствовал на конференции, проводимой отделом катехизации Русской Православной Церкви и посвященной преподаванию естественных наук в православных учебных заведениях. Там он впервые столкнулся с сильной накаленностью дискуссии. С тех пор автор следил за развитием темы. В 2004 году был приглашен на семинар "Шестоднев: богословие и наука", на котором ученые-естественники, встревоженные обсуждаемой темой, встречались с членами Богословской Комиссии МП. Сделанный там автором доклад "Проблема согласования – некоторые аспекты глазами ученого" был первым наброском данной статьи.
[5] В октябре 2010 года – 11 тысяч сайтов!
[6] Божественное Откровение и современная наука. – М.: Паломник, 2001. – Вып.1. – С. 8.
[7] В тексте "Обращения" вокруг этой фразы написаны смягчающие слова, что, мол, авторы не верят в возможность такого противостояния: но фактически они утверждают именно это, иначе процитированная фраза была бы неуместна.
[8] Прот. Александр Трушин, настоятель Никольского храма, с. Лямцино Домодедовского р-на Московской обл., член Епархиального отдела по работе с молодежью.
[9] Прот. Валентин Асмус, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе (г. Москва), магистр богословия. Это письмо подписали также: 1) настоятель Никольской Церкви с. Рогачево Московской епархии прот. Михаил Захаров, зам. директора Института религиозных и социальных исследований отделения общественных наук РАН, канд. физ.-мат. наук; 2) настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря, прот. (тогда – иерей) Александр Ильяшенко; 2) настоятель храма Святых Новомучеников и исповедников российских в Бутово иерей Кирилл Каледа, канд. геол.-мин. наук.
[10] Они, как и процитированные священники, при подготовке данной работы в 2010 году также подтвердили свою позицию 2004 года и разрешили опубликовать свои письма.
[11] Буквально он сказал: "Я этот вопрос перед собой поставил" – то есть вопрос об отлучении таких ученых от Церкви!
[12] Теоремы Геделя показывают, что даже в границах математики существуют неразрешимые проблемы. Знание о существовании неразрешимых проблем является строгим математическим, то есть научным, результатом.
[13] Далеко не все знания, добытые естественными науками, носят окончательный и неотменяемый характер. Но такая "неотменяемая" часть есть, и она значительна. Этот вопрос будет обсуждаться далее.
[14] Научная парадигма ориентирована на системный подход – взаимную согласуемость (непротиворечивость) научных результатов (с той, однако, оговоркой, что противоречия исторически неизбежны и являются стимулом к научному развитию). Идея непротиворечивости связана с определенным пониманием разумности научного результата, шире – с концепцией самого разума, сформировавшейся в античное и пост-античное время. С известными оговорками идея перенесена во все естественные науки из математики, где исходно возникла. Любой способ доказательства теоремы (в пределах той же системы аксиом) должен приводить к одному результату. Появление противоречий требует пересмотра аксиоматики. Соответственно, возникшее противоречие в пределах естественных наук (не математики) требует коррекции предполагаемых действующих законов природы. Длительное существование мира (миллиарды лет), о котором будет говориться дальше, есть пример системного факта науки, не сводимого к результатам частного эксперимента.
[15] Язык науки принципиально не бытовой. Фотон (как факт и категория науки) не то же, что свет. Свет наблюдается непосредственно, фотон – обнаруживается интеллектуальным усилием через призмы эксперимента и теории. При этом то и другое (теория и эксперимент) есть сложные интеллектуально-деятельностные и социальные реальности. Подробнее говорить здесь об этом невозможно.
[16] Список надо дополнить еще и особым волевым отношением к жизни и к миру, также имеющему отношение к устроению новоевропейской науки, и определенным организационным отношением к ним.
[17] Возникнув в регионе христианской цивилизации, наука затем, в качестве универсальной уже сформировавшейся ценности, проникла в другие цивилизации, достаточно пластичные, чтобы принять ее готовую форму в себя (принять как язык, как стиль жизни и мышления, и уже затем – как знание). Там она способствовала преобразованию традиционных цивилизаций в те реально новые, модернизированные формы, которые знает современность. Но впервые именно в регионе христианской цивилизации была обретена системная форма науки, выработаны все ее основные интуиции.
[18] В науке, безусловно, присутствует редуцирующий элемент, вытесняющий из познания полноту жизни и мира упрощающими интеллектуальными конструкциями.
[19] Мышление знает свою "технику" – интеллектуальную, в значительной мере определяющую возможности нашей мысли. Оно всегда стоит на плечах соответствующей традиции (мышления), которая во многом определяет нашу "индивидуальную" мысль, реализует ее, придает ей форму. Это набор требований и стандартов, набор интуиций, словарь понятий (многие из которых – продукт длительной научной эволюции), способы рассуждения, многообразие интеллектуальных ассоциаций и аналогий. Это терминология, образцы мысли, формы символизации. Все это величины, меняющиеся от эпохи к эпохе, от цивилизации к цивилизации, продукты длительной работы мысли вместе с ее практикой. Современная "техника мышления", то есть то, как мы мыслим, как мы можем мыслить, есть интеллектуальное порождение современной научной эпохи, за пределами которой она никогда бы не возникла. Но и наука в своем развитии влияет на "технику мышления", меняет ее стандарты и все остальное.
