В России чувствуешь себя свободнее

– В России большие трудности связаны с освещением событий религиозной жизни на телевидении. Мы видим новости о визитах Патриарха, о праздновании Рождества и Пасхи или, может быть, о каких-то скандалах. Но это не имеет ничего общего с обычной духовной жизнью, с жизнью приходов, с тем, что самое важное в христианстве. Каким образом, на Ваш взгляд, надо говорить на светском телевидении о вере, о Боге, о религии?

– Я думаю, первым шагом может стать приглашение на телевидение журналистов, которые
сами живут духовной жизнью и понимают, о чем говорят, когда поднимают религиозные темы. Потому что человеку, ничего не знающему о жизни духа, очень трудно рассказывать о религиозных вещах другим – он просто не понимает предмета своего рассказа! Да, какие-то внешние моменты, внешнюю атрибутику он может понять, но никогда не поймет внутренних механизмов веры, а ведь это именно то, что движет всей религиозной жизнью. Это первое.

Второе: для журналиста единственный способ завоевать внимание и доверие аудитории не
в том, чтобы быть в священном сане или быть внешне религиозным человеком, а в том, чтобы
жить верой в Бога, молитвой, искренне стремиться к Богу. Если такие люди будут освещать события на телевидении, эти события совершенно по-другому зазвучат. Это касается не
только тем, связанных с религией, конечно. Но религиозные события таким образом окажутся встроенными в обычную повседневную жизнь.

В США серьезные проблемы, в числе которых и общее падение нравов, принесло отделение Церкви от государства. Согласно Конституции 1787 года, государственная власть не имела права делать одну из конфессий официальной – так понималось отделение Церкви от
государства. Но 200 лет спустя оно приобрело другой смысл: все, что касалось веры, оказалось вытеснено из повседневной жизни, этому было отведено строго определенное место и время – несколько часов в неделю, в пределах церкви. Это ужасающий результат, поскольку он свидетельствует о том, что мы ушли от того посыла, с которым писались наши законы 200-летней давности, исказили его.

В России вопрос разделения Церкви и государства, очевидно, стоит гораздо менее остро, и я в этом вижу положительный момент. Если в Штатах религия изъята из публичной дискуссии, то в России – благодаря взаимоотношениям Церкви и государства – эти темы выносятся в повестку дня.

Я думал, русские не улыбаются...

– Есть такая шутка, что существует два подхода к русской культуре. Первый –
упрощенный: водка, снег, медведи на улице. Второй – продвинутый: иконы, Достоевский... водка, снег, медведи. Иконы – все-таки на первом месте, даже когда в шутку говоришь о нашей стране. Что Вы узнали о Православии здесь, что стало для Вас открытием?

– Я был удивлен тем, сколько молодежи ходит в церковь. Я был удивлен, что храмы переполнены. И еще я обнаружил, что те, кто ходит в храмы здесь, приходят из-за Литургии, стремятся к исповеди, к Причастию, т. е. приходят ко Христу так же, как это делали люди тысячелетие назад!

В Америке – это мое личное впечатление – люди зачастую идут в церковь, увлеченные личностью пастора (я имею в виду протестантов). И это проблема, поскольку, когда пастор уходит на покой или переезжает, община если не прекращает свое существование, то значительно теряет в своем составе.

И мне кажется, здесь, в России, приверженность традиции доказывает свою состоятельность. Потому что Церковь оказывается независима от харизматических лидеров, она опирается на вечное, на саму сердцевину христианства. Меня очень вдохновляет, что эти старинные обряды и принципы для очень многих людей по-настоящему живы и очень важны. Православная Церковь в течение 1000 лет не меняется, и поначалу мне это представлялось ее недостатком. Но сейчас я вижу, что это сила. Мне даже кажется, что это та сила, которая позволит России занять важное положение в мире в деле поддержания нравственных ценностей. Православная Церковь выстояла в буре столетий, хотя и у нее были и хорошие периоды, и плохие. И я действительно верю в то, что Православие должно сегодня возглавить борьбу за нравственность, в то время как все другие христианские конфессии – церкви Запада – слабы...

– У иностранцев существует множество стереотипов о нашей стране. Какие из известных Вам клише о России и русских оказались ложными? Какие из своих представлений Вы пересмотрели?

