"Инферно" и послушница

Ольга Иженякова – журналистка, послушница Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского женского монастыря в Нижегородской области – рассказывает о буднях обители и о том, как разные люди приходят к вере.

Иженякова – лауреат ряда премий, в числе которых "Патриот России", "Россия без вражды и ненависти". Награждена дипломом Международной премии Фонда Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного, специальным дипломом Министерства образования РФ "За развитие в СМИ национальной темы". По роду деятельности Ольга не раз сталкивалась с чужим горем. Ее расследования и статьи направлены на помощь обычным людям. Это издание адресовано всем, кому близка и понятна книга "Несвятые святые..." архимандрита Тихона (Шевкунова). Тем, кто готов к переменам.

Автор нашумевших "Ангелов и Демонов" и "Кода Да Винчи" вновь взорвал книжный рынок. Роман, побивший все рекорды продаж в США и Европе, скоро появится в России. Полюбившийся читателям профессор истории искусств Гарвардского университета Роберт Лэнгдон оказывается втянут в очередной детектив против воли. Неожиданно для себя он приходит в сознание в больничной палате во Флоренции. Пулевое ранение в голову, частичная потеря памяти, преследование со стороны весьма неприятной особы, одетой и накрашенной в лучших традициях панков конца 70х,  – таков замес сюжета. Развитием станет знакомство с философом-мизантропом, задумавшим извести человечество. Черпая "вдохновение" в знаменитой "Божественной комедии" Данте, злой гений разрабатывает биологическое оружие.

Скрываясь от преследований странной женщины в черном, несколько раз пытавшейся застрелить профессора в клинике, Лэнгдон переезжает в квартиру лечащего врача, итальянки Сиенны. Но выпутаться из этой истории и вернуться домой ему не удается – в кармане куртки Роберт находит странный цилиндр. В нем зашифрована модифицированная версия карты Ада Сандро Боттичелли...

Первая биография президента Венесуэлы, написанная российским журналистом-международником, вышла два года назад. Тогда отношение к самому знаменитому после Фиделя латиноамериканскому политику было неоднозначным. Одни откровенно любовались эксцентричным команданте, считая его символом новой, мирной революции. Другие опасались – не скрывается ли за пламенными речами обыкновенная популистская риторика, а за обаятельной улыбкой – властолюбие очередного "каудильо"? Теперь, когда время, пусть и посредством трагической развязки, расставило точки над "i", автор, с самого начала восхищавшийся своим героем, выводит Чавеса в один ряд с Симоном Боливаром, Сальвадором Альенде, Че Геварой. В новой книге вы не найдете подробностей болезни и ухода этого сильного, отчаянно смелого человека. Они были бы неуместны. "Чавес хорошо знал, что его ненавидят главари Империи, что западные спецслужбы ведут за ним беспощадную охоту. Смерть от пули или яда его не страшила, он стремился к одному: выполнить свою миссию", – пишет Сапожников. Команданте не успел воплотить все задуманное, но главное – подарить людям надежду – ему определенно удалось. Наверное, у многих до сих пор стоят перед глазами кадры новостной хроники, на которых страна провожала своего лидера.

Книга о знаменитом и вызывавшем отчаянные споры современников писателе Серебряного века Леониде Андрееве, написанная драматургом и искусствоведом Натальей Скороход, – не просто биография. Это воссоздание драмы. Да и невозможно было бы просто изложить коллизии жизни человека, ощущавшего противоречия переломной эпохи, как собственную болезнь. Александр Блок отзывался об Андрееве: "В нем находят нечто общее с Эдгаром По. Это до известной степени верно, но огромная разница в том, что в рассказах г. Андреева нет ничего "необыкновенного", "странного", "фантастического", "таинственного". Все простые житейские случаи". История болезни, отраженная в книгах Андреева, поучительна и в то же время современна.

Известный литературный критик и публицист Владимир Бондаренко готовит к публикации исследование, затрагивающее бесконечные загадки биографии поэта. Будучи противником общепринятого скептицизма в отношении личности и характера Михаила Юрьевича, он находит объяснения его скандальных поступков, в том числе поединка с Николаем Мартыновым. "На дуэль он смотрел, как на литературную игру. Мол, хватит того, что я его убил в своем романе, а в жизни стрелять в него не буду, пусть живет. Только Грушницкий думал иначе. Лермонтов и на свои столкновения и конфликты с сослуживцами, с командирами, с высшим светом смотрел с иронией. Не умел ненавидеть всерьез. Острил, иногда едко насмехался, писал колкие стихи и рисовал карикатуры, но делал это беззлобно. В ответ на него и близкая родня, и многие друзья, и сотоварищи, и высшее начальство, вплоть до самого императора Николая Первого, обрушивали лавины гнева и жестокосердия. Так продолжалось и спустя десятилетия, столетия, вплоть до наших дней".

Находя в личности поэта "сочетание неприкрытой отваги, смелости и наивного чувства маленького ребенка, который еще верит в чудо" и не рассчитывает на плохой исход, исследователь ставит задачу – очистить пространство лермонтоведения от домыслов и кривотолков.