В апреле 2013 года в газете "Ведомости" вышел материал Михаила Прохорова "Религия и политика: Кодекс примирения" (02.04.2013, № 56).
Название статьи вряд ли может ввести в заблуждение. О нарушении прав верующих в России говорят уже два года. На этом фоне странно выглядят настойчивые предложения М. Прохорова разработать для людей верующих особый "религиозный кодекс", он же кодекс церквей и религий Российской Федерации.
Напомним: церкви являются в России общественными организациями. Они строят отношения с государством на общих основаниях с аналогичными светскими организациями. Именно поэтому инициатива лидера "Гражданской платформы" вызвала у российских верующих крайнюю озабоченность.
В последние месяцы М. Прохоров активен в области политических и гражданских инициатив. Он молод, полон сил, и не исключено, что он вырастет если не до президента РФ, то до мэра столицы. Тем более мы хотели бы видеть от него максимум ответственности в такой деликатной сфере, как религия. Мало кто предполагал, что политик федерального уровня способен открыто призвать государство к установлению контроля за религиозной жизнью граждан. Фактически такое предложение разворачивает Россию назад, к временам госатеизма.
Прохоров постоянно говорит о "правовом вакууме", но не применительно к российскому законодательству вообще, а применительно к Церкви и институту семьи. Очевидно, что имеет место избирательный подход: Прохоров склонен видеть правовой вакуум там, где ему хочется его видеть. Появившийся недавно комментарий руководителя юридической службы Московской патриархии инокини Ксении (Чернеги) дает юридическую оценку предложениям партийного лидера и показывает несостоятельность всех разделов его программы-кодекса.
Но важна, безусловно, и социально-политическая сторона дела, о которой церковная общественность и люди религиозных (не только православных) убеждений сегодня не могут не говорить.
Примечательно и даже симптоматично, что, начиная разговор о статусе конфессий, М. Прохоров сразу же касается темы семьи и родительских прав. В разделе "Семейное право" он ставит под сомнение право родителей давать своим детям религиозное воспитание. Особенно беспокоит политика ситуация, когда родители ребенка принадлежат к разным конфессиям. Другие различия в мировоззрении, которые могут иметь родители – в частности, неверующие, – его не беспокоят, здесь он не готов искать признаки "правового вакуума". Хотя надо прямо сказать, что единой "нерелигиозной идеологии" в обществе не существует, если только Прохоров по инерции не кивает в сторону советского диамата.
Это с одной стороны. С другой стороны, стоит заглянуть в законодательство. Согласно пункту 2 статьи 65 Семейного кодекса РФ, "все вопросы, касающиеся воспитания и образования детей, решаются родителями по их взаимному согласию, исходя из интересов детей и с учетом мнения детей". А в силу статьи 57 кодекса "ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого судебного или административного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам" (из комментария руководителя юридической службы Московской патриархии).
Таким образом, религиозные взгляды намеренно и искусственно выводятся Прохоровым из ряда других идеологий и мировоззрений, которые (за исключением экстремистских) обладают в России равным статусом. Но кодекс Прохорова ставит в центр рассмотрения только один вид мировоззрения и одну социальную группу – его носителей. Совершенно очевидно, что здесь имеет место прямое нарушение принципов свободы совести (в частности, положений федерального закона "О свободе совести и религиозных объединениях").
Как уже было сказано, главным объектом интереса Михаила Прохорова помимо религии оказывается также семья. Как известно, семья – ячейка общества. Именно на этом институте держатся механизмы социальной самоорганизации, без учета семейных ценностей не может быть сформировано гражданское общество, не может быть нормальной демографической политики. Но Михаил Прохоров готов поставить семью, так же как и Церковь, под жесткий и ничем не оправданный контроль государственных и политических структур. Это, безусловно, кардинально расходится с имиджем Прохорова и его сторонников-антиэтатистов, на словах выступающих за ограничение роли государства в общественной жизни.
Похоже, что в вопросе о семье (которая, согласно святоотеческому учению, есть не что иное, как "малая церковь") М. Прохоров близок к политикам, лоббирующим запуск в России ювенальных технологий и выведение ювенальной проблематики из общей правовой сферы российского законодательства. Об опасности этого пути говорили многие, включая президента В. Путина. Собственно говоря, "религиозный кодекс" Прохорова имеет целью такое же точно выведение религиозной сферы за существующие правовые рамки. Характерно, что ни атеистического, ни какого-либо еще кодекса политик не предлагает.
Общество и государство должны обратить внимание на то, что подобный прецедент уже имел место в российской истории. Это было в 1918 году, когда вышел декрет "Об отделении Церкви от государства", содержание которого было закреплено и ужесточено постановлением ВЦИК и СНК "О религиозных объединениях" от 08.04.1929.
