Папа-консерватор vs папа-прогрессист – кто лучше для православных?

Смена римо-католического первоиерарха продолжает вызывать комментарии. На портале Богослов.ру размещена публикация иеромонаха Иоанна (Гуайты) под названием "А почему именно Хорхе Марио Бергольо?" В разборе обстоятельств избрания 266-го Папы Франциска автор рассуждает о борьбе двух течений, двух альтернатив в развитии Католической церкви. Описание им Конклава 12-13 марта выглядит довольно реалистичным, если бы не приложения к тематике православно-католических связей. Центральное место в анализе о. Иоанна занимает тезис о конфронтационном характере консерватизма католиков и, наоборот, о большей комфортности умеренно-прогрессистского направления в политике Ватикана.

О. Иоанн, в частности, замечает: "Часто в Русской Церкви, даже среди компетентных людей и епископата, представления о различных течениях внутри Католической Церкви совершенно не соответствуют действительности. Некоторые считают, что гораздо ближе к Православной Церкви стоят католики-консерваторы, ревнители традиций, сторонники Мессы на латыни, старых облачений и прочее. [...] Но это не совсем так. Именно для консервативных католиков православные – это раскольники... Католики-консерваторы убеждены в превосходстве латинского обряда над любым другим, они яростно отстаивают непогрешимость Папы, его непосредственное первенство над Вселенской Церковью и считают, что примирение с православными возможно только в случае полного принятия ими всех католических догматов...

Что касается так называемых прогрессивных католиков, мы не должны себе их представлять либералами-экстремистами. [...] Прогрессисты выступают за такой диалог с другими христианами, который не сводился бы только к требованиям покаяния и возвращения в Католическую Церковь. Особенно от православных, как они считают, Церковь не должна требовать никаких изменений". Конец цитаты.

Думается, автор, при всём уважении, упускает одну важную деталь. Жёсткость вероучительных позиций не обязательно связана с жёсткостью внешнего курса и терпимость не всегда обещает близость понимания. Два десятилетия тому, на политическом переломе многие предсказывали продвижение католичества на Восток, и для Православных церквей естественно было искать детанта, разными средствами сбивая накал нетерпимости со стороны католических и униатских радикалов. Ныне ситуация видоизменилась. Области влияния разграничены. Всем, чем могли, на спорных территориях католики уже овладели. Дальнейшая экспансия в Россию, Украину, Белоруссию, Грецию, Румынию, Болгарию маловероятна, и, в первую очередь, из-за внутренней анемичности, слабости наступательных сил. На таковую имелись в своё время способы и средства, но для обеспечения присутствия в восточноевропейских миссиях банально не было людей. Нехватка клириков в Старом Свете общеизвестна. Таким образом, наиболее рьяные планы и намерения в католической среде, потерпев крушение, сами собой перегорели. Нынешний эксклюзивизм консерваторов – это эксклюзивизм для внутреннего пользования. Немаловажный момент! Энциклики и буллы по поводу Матери Церквей и Папы как Вселенского Патриарха уже не разогревают воинственность, но выражают прямо противоположное – намерение жить своим внутренним содержанием и смыслом. Они призваны склеить конфессиональную идентичность, в которой в последнее время всё чаще возникают трещины из-за излишне смягчённой, политкорректной риторики. Всё большее число людей в обществах развитых стран оказываются католиками по названию, пренебрегающими основными доктринальными требованиями и установлениями. Всё большее число перетекает в обезличенное "внеконфессиональное христианство". Действительно, если благодать и апостоличность, как утверждалось ватиканскими богословами на пике экуменического единения, наличествует и вне Католической Церкви, тогда рядовому католику становится всё равно, как верить. Критерии размываются. По этой причине консервативное крыло в Ватикане на сегодняшний день – это не экспансионисты, а, главным образом, "интраверты", полагающие необходимым утверждать паству в понимании важности, исключительности своей конфессиональной принадлежности и своих религиозных обязанностей. Примером этого служил ушедший понтифик Бенедикт (Ратцингер). На момент сошествия с престола много говорилось о положительном вкладе его в двусторонние православно-католические отношения. На самом деле, главная заслуга его в том, что во вторую половину понтификата обе стороны смогли отдохнуть друг от друга. Прекратилось педалирование контактов, во многом искусственное. После нескольких инцидентов в Равенне, на Крите, Кипре и, как финал, в Вене отлаженная дипломатическая машина Ватикана, бомбардировавшая противоположную сторону хитроумными инициативами, неожиданным для всех образом встала. Остановилось вращение колеса бесконечных переговоров и согласований с обычным для подобных мероприятий выкручиванием рук. Наступило затишье, католики сенсационно занялись сами собой! И это, возможно, есть самое большее, чего на сегодняшний день и на некоторую перспективу вперёд можно желать в двусторонних отношениях. Звучит обескураживающе, но это так, если иметь ввиду предысторию и сопутствующую конъюнктуру.

Поэтому необходимо проводить различие между жёсткими вероучительными, катехизическими позициями и жёсткостью внешнего курса. Сентенции католических консерваторов, представляющие папство истиной в последней инстанции, на деле отражают реакцию самозащиты и собирания. Ватикан не располагает возможностями начинать новый крестовый поход под знамёнами собственной правоты и исключительности. Всё, на чём в данных условиях католики могут надеяться выиграть на Востоке, укладывается в парадигму soft power, мягкой силы – предложения прогрессистской риторики союзничества, сближения, якобы стирающих различия между доктринами, "религиозной глобализации", опутывания разного рода дипломатическими обязательствами и пр. Другими словами, посредством идеологической игры на продвижение своего влияния и ослабление идентичности оппонента, которая, как мы знаем, при внешней демократичности способна быть и бывает весьма жёсткой.

Сочтите теперь сами, кто для нас лучше – консерваторы, которые при некотором традиционном католическом снобизме совершают, по большому счёту, акт интеллектуальной и моральной честности, демаркацией: "мы есть мы, и они есть они", – или же те, кто у о. Иоанна (Гуайта) названы прогрессистами.

Проблема обретения доверия стоит главным препятствием, и обрести доверие невозможно объявлением нового курса или очередной "перезагрузки". Стороны должны просто почувствовать себя более свободно, пожить в положении, при котором визави временами отходят от шахматной партии и напряжённого вглядывания друг в друга.

Отец Иоанн, будучи тесно знаком с жизнью Католической церкви, расценивает победу Х.-М. Бергольо на Конклаве 12-14 марта как победу умеренных прогрессистов, и данное мнение можно принять за основу. Избрание Папой прелата-иезуита из третьего мира вполне соответствует логике возобновления внешней экспансии. Не исключено, что из идей опрощения Папы-сюрприза, как его называют, вызреет своеобразная тактика завоевания дискурса. От себя добавлю, что с политической точки зрения, в той роли, которую отводит себе Европейский Союз на постсоветском пространстве, давление по линии "прогрессизации" православных также наиболее вероятно.