Мастер по Свету

– Юлия, Вы играете с 90-х, и на данный момент у Вас четверо детей и два студийных альбома. Что легче дается: дети или альбомы? Детей ведь пока больше.

– На самом деле последний свой альбом "Подлежащее" я считаю первым полноценным студийным. Он писался три года, и за это время у меня родился младший ребенок – Арсений. Альбомы, конечно, даются несравнимо легче. От записанной музыки освобождаешься, и она живет своей жизнью. А дети – наоборот. Освобождаешься от бремени – и тут начинается самое интересное. Это бесконечный процесс, а результаты далеки, и проходит слишком много времени, прежде чем понимаешь, что было правильным, а что ошибкой.

– Но дети начинают жить отдельной жизнью гораздо раньше, чем мы ожидаем...

– Да, и мы не всегда готовы к мысли, что когда-нибудь они вообще начнут обходиться без нас. Мне очень повезло с детьми. Они талантливы. Каждого надо развивать в своем русле. И в то же время давать свободу.

– Ваня, старший, которому 10 лет, уже снимает Ваши видео.

– Да, снимает, катается на BMXе и играет 4 аккорда уже на гитаре. Следующей, Василисе, семь лет, она очень музыкальна, занимается фольклором и начинает играть на скрипке, пишет стишки. Уже пела со мной на концерте "Даждь"-содружества на Благовещенье. Конечно, хочется видеть кого-нибудь музыкантом...

– Четырехлетняя Матрена тоже проявляет таланты?

– Матрешка очень хорошо рисует. Занимается в изостудии, ее две работы на выставке сейчас висят. Но у нее есть некая проблема со здоровьем, и жизнь в Москве, как и в любом большом городе с его нездоровым изобилием вредных продуктов, не совсем полезна. Дети мегаполисов с самых ранних лет окружены массой ненужных пищевых и прочих соблазнов, и родителям нужно иметь железную волю и нервы. К тому же есть двухлетний Арсений, постоянно требующий повышенного внимания. В общем, Вы правы: альбомы даются несравнимо легче.

– Как был записан альбом "Подлежащее"? И в чем вообще для Вас задача студийной работы?

– Задача была сделать все тонко и красиво. Мне помогал в этом гениальный человек и музыкант Иван Марковский, который ценит мое творчество, а я его. Те, кто его знают, меня поймут. Раньше у нас был ряд общих проектов, до сих пор "висит" электрическая программа: ее осуществление требует больших финансовых вложений. Я пока сидела с детьми, написала песню, которая мне нравилась, и приехала к Ване с просьбой ее записать.

– Какую песню?

– "Про луну". Она открывает альбом. Мы записали ее без инструментов, я просто спела партии нескольких голосов, тут же подпевает и Марковский.

– Получилось совершенно сказочно.

– Марковского результат тоже впечатлил, и он предложил продолжить. Мы продолжили, записав демо нескольких песен. Мой друг гитарист Сергей Проворов из Ростова, будучи в Москве проездом, записал партии гитар, мандолины и контрабаса. Остальные музыканты писались постепенно. В итоге процесс растянулся на 3 года. Особняком стоит последняя – "Про рыбок", это фактически эксперимент. Нигде еще мне так комфортно не работалось, как у Ивана на студии.

– На мой взгляд, как раз одно из основных достоинств альбома "Подлежащее" – прекрасно прописанный вокал, интонационные подробности и возможности которого теряются на концертных записях, гуляющих по сети...

– Да, это заслуга Марковского. Саунд-продюсерская концепция исходила от него, он же занимался сведением и сыграл на разных инструментах.

– Там ведь еще был целый ряд интересных музыкантов...

– Да, гобоистка Аня Малышева, с которой мы постоянно концертируем. Она высококлассный академический музыкант, с опытом оркестровой работы. Петр Акимов, легенда русского рока, работающий сейчас в основном с Ольгой Арефьевой, исполнил партии виолончели и рояля. Его участие неоценимо!

Помимо Сергея Проворова, на контрабасе в ряде песен сыграл Евгений Попов. И, конечно, большой удачей для нас стала работа с барабанщиком Денисом Маринкиным, играющим сейчас с Земфирой.

– Вы фольклорная певица по образованию. Рок-музыки как таковой уже почти нет, джаза – тоже. Классику просто никто не знает и мало кто слушает. Нельзя ли сказать, что грядет новая эпоха фольклора?

– Эта волна поднялась лет десять-пятнадцать назад. И Слава Богу! Есть много этнических коллективов, но послушать их почти нереально. Во-первых, мало информации о концертах, во-вторых, редко. На их концерты ходит особая тусовка. И эту музыку, поверьте, очень сложно слушать неприученному уху. У меня есть взрослый ученик, который говорит, что его сильно ломало, когда он начал слушать записи бабушек из фольклорных экспедиций. Но надо как-то приучать. Взрослым трудно: их ухо привыкло к простым ритмам, а наша многоголосная народная музыка очень сложно устроена. Там море импровизации. Я была в нескольких деревнях, и меня поразило то, как деревенские жители старшего, уходящего поколения владеют устной речью. Она у них настолько выразительна, метафорична и образна, что среднестатистическому офисному горожанину и не снилось. У нас ведь сегодня речь состоит из сленга и терминов, а мыслеобразы примитивны. Дети – творческие существа с еще не засоренным сознанием, поэтому им фольклор и близок. Думаю, что грядет эра размытия жанров и всяческих догм в музыке.

– А как Вам работается с детьми в фольклорной студии "Светлица"? В эпоху спайдерменов и покемонов им это интересно?