Вполне очевидно, что ленинский декрет не был адекватен реальной общественной ситуации – хотя бы потому, что Церковь и так была разделена с государством, по крайней мере, по итогам событий февраля 1917 года. Но декрет издавался совсем с иной целью. Мы знаем, какие меры последовали за ним: репрессии по отношению к духовенству и мирянам, к людям православных взглядов, экспроприация церковной собственности (отголоски этого можно проследить у Прохорова в разделе "Вопросы собственности") и жесткий контроль за всей жизнью "религиозников". Последствия ленинской политики ощущаются до сих пор, и инициативы М. Прохорова служат тому подтверждением. Вот почему многие (а мы обсуждали проект "религиозного кодекса" и с мусульманами, и с католиками, и с протестантами) усматривают в предложениях лидера "Гражданской платформы" явные признаки ксенофобии и нарушения прав верующих, нарушение принципов свободы совести.
М. Прохоров известен как политик неолиберального направления. К сожалению, неолиберальная политика уже поставила под вопрос существование многих социально полезных институтов в стране – в частности, национальную науку, здравоохранение и пенсионную систему, нормальную методику школьного преподавания и оценки знаний и даже сам принцип всеобщего бесплатного образования (сегодня выделяется "бесплатный минимум", и дальнейшая тенденция очевидна).
Но следующими жертвами инициатив, нарушающих социальную стабильность, становится Церковь, а также институт семьи и брака. И здесь М. Прохоров проявляет немалую активность. В его антирелигиозной программе много юридически абсурдных положений и откровенного расхождения с реальными фактами, но мы не станем разбирать их все хотя бы потому, что это уже сделано главой юридической службы РПЦ.
Обществу, безусловно, необходимо задуматься о политических последствиях этого документа.
Прохоровский проект "религиозного кодекса" направлен на закрепление статуса религии как неполноценного мировоззрения, а верующих – как неполноправной социальной группы. Это очевидный возврат к советскому закону о религии, согласно которому приходские советы не имели права выражать свою позицию без согласования с органами власти ни по каким вопросам. Не могли публично выражать свои взгляды и молиться нигде, кроме как в стенах храма. Не могли держать в приходской библиотеке никаких изданий, кроме религиозных. Приходами управляли "приходские тройки".
Во время своего выступления перед членами Архиерейского собора Русской православной церкви в феврале 2013 года президент России Владимир Путин заявил: "Сохраняя безусловно светский характер нашего государства, не допуская огосударствления церковной жизни, мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости". Действительно, если бы понимание светскости в России соответствовало мировой практике, а не духу ленинского декрета 1918 года, предложения, подобные прохоровским, просто не могли бы появиться.
Например, религиозная поправка к Конституции США говорит о том, что светская и духовная власть не вмешиваются в дела друг друга и что никто не может быть принужден исповедовать какую-либо религию или не исповедовать никакой. При этом государственным деятелям отнюдь не возбраняется говорить от имени религиозных ценностей. Например, политика Дж. Буша была полностью пронизана протестантским религиозным пафосом. Понятие "протестантская этика" разделяется светским населением стран Европы, как и "католическая мораль" в ряде стран. Сохранившееся до настоящего времени превратное понимание светскости в России явно противоречит принципам свободы совести. Ведь согласно этим принципам "отделены" от государства должны быть не только Церковь и религия, но все идеологии в равной мере, независимо от их происхождения и содержания, – поскольку государственной идеологии в стране не существует. Светскость – не антирелигиозность, а идеологическая равноудаленность. Поэтому введение специальных "кодексов" для верующих недопустимо.
В связи с этим и во избежание дальнейших недоразумений Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации должен незамедлительно создать комиссию, которая в ускоренном порядке зафиксировала бы содержание понятия "светскость" в России на уровне международных норм.
В высшей политической лиге принято осторожно и ответственно подходить к своим заявлениям, не раскалывать общественный консенсус. А открыто демонстрировать ксенофобские взгляды, наоборот, не принято. Предложение ограничить права верующих через 20 лет после отмены доктрины госатеизма звучит странно.
По существу это попытка объявить "чрезвычайное положение" для части страны. Большевизм – вот то определение, которое дают сегодня независимые политологи и критически мыслящие люди попыткам М. Прохорова и его единомышленников контролировать семью и Церковь в стране. И дело не только в политических симпатиях автора, чьи предложения пронизаны духом уже упомянутого ленинского декрета, но и в восприятии обществом подобных событий.
Предложения М. Прохорова носят глобальный характер и не могут быть просто проигнорированы. Цена вопроса слишком высока. Верующие граждане России ждут реакции государственных органов. Они имеют право знать, какова сегодня позиция власти. Они хотят понять, что их ожидает в ближайшем будущем в собственной стране.
Источник: Эксперт
