В начале 90-х годов, когда я подростком впервые переступил порог храма, многого из того, что кажется нам привычным сейчас, не было: ни достаточного числа хороших книг, ни приходских сайтов и сетевых дискуссий, но было желание восстановить или заново построить конкретный храм.
Глупо сравнивать церковную жизнь двадцатилетней давности с тем, что мы видим сейчас. В отличие от нас – взрослеющих и стареющих людей, получивших образование, создавших семьи, работающих или вышедших на пенсию – Церковь всегда остается молодой, и 90-е годы связаны у меня с ощущением юного христианства, которое сохранилось до сих пор.
Моим первым храмом была маленькая бытовка, в которой я алтарничал и пел на клиросе. Летом там было безумно жарко и пыльно, зимой – холодно. До сих пор помню службу на Крещение. Маленький храм "топился" людским дыханием, электроплиткой в алтаре и обогревателем на клиросе. Без перчаток невозможно было подать кадило, поскольку руки мгновенно примерзали к металлу. Пели за богослужением бабушки (когда тебе четырнадцать, "бабушками" считаешь всех женщин после сорока лет).
В строящихся храмах того времени была удивительная атмосфера общины. После службы люди не расходились, а прямо во времянках накрывали импровизированный стол. До сих пор помню, как после литургии мы пили чай с солеными огурцами – единственное, что в тот день принесли на канун.
Слово "миссионерство" тогда не произносили, но люди от руки в тетрадки переписывали молитвы и акафисты, обменивались книжками, изданными на очень плохой бумаге. Недавно, разбирая книжные полки, я нашел много пожелтевших и выгоревших брошюр 90-х годов прошлого столетия. Все, что издавалось раньше или позже, сохраняется намного лучше.
Набор книг в церковных лавках тоже был весьма произвольным. Помню, как я из книжного магазина на окраине Москвы возил тележками в храм "Детскую Библию" – православных книжных магазинов в начале 90-х годов было мало, а люди тогда охотно покупали православные книги. В церковных лавках иногда можно было найти, например, "Лекции по истории Древней Церкви" В.В. Болотова, а рядом – тексты Сергея Нилуса или позабытые уже ныне сборники апокрифов в духе "Россия накануне Второго пришествия".
Круг чтения у верующих тогда тоже был довольно хаотичным: люди беседовали о Вселенских Соборах и Оптинских старцах, приходе антихриста и возрождении России. Прочитав "Древний патерик", начинали называть священников "аввами", искушая пастырей.
Вообще, двадцать лет назад священник был почти единственным источником информации о вере. Конечно, несли свое служение замечательные женщины за свечным ящиком, в середине 90-х люди разговаривали друг с другом в монастырских лавках или православных книжных магазинах, но все-таки человек в рясе и с крестом был диковинкой, с которым хотел поговорить практически любой.
Мой крестный отец тогда стал священником, и мы много гуляли с ним по городу пешком. За время прогулки к нам могли подойти до пяти человек, и у каждого из них были какие-то вопросы к батюшке. Иерея тогда узнавали даже в гражданской одежде по длинным волосам и бороде, и считалось нормальным подойти к нему и взять благословение. Конечно, иногда за священника принимали диаконов и просто мужчин с бородой... Отношение к духовенству тогда сильно отличалось от нынешнего: не принято было говорить про объем талии человека или спрашивать, что Церковь думает о таком-то заявлении Ельцина или депутатов Госдумы.
Как ни странно, политики тогда было меньше, и даже когда люди в разговорах касались "политических" тем, они больше интересовались возможностью восстановления в России монархии или "всемирным заговором", чем вопросами об отношениях Церкви и действующей власти. При этом в передаче "Спокойной ночи малыши" можно было увидеть отца Артемия Владимирова, а трансляции Пасхальных богослужений не раздражали никого. Люди заново открывали для себя Церковь и радовались этому узнаванию, а отношения между Церковью и обществом были как-то проще.
До сих пор помню 70-80 летних женщин, которые сохранили иконы, спасенные при закрытии храмов. Эти героические старушки в буквальном смысле слова до самой смерти пекли просфоры, носили кирпичики и нежно заботились о молодых алтарниках и священниках.
Наверное, эти женщины и есть самое сильное воспоминание о моих первых шагах в храме. Я уже поступил в институт, сменил несколько храмов, но, приходя в свою первую церковь, знал, что увижу там этих чудных людей, спрошу о том, как поживают их дети и внуки, расскажу немного о себе. Очень жалко, что эти замечательные бабушки обычно не получали церковных орденов, о них не писались книжки, а после их кончины мало кто вспоминал о том, какие это были чудесные люди.
Они были настоящими миссионерами, пусть и слабо разбирались в истории и богословии, но их любовь к людям и забота о мелочах – подсвечниках из ящиков, в которые был насыпан песок, каких-то домашних полотенцах на иконы, фитильках для лампад из бинтов – наверное, в ту пору были лучшей проповедью.
Нельзя сказать, что это ушло, но с увеличением числа храмов, появлением множества книг, сайтов и социальных сетей храм перестал быть едва ли не единственным местом, где можно узнать о Христе и поговорить с единоверцами. Формы миссии развиваются, но порой с ностальгией вспоминаются те разговоры на приходе о вере и о жизни.
Разумеется, в 90-е годы, когда на многих приходах богослужебная жизнь развивалась "с нуля", приходилось преодолевать множество проблем и недоумений. В ту пору единственным практическим справочником по уставу были богослужебные указания в календаре и разговоры до богослужения со священником, который с карандашом по минее и октоиху показывал, что и как петь.
Впрочем, это уже совсем другая история.
Источник: Портал "Приходы"