Вдобавок, "техника мышления" обладает большим внутренним единством, и нельзя оторвать такие "технологии" в гуманитарной области от "технологий" в области естественных наук. Единство человека составляет фундамент единства мышления. А потому нельзя размышлять на гуманитарные темы так, как размышляют современные гуманитарии, без того, чтобы в той же цивилизации, как плод того же мышления, не существовали естественные науки в их современной форме, а значит, и с современными их результатами (говорящими, например, о длительности существования вселенной). Здесь единство глубже, чем кажется. Способ мышления в естественных науках в своих корнях не специфичен для них, но общечеловечен (в рамках современного человечества). Именно способ мышления и самосознания современника диктует и формы гуманитарного мышления, и принципы естественных наук с их "испытанием природы", особым научным языком и своеобразным экспериментально-интеллектуальным видением мира.
Тем более нельзя взять технические достижения цивилизации, и отсечь неугодный образ "слишком большой и слишком длительной вселенной". Можно утрированно-резко, но, по сути, справедливо сказать, что в конструкции современного самолета или компьютера заложены семена той теории вселенной, которую знает современная космология, теории вселенной, существующей миллиарды лет.
[20] Эта тема далеко не простая и не прямолинейная, потому что и антагонизм был, но и глубокая внутренняя связь зарождавшейся науки с обществом, имевшим христианскую предысторию. Конфликт, порой очень острый, между отцом и сыном не устраняет их генетического родства.
[21] Не только развитие науки в целом, но и отдельно взятые ее достижения имеют не только человеческое измерение. В своей работе "Чудо в системе мироздания" ("Вопросы философии", 2001 г., №9)я пытаюсь показать, что, по-видимому, никакие научные открытия не определяются лишь человеческими усилиями. В каждом открытии присутствует неожиданность, превышающая и мысль человека, сделавшего открытие, и сумму экспериментов, на базе которых оно, казалось бы, сделано. В каждом открытии присутствует внутренняя сторона, действует разумность, превышающая разум первооткрывателя. Этот факт приводит автора к мысли о том, что открытие есть всегда некоторый дар и чудо. Наука же – путь, усеянный открытиями, аккумулирует в себе сумму даров и являет собой некое "естественное чудо". Этим словом называю здесь то, которое поддерживает "естественный порядок" мира, в том числе – человеческого мира. Вот такая-то наука, которая является не только трудом людей, но и некоторым чудом, и встречается в "проблеме согласования" с прямым словом Божьим.
[22] Такую редукцию допускают православные эволюционисты, которые видят в многогранном слове Божьем древний намек на современные открытия в космологии.
[23] Так, прот. Николай Иванов пишет: "Стоящее в библейском подлиннике слово ор означает не только свет... но и свечение вообще, излучение. Можно предполагать, что здесь словом свет обозначается вся волновая природа материи". "Из современной теории происхождения Вселенной путем "Большого Взрыва" вытекает, что первой стадией развития Вселенной было состояние лучистой энергии". (Иванов Н., прот. "И сказал Бог..." – Клин: Христианская жизнь, 1997. – С. 98-99)
[24] Сторонников православного эволюционизма в их позиции привлекает, конечно, не редукция человека, но мысль, что современная наука и есть место встречи человека со словом Божьим. Создав современную науку, человек (по мысли сторонников этой позиции) неожиданно обнаружил совпадение новейших научных данных с тем, о чем давно сказал нам Бог в Библии. Эта привлекательная в своей простоте точка зрения, думается, не могла не возникнуть с развитием наук. Вдохновение верующих физиков-космологов, обнаруживших в двадцатом веке возникновение Вселенной (в противовес идее XIX века о ее вечном существовании), можно сравнить с воодушевлением верующих археологов рубежа девятнадцатого и двадцатого веков, откопавших казавшийся совершенно мифическим библейский Вавилон, или, еще сильнее, с вдохновением верующих ученых, с помощью новейших научных методов в XX веке заново открывших Туринскую Плащаницу. Во всех случаях человек через новейшие научные открытия (в космологии или археологии) оказывается в мире, соотносимом с миром библейским. Библейские события и библейская мысль зримо встали перед учеными.
Тем не менее, в рамках концепции христианского эволюционизма встреча человека с Богом мыслится, в конечном счете, как возможность перевода и сопоставления двух текстов, Божественного и человеческого, т.к. наука, т.е. мысль человеческая, в определенной мере говорит о том же, о чем в Библии говорит Божественная мысль. Между ними возникает отношение некоторой "эквивалентности", и библейский "свет" оказывается равен лучистой энергии физиков (как у прот. Н. Иванова). Между тем, быть может, эти мысли не могут быть эквивалентны нигде и никогда. И тогда несогласуемость неизбежна.
[25] Опубликовано в: Сошинский С.А. Шестоднев и наука: проблема согласования или кризис встречи? // "Вся премудростию сотворил еси...". Труды семинара "Наука и вера" ПСТГУ. – Вып. 1. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2011. – С. 162-243, 311-327. Статья написана на основе доклада "Проблемы эволюционного и креационного подходов к пониманию Шестоднева", сделанного автором 31 января 2007 г. на конференции "Наука в свете православного миропонимания" в рамках XV Международных Рождественских Образовательных Чтений и его доклада "Актуальность проблемы согласования данных науки об истории мира и свидетельства Библии о его творении" на семинаре "Наука и вера" 14 марта 2007г..
Источник: Богослов.ру, С.А. Сошинский