– Перед приездом в Россию я выступал с речью в Вашингтоне, на конференции глав 500 крупнейших организаций в США, которые придерживаются консервативных взглядов. И когда я сообщил им, что отправляюсь в Россию, меня просто атаковали стереотипными предостережениями о том, что со мной может там случиться! Многие всерьез беспокоились о том, что Россия все еще коммунистическая страна. А если и не коммунистическая – значит, вот-вот станет таковой, потому что, дескать, большинство русских хотят вернуться к коммунизму
и Советскому Союзу. Так что американские предприниматели оказались очень сдержанными в том, что касается построения новых позитивных отношений с Россией. А когда я впервые приехал сюда в феврале и выступал на интернет-конференции, первый же вопрос, который мне задали, звучал примерно так: "Вы из Америки? И Вы не либерал, который приехал сюда распространять свою идеологию?" Я сказал: "Нет". И мне ответили: "А мы и не знали, что у американцев могут быть другие взгляды!" Так что американцы считают, что вы коммунисты, а вы считаете, что мы все оголтелые либералы! Вот тут-то и начинаются проблемы.

– А есть ли какие-то стереотипы и клише, которые не связаны с политикой? Стереотипы о людях, о жизни в России?

– Да, есть один. Я думал, что русские никогда не улыбаются.

– Почему?

– Потому что у вас здесь такая ужасная погода! (Смеется.)

– Вы серьезно?

– Да! Кроме того, существует стереотип о том, что русские угрюмы, холодны и не любят шутить. А на деле оказалось, что здесь ко мне относятся очень тепло, люди открыты, так что этот стереотип отпал.

Я нередко могу заплутать, гуляя по Москве, поскольку не понимаю по-русски, так что приходится останавливать прохожих и спрашивать по-английски: "Где я нахожусь?" Меня очень удивляет, что люди останавливаются, объясняют – они могут отложить свои дела и потратить 5-10 минут на то, чтобы рассказать мне, куда я должен идти. Так что москвичи оказались намного приветливей, чем я себе представлял.

– С другой стороны, у нас, русских, тоже есть стереотипы об американцах и США в целом. Может быть, есть что-то, что Вы могли бы нам рассказать об Америке, о чем мы здесь совершенно не имеем представления?

– К примеру, американцы довольно ироничны, но этот юмор зачастую теряется при переводе. Американцы склоны шутить в напряженной ситуации – так мы снимаем стресс. Но, на мой взгляд, одно из наших самых серьезных "больных мест" – это то, что в разговоре мы всегда помним о политкорректности, даже если не верим в то, что говорим! Почти обо всем мы обязаны говорить нейтрально. Приехав в Россию, я понял, что у вас нет такой жесткой политкорректности, поэтому здесь чувствуешь себя свободней.

– Вам это кажется преимуществом, или Вы считаете, что Россия должна последовать примеру Америки в этом вопросе?

– О нет! Как оказалось, в России очень много простых личных свобод, с которыми я не ожидал столкнуться. Я ожидал встретить намного более тоталитарное общество, и удивился, не обнаружив такового. Вернее, я уверен, что элементы прежнего строя все еще присутствуют, но в целом все оказалось гораздо лучше, чем я предполагал. И мне приятно осознавать, что здесь я себя чувствую очень комфортно, намного лучше, чем ожидал. По крайней мере, в тех районах Москвы, где я бывал, вполне безопасно гулять, так что ситуация довольно позитивная, тогда как я боялся увидеть хаос, насилие.

– Кстати, о ценностях. Есть два разных понятия – традиционные ценности и христианские ценности. Для Вас это не тождественные вещи?

– Думаю, из Библии вполне ясно, что такое ценности христианства. Традиционные же ценности – это осмысление отдельными культурами ценностей религиозных. Другими словами, от одних и тех же христианских ценностей в двух разных странах могут рождаться разные традиции, разные формы. Поэтому ты едешь в другую страну, чья культура, казалось бы, тоже взращена на христианстве, но видишь, что у них все несколько иначе. Например, национальная кухня может зависеть от обычая поститься: вы поститесь определенное количество дней в году, и это определяет, в конечном счете, что вы едите. Это характерное для конкретной культуры национальное выражение принадлежности к христианству. И мне кажется, что, благодаря приверженности Православию, у русских ценностные ориентиры ближе к исконно христианским, чем современные западные...

Проблемы начинаются, когда христианская мораль входит в противоречие с моралью современной. На самом деле я никогда не видел, чтобы в противоречие с христианством входили какие-либо традиционные ценности, но вот все остальные – еще как!

Испытания как возможности

– Вопрос, может быть, слишком личный: какое место вера, религия занимает в Вашей жизни?

