Дело не в величине памятника, а в величине памяти

Завтра, 12 сентября, исполняется ровно 100 лет со дня смерти Ивана Владимировича Цветаева – человека, чьё имя, как и память о нём, давно и прочно принадлежит тарусской земле. В канун этой даты мы взяли интервью у А.В. Щипкова – нашего постоянного автора и собеседника, человека, чьими стараниями и попечительством в Тарусе появились бюст И.В. Цветаева и мемориальная аллея его имени.

– Александр Владимирович, приближается очень значимая для нашего города дата, связанная с именем человека, которому история государства Российского многим обязана, – Ивана Владимировича Цветаева. Аналогов тому, что сделал он для отечественной культуры, не так много. Расскажите, что для Вас значит личность И.В. Цветаева? Что подвигло Вас к установке памятника ему в нашем городе?

– Как всегда, всё происходит отчасти помимо нашей воли, а отчасти и по нашей воле. Когда 10 лет назад мы приехали в Тарусу, мы поселились в том месте, которое находилось в районе дачи Песочное, где жил когда-то Иван Владимирович Цветаев с семьёй. В нашей семье его знали и глубоко ценили – это фигура фантастического масштаба. И, на мой взгляд, фигура в русской культуре недооценённая. Видите ли, в культуре есть люди Слова – поэты, писатели. Есть люди Звука – музыканты и композиторы. Есть люди Линии и Цвета – художники, скульпторы. Они все творцы. Но есть ещё в искусстве люди Дела. И вот таким человеком Дела и был Иван Владимирович Цветаев. Он сам не был творцом в общепринятом смысле этого слова, но при этом сделал невероятную для русской культуры вещь – он соединил западную культуру с русской культурой. Это была его миссия.

– Но разве Россия не знала западной культуры до Ивана Владимировича Цветаева?

– Да нет, знала, конечно! Но он поставил перед собой иную задачу: не просто принести в Россию образцы иной культуры, не просто познакомить русских с великими творениями западных живописцев и скульпторов, но сделать это для молодого поколения.

– Это был образовательный проект?

– Именно так. Он был профессором, преподавателем, у него было большое количество учеников. И задачу он себе поставил огромную: не просто "ликбез", а воспитание этих молодых людей. Он занимался их взращиванием, становлением их личности и именно для них, для своих учеников, у которых не было возможности путешествовать по Европе – это были очень небогатые молодые люди – он и создавал музей. Он решил привезти Европу к ним. Это была, как модно сейчас говорить, его мотивация. Абсолютно бескорыстная. Известно, что Иван Владимирович и жил небогато, и умер небогато. Он на этом ничего не заработал. И всю свою жизнь он положил на это своё детище – Музей изящных искусств. Иван Владимирович был тончайшим знатоком и русского, и европейского искусства, и он свои знания передавал другим. Вот в этом смысле я и называю его человеком Дела. Он поставил себе задачу: сделать копии знаменитых произведений скульптуры и живописи и установить их в специальном помещении для предметов искусства – музее. И он эту задачу реализовал.

– Можно себе представить, как это было сложно.

– Это во все времена невероятно сложно. Российское государство всегда было бюрократическим. В царские времена оно было не менее бюрократичным, чем сегодня (смеётся). Ивану Владимировичу нужно было преодолеть все эти бюрократические препоны, и он это сумел сделать. При этом он был не просто, как сейчас говорят, менеджер-хозяйственник – он сам был носитель высокой культуры. В этом его необычность.

Ивана Цветаева, конечно, знают, но, честно говоря, знают намного меньше, чем хотелось бы. Надо отметить ещё, что он подарил отечественной культуре невероятно талантливых детей. Они все чрезвычайно одарены: и Марина, и Валерия, и Анастасия, и Андрей. Один талантливее другого! Ну, понятно, Марина гениальна, но ведь и другие дети очень, очень талантливы! Может, на фоне столь ярко одарённых детей мы как-то немного и забываем об отце?

– Ну, говорят же: дети должны превзойти талантом родителей, а родители должны быть этим счастливы. Такой естественный ход жизни...

