Мы в нашем "Толковом словаре" уже писали о древнегреческом слове ὁ Ποιητής (Poiētēs) – "Творец". Это одно из названий Бога, и употребляется оно, например, в Символе веры. Первый член Символа веры говорит: "Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым" ("Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого").
По-гречески же первый член Символа веры звучит так:
Πιστεύω εἰς ἕνα Θεόν, Πατέρα, Παντοκράτορα, ποιητὴν οὐρανοῦ καὶ γῆς, ὁρατῶν τε πάντων καὶ ἀοράτων.
Это слово ὁ ποιητής образовано от древнегреческого глагола ποιέω (poieō), что значит "делать", "совершать", "творить". Бог – это Творец, создавший мир, и Он же – главный и единственный подлинный Поэт, которому наши поэты и творцы, в сущности, лишь пытаются отдаленно подражать.
Однако слово ὁ ποιητής ("творец", "мастер", "создатель") употреблялось в Новом Завете еще и в другом значении: "исполнитель". Имеется в виду исполнитель Божественных заповедей. В этом контексте оно противопоставляется слову ὁ ἀκροᾱτής – "слушатель", "читатель", "ученик". "Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут" (Рим. 2,13), – говорит апостол. Здесь οἱ ἀκροαταὶ τοῦ νόμου, "слушатели закона" противопоставляются "исполнителям закона", οἱ ποιηταὶ τοῦ νόμου. И дальше апостол Павел продолжает: "Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их" (Рим. 2, 14–15).
Интересно, что язычники в каком-то смысле оказываются здесь в более выигрышном положении, чем номинальные христиане. Ибо те, кто не слышал слов Христа и не знаком с Евангелием, могут опираться лишь на внутренний голос своего сердца и своей совести. Но "чистый дух" без опоры во внешнем слаб и шаток. И на это может делаться скидка. Когда цитируют очень известные слова апостола Павла "буква убивает, а дух животворит" (2 Кор. 3,6), то не обращают внимания на сказанное сразу после этого: "Служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его преходящей" (2 Кор. 3,7). Значит, первоначальное служение буквам Закона было настолько славным, что ослепляло смотревших на Моисея. Переход к духу учения тогда оказывается следующей стадией. И чтобы добраться до него, сначала надо пройти через строгость буквы и формы, обрести дисциплину и собранность.
Так что те, кто уже услышал проповедь Евангелия и принял её, находятся в очень рискованной ситуации. Они уже не смогут сослаться на извиняющие их обстоятельства, на то, что они не знали и не слышали о Новом Завете. Поэтому, как говорил святитель Григорий Палама, "знающий же волю Бога и не исполняющий ее "бит будет много", притом больше, чем не знающий ее" ("Триады в защиту священнобезмолвствующих"). Ибо "от всякого, кому дано много, много и спросят, и кому много вверено, с того больше взыщут" (Лк. 12, 47–48).
Получается, исходя из противопоставления слушателей закона его исполнителям, что знание, взятое само по себе, как самоцель, духовно очень опасно. Почему? Об этом тоже сказал апостол Павел: "Знание надмевает, а любовь созидает" (1 Кор. 8,1). Оказывается, самый главный грех, корень всех других грехов – гордость – может возникать от знания, в котором нет любви. Бывают знания, говорит Палама, не очищающие, а обчищающие душу. И дело не только в том, что знание становится бесполезной и напрасной тратой времени, если его не претворяют в действительность, не делают его деятельным знанием. Дело, например, еще и в том, что любой процесс приобретения знаний, любая учеба всегда сопряжены с большими усилиями. И ученый, который потратил на свое образование много сил и времени, возможно, станет приписывать обретенные им знания и умения лишь себе, своему упорству и талантам. Тому, что это он сам узнал. "Сам собою дошел, собственным умом", как говорит судья Ляпкин-Тяпкин в "Ревизоре" у Гоголя. Человек тогда забывает, что все дается свыше, Богом. В том числе склонность к учению, хорошая память и прочие его интеллектуальные дарования. Забвение всего этого и есть питательная почва для гордости, смерти смирения.
Ведь и среди апостолов не только не было философов и ученых, но и вероятно, сначала не было даже грамотных людей. Это были простые рыбаки, двоим из которых Христос после их призвания дал называние "сыны грома", потому что в дальнейшем их голос будет услышан в самых отдаленных уголках мира. И, конечно, все мы даже по собственному опыту знаем, что не так трудно что-либо знать. Гораздо труднее это же самое "что-либо" сделать. "Уподобление Богу и единение с Ним, учит божественное Писание, достигается лишь любовью к достопоклоняемым заповедям и их святым исполнением" (Дионисий Ареопагит).
Источник: Фома
