Святее Папы, круче Рима

Экспозиция в Одностолпной палате Московского Кремля "Великий князь и государь всея Руси Иван III" на словах посвящена знаменитому деду Ивана Грозного. На самом деле за всеми иконами и реликвиями рубежа XV–XVI веков, собранными в одном зале, стоит мощная государственная машина: именно при Иване III появилась великая русская гордость за царя и державу, которая привела к знаменитой формуле "Москва – Третий Рим". Эта идеология, если верить лозунгам наших властей, живет и процветает по сей день.

Едва ли не первый экспонат, который встречает зрителя, входящего в палату, – хрустальный Корсунский крест. Таких выносных крестов никогда не было ни в России, ни в Византии, то есть в православной традиции. Судя по всему, этот церковный раритет был создан в Риме как сугубо католическая реликвия. С ним связан один из самых драматичных и показательных моментов в истории правления Ивана III. Речь идет о его женитьбе на византийской принцессе Зое Палеолог, племяннице последнего императора только что павшего Константинополя.

После гибели Византии (1453 год) Зою с остатками Палеологов приютила римская курия. Когда овдовевший русский князь выразил желание соединиться браком с принцессой, в Риме всерьез надеялись, будто Зоя станет проводницей идей папы и, при лучшем раскладе, обратит славян в католичество. Поэтому будущую княгиню сопровождали в Москву папские легаты с дарами и реликвиями – принцесса должна была войти в город, осененная католическим крестом.

В Риме и не предполагали, что все получится ровно наоборот. За 15 километров до города обоз "принял" боярин Федор Давыдович, вырвал папский крест и отодвинул в сторону легатов. Брак с византийской аристократкой оказался для Ивана III отличным козырем не только в утверждении своего статуса, но и в борьбе с Римом. Зоя вновь вернулась в православие с именем Софья, а московский князь обрел статус наследника Константина. Впрочем, хрустальный крест поместили в Кремль, а потом еще и сопроводили легендой, будто он достался не от папы, а от византийских патриархов.

Но вот интересный парадокс правления Ивана Великого: укрепление русской вертикали с центром в Москве, утверждение самостийности и великодержавности сопровождалось интенсивными культурными контактами с Западом. В конце концов, главные соборы (Успенский, Архангельский) и новые стены Кремля строились итальянскими мастерами. Видимо, надо было держать марку качества, а свои, как всегда, не справлялись (собор, выстроенный русской бригадой, обвалился). На выставке даже показана плита с латинской надписью, которая украшала одну из кремлевских башен: чтобы все западные делегации сразу видели – тут тоже просвещенный двор.

Поразительно, насколько выставка об Иване III отличается от только что прошедшей в кремлевских залах экспозиции о Тюдорах – английских правителях того же времени. У англичан – сплошь светские портреты, колоритные образы правителей и их приближенных, блеск рыцарского двора. У Ивана – иконы, кресты, священные книги. Ни одного портрета, словно в исламской державе. Впрочем, обилие икон и церковных вкладов тоже объясняется чисто политически: чтобы поднять престиж Москвы и собрать вокруг нее остальные земли, князь всячески поощрял культ местных святых – поклонение чудотворным мощам московских заступников (митрополитов Петра и Алексия, Сергия Радонежского) и общероссийским иконам (Богоматери Владимирской) объединяло лучше любых завоеваний и указов.

Жаль, конечно, что на выставке отсутствует один из главных символов царской власти, появившийся, как считается, при Иване III – Шапка Мономаха. Опять имела место типичная великодержавная пропаганда: вполне себе новая шапка московского князя с драгоценностями оказалась родом из Византии и "постарела" минимум на 500 лет.

При том что Иван III и его идеологи утверждали вселенское превосходство "царя всея Руси" (титул появился именно тогда), само время и характер государя еще не настраивали на замкнутость и презрение к западной образованности. Но буквально через поколение плоды "византинизма" (когда царь – выше всего и всех, в том числе он – указ церковным иерархам) дали о себе знать. "Достойный" наследник деда Иван Грозный довел самодержавность до логического конца, обратив ее уже не только против татар и Запада, но и против своих подданных.