– Да, но на самом деле они не превзошли его талантом. Это просто разные таланты. И его талант ничуть не уступает всем другим. Это безумно сложно: поставить себе цель, захотеть что-то построить, что-то организовать, начать – и довести это до конца. А он сумел это сделать! Посмотрите как интересно: он создал музей – и вскоре его не стало. Он будто выполнил свою миссию на земле!

При этом удивительно, насколько неполитизированным он был человеком. Ему досталось очень непростое время: нулевые-начало десятых годов XX века. Очень политизированная эпоха. С одной стороны – всплеск культуры Серебряного века, с другой – страна содрогается от политических событий. Цветаев работал фактически между двумя революциями, когда вся страна находилась в страшном напряжении. Проходит Японская война, назревает Первая мировая война – сложнейшая ситуация. А он – делал своё дело. Он что, не видел, что происходит? Конечно, видел, конечно, знал. Он же был образованный человек и общественный деятель. Но он считал главным делом своей жизни именно создание вот этой коллекции, этого музея. За всё это он достоин памятника. И когда мы приехали жить в Тарусу и поселились в этом месте, моя жена сказала: нужно что-то делать. Потому что мы чувствовали себя неловко перед памятью этого человека. Мы как бы вторглись на территорию его памяти. Он здесь жил, ходил, думал, был счастлив здесь со своей семьей, со своими дочерьми, бродил по этой аллее. И мы решили в меру своих возможностей установить этот скромный памятник. Дань памяти выдающемуся русскому человеку – Ивану Владимировичу Цветаеву.

– Человек, создающий Музей изящных искусств, должен обладать абсолютно безупречным вкусом. Это же надо с такой любовью и пониманием вопроса отобрать то лучшее, что послужит образованию студентов! Музей-то не простой. Не каждому это под силу.

– В том-то и дело. Поэтому Иван Владимирович, отринув политическую составляющую, и положил на это все свои силы. Между прочим, интересно сравнить ту эпоху с нашим временем. Мы живём сто лет спустя, и живём тоже в очень политизированную эпоху, но если оглянуться вокруг: наверняка тоже есть люди, которые, несмотря на все наши катаклизмы, просто делают своё дело. Это подвижники. Цветаев был именно таким подвижником, и мы должны пусть скромно, но память его сохранить.

– Вклад его в отечественную и мировую культуру огромен, но ведь и конкретно нашему городу он дал очень много.

– Конечно. В первую очередь, он отдал нашей Тарусе своё имя. Таких, как он, людей, отдавших Тарусе своё имя, было только двое: Иван Владимирович Цветаев и, безусловно – Михаил Григорьевич Ефремов. Они фактически сделали современную историю Тарусы.

– А как же, например, Паустовский? Заболоцкий? Марина Цветаева?

– Присутствие этих людей в Тарусе было производным от того, что здесь раньше других жил Иван Цветаев. Именно он создал культурную ауру Тарусы, он был здесь первым. Именно к Ивану Цветаеву приезжали художники, писатели, музыканты. Именно он стоит у истоков того уникального для отечественной культуры явления, когда в маленький уездный город потянулись люди, сделавшие затем культурную славу Тарусы. Тот образ Тарусы, который существует сейчас, – образ города высокого искусства – создал Цветаев. Всё это только благодаря ему. До него Таруса была маленьким городом с древней историей, но прежде всего – торговым и ремесленным. И ни о какой особой высокой культуре речи не шло.

Обратите внимание: в Тарусе нет выдающихся с архитектурной точки зрения памятников. А люди сюда едут со всего мира. Что тянет людей в Тарусу? А вот этот образ, этот дух...

– А Вы знаете, по поводу имени. В своё время, когда в Тарусе только создавался Цветаевский музей, к нам с благотворительным концертом в пользу музея приехали два молодых итальянца. Я даже помню, как их звали: Пио Сагрилло и Массимо Феригутти. Молодые люди, музыканты, с ними девушка-итальянка, переводчица. Кажется, Людмила Ивановна Иванова поспособствовала тому, чтобы они в Тарусу приехали... Стали им говорить о том, что в Тарусе будет Цветаевский музей: вы же читали, наверное, стихи Марины Цветаевой? – Да нет, – говорят, – не читали.