– К фольклору, как к христианской вере и церковности, легко приучить ребенка в раннем детстве. Для детей это естественно. Если ребенок слушает в детстве русскую народную музыку – это шанс, что она останется с ним навсегда. А еще многое зависит от родителей: когда они горят идеей народной музыки, чувствуют свою принадлежность русской нации, это даром не проходит. Они учат своих детей любить Родину, и занятия фольклором – один из способов это сделать. Дети должны знать, что Россия – не только валенки и матрешки, но и нечто более интересное. Детям, которые занимаются в "Светлице", от 3 до 7 лет. Мы не только поем, но и играем в народные игры, где много всяких припевок. Есть и логопедический элемент: практически все народное творчество построено на проговаривании сложных скороговорок. Это развивает речь и мышление, учит импровизировать не только в музыке, но и в жизни. Как рождались частушки? Люди собирались и пели о том, что видели. Вот и мы пытаемся. А на Рождество ходили колядовать в местном парке.

– Сегодня подростки меньше слушают музыку и редко вместе поют. В наше время любили собираться с гитарой, теперь – нет. Почему?

– Раньше на подростков сильно влияла рок-культура. Она давала возможность выучить аккорды и приучала к осмысленным текстам. Рок подкупал тем, что был мелодичен, прост для человека переходного возраста и трогал душу. Сейчас подростки слушают рэп – сужу по своему сыну. Это поток сознания, который невозможно петь и играть. Но и в этом жанре есть интересные явления, поскольку рэп стал пластом андеграундного мышления и социальным рупором.

– То, что было в роке, ушло в рэп?

– Может быть. Социальная актуальность туда ушла точно. И, возможно, русскому человеку не хватает ритмики, поэтому он постоянно ломится в такие совершенно чуждые нашей природной сути явления, как хип-хоп и регги.

– Но от рока сохранилось такое явление как квартирники. На мартовский с Вашим участием зрителей пришло больше, чем на иные клубные. Что это? Люди устали от клубной псевдокоммерции и стосковались по душевной домашней атмосфере?

-Наверное. Квартирники – интересный формат для моей камерной и не всегда роковой музыки.

– А с кем из коллег Вы любите играть на одной сцене? И почему?

– С мужчинами люблю, потому что в этом случае меня меньше сравнивают, нежели когда выступаю с женщинами (смеется). Но очень люблю Юлию Теуникову, с ней вместе играем часто, ее присутствие всегда вдохновляет.

– Да, с Теуниковой на контрасте: Вы femme fatale, она – enfant terrible. Органичное взаимодополнение, правда?

– Да. На мартовском квартирнике люди играли, по нескольку раз передавая микрофон, и еще была возможность внимательно послушать друг друга. Это такая абсолютная "жизнь здесь и сейчас", такая христианская любовь. Люди сейчас редко и мало друг друга слушают. А на последнем квартирнике мы обнаружили, что в наших песнях много перекличек, иногда они вытекают одна из другой.

– Это потому что там был диалог, а не монолог, как обычно на концертах, когда каждый играет свое отделение.

– Да, нам не хватает настоящего диалога. Но вообще пример с Теуниковой – редкое точное сопоставление, обычно я не очень люблю, когда нас сравнивают.

– А как относитесь к сравнениям с Анной Герман? Многие песни с альбома "Подлежащее" как будто из ее репертуара (и "Синий ветер", "И про луну", и "На краю", "Зима", и "Шарик"). Находят немало общего в мелодике, манере пения, а главное – в умении добиваться тончайших интонационных оттенков...

– Это очень почетно и удивительно. Анна Герман одна из моих любимых певиц, она на меня сильно повлияла. Ее песни для меня – это школа, высочайшая планка, к которой стремлюсь. Анну Герман и Клавдию Шульженко я слушаю лет с 14, а может и раньше.

– А Ваш "Березовый реквием" – это осознанная аллюзия на "Песню" Анны Герман, написанную ею на слова Риммы Казаковой? Там ведь тоже о мальчиках, погибших во время Великой Отечественной. Я бы сказала, это две такие материнские песни.

– Нет, это получилось случайно. В момент написания "Березового реквиема" я ту песню Анны Герман в голове не держала, хотя, конечно, в наших головах много всего перемешано. Это что-то, что витает в воздухе. "Реквием" написан в одночасье, поскольку давний внутренний зов совпал с внешним запросом. Военная тема меня очень интересовала. На тот момент у меня были только песни о Чечне, но я их переросла и с собственными текстами уже не соглашалась. Меня пригласили на музыкальный конкурс-фестиваль авторской песни, посвященный Великой отечественной, и "Березовый реквием" я написался специально для выступления там. Самое удивительное, что в результате я с этой песней получила гран-при.

– Неудивительно, поскольку она на голову выше того, что принято называть бардовской песней. И последний вопрос. О хорошей детской литературе всегда можно сказать, что она и для взрослых, и для детей. Есть мнение, что Ваша музыка тоже и взрослая, и детская. Вот мои младшие дочери ее хорошо воспринимают, например. Что Вы по этому поводу думаете?

– Это очень радостно слышать. Многие знакомые действительно говорят, что меня слушают дети. Когда дочка Василиса была маленькая, она любила петь: "Оставь меня на краю...". Мне было забавно это слышать, хоть вещь и грустная. Когда сводился предыдущий альбом "Улыбаюсь", сын звукорежиссера Аркадия Голубкова активно слушал мои песни. Аркадий говорил, что если человек, особенно ребенок, засыпает под музыку, это очень круто. Если нравится детям, значит, есть в этом что-то настоящее, значит все не зря.