Пребывающий в радости. К десятилетию со дня кончины митрополита Антония Сурожского

4 августа исполняется 10 лет со дня кончины митрополита Антония Сурожского, одного из величайших проповедников ХХ века. Человека, ставшего апостолом для отравленных ядом техноязычества, порабощенных культом прогресса, цивилизации и разнузданного искусства. Именно владыке Антонию удалось убедить современного человека в том, что еще возможно молиться и пребывать во Христовой любви.

Художник Елена Утенкова, которой выпала радость неоднократно встречаться с Владыкой во время его частых приездов в Россию, делится с РЕЛИГАРЕ бесценными воспоминаниями-свидетельствами об этих встречах.

– Елена Евгеньевна, Владыка Антоний ведь бывал у вас дома, вы его хорошо знали?

– Митрополит Антоний всегда приезжал с официальными визитами и останавливался в гостиницах, а у нас он проводил беседы. Иногда просто приходил в гости, чтобы пообщаться. Это было несколько раз. Ему очень хотелось общения и встреч именно с русскими в России. Это всегда было для него важно. Между Владыкой и моими родителями возникла дружба, за которую они очень благодарны. Отец Антоний сам звонил нам, назначал время, а люди к его приходу сами как-то очень быстро собирались. Но ему было важно не столько поучать, сколько общаться.

– Вы помните первую встречу с Владыкой? Насколько совпали ожидания с тем, что вы увидели? Вы же что-то знали об этом человеке заранее.

– Да, конечно, но первое впечатление было очень сильным. Владыка Антоний был из тех людей, с которыми важно было даже просто находиться рядом. Мое первое впечатление совпадает с ощущениями многих других людей: казалось, что от него шел активный свет, даже не физический, а духовный. От его взгляда, во время разговора с ним ты словно оказывался в луче света. Это было даже немного страшно, потому что такая полная открытость Владыки, ощущение его личного предстояния перед Богом, приводило в состояние понимания, что рядом с этим человеком врать невозможно в принципе. Ты будто оказывался перед самим собой. Это чувствовали абсолютно все. И сразу.

Я помню, что впервые увидела митрополита Антония дома у Ведерниковых. Там была назначена встреча с приходом и с друзьями о. Николая. Владыка шел в комнату по коридору, набитому людьми, и всех благословлял. Оказавшись напротив, я увидела глаза, которые смотрели только на меня. Это было уникальное свойство такого пронзительного взгляда владыки – быть всей душой как бы наедине с каждым, с кем он в тот момент общался. Первое, что меня ошеломило, – это был какой-то духовный рентген. Общение с ним всегда "сканировало" насквозь.

– Как с человеком, который прозревает сущность...

– Да, но при этом общение с ним всегда давало невероятную радость. Мне кажется, пребывание в радости – это вообще свойство духовных людей. Мне приходилось общаться с о. Иоанном Крестьянкиным, мне посчастливилось ездить к нему в молодости. Отец Иоанн и владыка Антоний были совершенно разными людьми, ощущения от общения с ними остались не похожие, но они оба наполняли собеседника удивительной радостью. Ты выходил совершенно вдохновленным от них.

Есть у меня еще одно яркое воспоминание на тему радости. Когда Владыка Антоний приезжал, ему неохотно давали служить, поэтому он проводил не так много служб. Несмотря на то, что место служения никогда не разглашалось, народная молва о том, что Владыка будет служить в определенном месте, разносилась очень быстро, и храм неизменно набивался до отказа. Как-то он служил всенощную в церкви Воскресения Словущего на улице Неждановой. Была масса народа. Зима. Все стояли в шапках, в пальто. Тесно, душно. Во время елеопомазания Владыка внимательно смотрел в глаза каждому подходившему к нему. А в конце службы в проповеди прежде всего говорил о радости христианина и о том, что его взволновало, что он видел мало радости в глазах молившихся. Люди тогда, наверное, просто устали от тесноты и духоты и были скованы таким советским московским напряжением, которое и сейчас не всех отпустило. А ему хотелось донести радость: "Здесь Христос, он с нами!" Причем, его радость была отнюдь не умильной, а энергичной, деятельной.

– А из тех встреч, которые проводились у вас дома, какая-то запомнилась особенно? Какие это, кстати, были годы? 80-е?