Ну что? Мы тоже итальянских поэтов, скажем честно, не всех читали. А вот её отец, – говорим, – Иван Владимирович Цветаев, собирал у вас в Италии слепки для Музея изящных искусств... Да, – обрадовались знакомому имени итальянцы, – Ивана Цветаева знаем!..

В Италии помнят Цветаева, вот так. Мы были тогда потрясены. То есть, это имя колоссально для мировой культуры.

– Что касается нашего отношения и нашей памяти – ну, пусть у нас стоит небольшой памятник. Может быть, этого и достаточно для Тарусы. Дело ведь не в величине памятника...

– Я бы сказала, дело в величине памяти...

– Дело в нашем отношении к этим местам. Вот смотрите, открыли мы в прошлом году мемориальную аллею памяти Цветаева. Пока она у нас пребывает в печальном состоянии. Липы старые, а ведь мемориальную аллею надо сохранять. Я понимаю, что это требует каких-то денежных вложений. Рано или поздно мы всё равно будем вынуждены поправить эту дорогу, подлечить эти деревья. Не все липы удалось спасти от вырубки, но те, что остались, надо будет подлечить. Местами нужно подсаживать новые липы.

Но речь не только об этой аллее – речь и о других улицах тоже. Необходимо сохранять зелень на улицах города. Если об этом не думать – её вырубят совершенно беззастенчиво! Иногда смотрю: человек начинает строить дом, а ему неудобно подгонять миксеры с цементом. И он вырубает вековые липы! Он что думает – что ему его жизни хватит, чтобы вырастить такие же? Это безответственность и перед прошлым, перед дедами нашими, которые сажали эти деревья, и перед будущими поколениями. Таруса без деревьев будет выглядеть как неприкрытая бесстыжая женщина. Наготу нужно прикрывать, таковы традиции русского целомудрия.

Есть и ещё одна сторона. Город состоит из улиц, которые имеют названия. И это очень больной вопрос: что нам, тарусянам, делать с названиями улиц?

Я понимаю, что нельзя взять и волевым решением вернуть всем улицам прежние названия. Такие вещи нельзя делать быстро, их надо делать очень вдумчиво и неспешно.

– Надо прежде чем принимать какие-то решения, советоваться с людьми.

– Разумеется, нужно советоваться с жителями этих улиц. Да, многим тарусянам не нравятся советские названия улиц. Но я бы поостерёгся одним росчерком пера их убирать. Есть названия улиц, связанные с советской историей. Нравится кому-то, не нравится – никуда мы не денемся, это наша история. Но есть названия, ни малейшего отношения к нашей истории не имеющие. Взять, например, улицу Карла Либкнехта или Розы Люксембург. Почему не назвать их старыми именами? Либкнехта, например, – это раньше была Даниловка. Тарусяне до сих пор в обиходе сохранили это название, смотрите, какое красивое! Конечно, надо его вернуть.

Я не хочу давать оценок этим политическим деятелям: хорошие они или плохие – к этому можно относиться по-разному. Но ни к России, ни к Тарусе этот Карл и эта Роза никакого отношения не имеют. И получается, что мы живём в какой-то иносреде. А среда должна быть наша – русская и тарусская.

Вот появилась в своё время улица имени Марины Цветаевой – это тоже новое название. Но оно органично, это имя принадлежит городу, оно наше. Это не вызывает отторжения.

Хотя, повторяю, с этим не надо спешить. Надо подумать, обсудить. Я выражаю сейчас свою личную точку зрения. Имя улицы – это звук, рождающий чувства. Вот произнесите сейчас десять раз подряд словосочетание "улица Карла Либкнехта", – какие чувства это у Вас вызывает?

– Александр Владимирович, я десять раз подряд не выговорю.

– Вот именно. Будет ли это греть вашу душу? Не уверен. Хотя – я готов выслушать и противоположную точку зрения. Но название – это очень важно. Наши дети вырастают с этими названиями, они создают ассоциативные ряды, отпечатываются в сознании. А это ведь наши дети. Они должны расти в гармоничной среде, Таруса должна быть для них тихим, затаённым местом на земле...

– Такой, какой полюбил её Иван Владимирович Цветаев.

– Да, именно такой, и наша задача – её такой сохранить.

Беседовала Г. ПЛУЩЕВСКАЯ