– Центральное. Вера наполняет каждый день, каждую секунду моей жизни. Попадая в любую ситуацию, первое, о чем я думаю – это молитва. Я действительно верю, что Бог участвует в жизни каждого человека и в каждый момент его жизненного пути. Это не означает, что всякую секунду у нас все должно идти гладко – особенно здесь, в России, я убедился, что так быть не может. Я всегда с должным вниманием отношусь к любому затруднению, а здесь в них нет недостатка (Смеется.) Это не значит, что Бог создает эти затруднения или что Ему не угодно то, чем ты занимаешься. Но моя жизненная позиция такова: каждое препятствие, которое встает на твоем пути, это возможность набраться мудрости, получить какой-то урок, решить некую личную проблему в себе, с которой ты пока еще не разобрался. Очень часто какие-то неприятные, затруднительные ситуации повторяются... И мне кажется, это не что иное, как признак каких-то засевших в человеке личных переживаний, вопросов, на которые он пока не сумел правильно ответить. Поэтому ты наступаешь на одни и те же грабли, тебе задается одна и та же задачка – ты ведь проваливаешься все время на ней! Но каждый раз тебе дается новый шанс: Господь всегда дает нам возможность что-то изменить. Но как только ты верно ответил на тот или иной вызов – будь то психологический или духовный, – ты поднимаешься на уровень выше, чтобы... столкнуться с проблемами уже другого характера! (Смеется.)

– Вы принадлежите к какой-нибудь христианской деноминации?

– Я был воспитан в католицизме и прошел конфирмацию* в католической Церкви в 12 лет. Я очень хорошо помню момент во время конфирмации, когда вдруг услышал (конечно, речь не о каких-то голосах, а о некоем внутреннем уверенном ощущении) обращенные ко мне слова: "Однажды ты должен будешь сделать нечто очень важное, к чему Я призову
тебя". Я помню, как в тот момент мысленно ответил: "Хорошо. Я готов". С тех пор прошли годы, я много лет проработал на телевидении, добился успехов в самых разных начинаниях. И вот однажды нежданно-негаданно, врываясь в мою профессиональную жизнь, раздается звонок из Москвы. Меня просят приехать и выступить перед аудиторией. И вот я приезжаю – несмотря на то, что никогда в жизни не предполагал ехать в Россию. И как только я сюда приехал, произошло нечто удивительное. Это может прозвучать странно, но у меня вдруг снова возникло необыкновенно сильное ощущение, которое я уже испытал лишь однажды – тогда в 12 лет, в день конфирмации. Я сидел в комнате, у меня была встреча, переговоры, и вдруг в какую-то долю секунды меня пронзило это ощущение, прямо во время разговора! Я словно понял, словно считал: "Вот то, к чему Я тебя призываю, вот твое призвание". Что конкретно – я пока понять не могу, но чувствую, что что-то очень важное, быть может, самое важное... Это меня глубоко поразило... И несколькими минутами позже все вопросы были улажены, и мне предложили остаться работать в России. Это был действительно сильный момент. Но не подумайте – здесь ничего похожего на поведение сумасшедшего, которому чудятся какие-то голоса! Мне кажется, верующие люди поймут, о чем я говорю.

Самое интересное, если вы верите, что такие вещи реальны, что это – правда (а я верил), то каждый день становится чудесным.

Джек Ханик, продюсер, режиссер телевидения

Родился в 1950 году в США. Закончил Гарвардский университет по специальности "Антропология", после чего учился режиссуре в Американском институте кинематографии (Калифорния).

Одна из первых работ – документальный фильм о проблемах старения "A Matter of Indifference" ("Повод для равнодушия"), который стал частью постоянной экспозиции в Музее современного искусства в Нью-Йорке.

В 1996 году стал одним из основателей консервативного новостного телеканала FoxNewsChannel, где проработал 15 лет. Занимался выпуском документальных фильмов, новостей и ток-шоу.

Дважды (1990 и 1994) стал обладателем престижной американской телевизионной
премии "Эмми".

В 2013 году впервые приехал в Россию.

* Так в Католической Церкви называется Таинство Миропомазания, которое совершается не вместе с крещением ребенка, а по достижении так называемого
"возраста распознания" (или "возраста разумения"), т. е. возраста, когда человек, как полагают католики, способен делать сознательный выбор. – Ред.

Перевод с английского – Дарья Прохорова, Валерия Посашко. Фото предоставлены Джеком Хаником.