– Да, в основном 80-е. Сначала Владыка проводил общие беседы. Пока мы ждали собиравшихся, обычно у каждого была возможность подойти к отцу Антонию и задать ему вопросы наедине. Я обсуждала с ним свои юношеские проблемы, которые в 16-17 лет всегда очень глобальны. Но Владыка абсолютно серьезно к ним относился. Мы беседовали в моей комнате. Я помню, когда владыка уехал, у меня долго было ощущение, как будто в моей комнате физически что-то серьезно изменилось, как будто в ней был Христос. Митрополит Антоний говорил мне, что очень важно в то время, когда ты с кем-то общаешься, быть всецело с этим человеком, до конца ему принадлежать. А когда ты что-то делаешь, сосредоточенно совершать именно это дело всей душой. Не рассеиваться! Потом будут другие дела. Другие люди. Владыка сам следовал этому принципу. Десять минут беседы он был со мной полностью.

– Тяжело бывает следовать этим заветам, всей жизни мало, чтобы научиться.

– Да. Но он подавал прекрасный пример подобного общения и деятельности.

– Какие еще встречи и беседы с владыкой стали для вас своеобразными жизненными уроками?

– В 16 лет я спрашивала, как мне, человеку из верущей христианской семьи общаться с моими нецерковными подругами, которые, наверное, часто поступают , как язычники. И вообще, как христианину жить в советском обществе? На что владыка очень серьезно сказал, что, может, он и не прав в том, что сейчас произнесет, но ему кажется, что на Страшном Суде Христос будет спрашивать с каждого, жил ли тот по совести. Что помимо заповедей и общих законов у каждого человека еще есть как бы частный закон его совести. Если какой-то человек считает некие поступки грехом, но продолжает их совершать. с него спросится особенно жестко. Если же он искренне никак не может осознать собственную греховность в преступании какой-то заповеди или никак не понимает ее, с него и не будет полного спроса. Поэтому нельзя осуждать людей, которые живут иначе. Это не твое дело.. Господь со всех спросит, жили ли они по совести. Главное разобраться с собственным пониманием греха. Мне это очень помогло потом по жизни .

А еще я помню один из последних приездов владыки на выборы патриарха Алексия в 1991-м году. Ему тогда было строго запрещено проводить беседы на квартирах. Он позвонил и сказал, что приехать в гости не может. И мы все собрались и поехали к владыке в гостиницу "Украина", где он, как обычно, остановился. На входе толпился народ, который жаждал попасть к митрополиту Антонию в номер, охранники его всячески не пускали.Стояло несколько кордонов. Владыка спускался ввниз и проводил к себе. Нашу семью он тоже провел. Это был единственный способ к нему попасть.

Пока мы разговаривали с Владыкой в номере, дверь распахнулась и влетел маленький худенький паренечек лет двадцати. Т.е. он смог каким-то чудом прорваться через все кордоны и найти номер владыки. И влетел без спроса. Он был очень смущен и сказал: "Простите, Владыка... у меня к вам только один вопрос, только один, и я обещаю уйти..." Владыка к нему повернулся и сказал: "Хорошо, давай, спрашивай, раз пришел". А митрополит Антоний со всеми всегда общался на "ты" – это была такая его особенность. Он сразу говорил как близкий друг. Тот парень спросил: "Владыка, мне становиться священником?" И отец Антоний ответил: "Вот если ты знаешь о Боге нечто, чего не знают другие, и тебе необходимо об этом рассказать, то обязательно становись. Если же нет – подожди". Тот молодой человек сказал: "Да, я все понял." И исчез.

– Он так серьезно относился даже к тем, кого видел в первый и последний раз...

– Да, очень серьезно. И не боялся проблем. К нему же ходили и тяжело больные, и социально отвергнутые, и с эмигрантскими проблемами. Он сказал мне однажды наедине: если быть очень внимательным к человеку, с которым общаешься, к тебе изнутри могут прийти все ответы на поставленные собеседником вопросы. Т.е. не успеешь подумать – а ответ уже приходит. И это как раз то, что человеку нужно. И даже не столько изнутри личного опыта, сколько из Божественной глубины. Самому Владыке при его любви к людям такие ответы точно приходили. И он считал, что возможность получать такие ответы есть у каждого.