Про Ципко

Какова же риторика этой статьи? Главный ее мотив не озвучивается напрямую, но понятен из бесконечных повторений одной и той же мысли. Заключается он в том, что нынешняя ситуация с Украиной разрушила комфорт значительного количества тех, кто спокойно и прибыльно "боролся" за усиление и возвышение России последние годы. Особенностью этой борьбы было, во-первых, то, что она велась только в газетах, ток шоу и Интернете, а, во-вторых, она была очень осторожной. Можно обратить внимание на интересное явление. Самые радикальные и непримиримые борцы годами спокойно сосуществовали с противником. То здесь, то там – на мероприятиях, в кабачках, на передачах – борцов можно было неожиданно видеть вместе с "врагами", причем не держащих друг друга за горло, а спокойно выпивающих, закусывающих, болтающих, добродушно смеющихся. Почему? Да потому что это было профессией, а не позицией, а, кроме того, борьба велась не с конкретными людьми, фамилиями или хотя бы названиями учреждений, а с "влиянием Запада", "коммунизмом", "либерализмом". Именно так же при презираемых Ципко коммунистах велась отчаянная борьба с бюрократизмом, но конкретные бюрократы ничуть не страдали. Но когда пришло время защищать конкретных людей от конкретных врагов, когда за реальный, не сделочный, не газетный суверенитет, за свободу выбора, за свободу человека пришлось платить – а за них всегда приходится платить, если они настоящие, а не подделка – началось то, что мы видим. "Партия войны!", "нетерпимость!", "изуверская жестокость!", "остановить!". А почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратить внимание на особенность сознания определенной группы людей, которая извлекла максимум прибылей из эпохи путинской стабильности. Пример Ципко тут тоже к месту. Привычной схемой этого сознания стало требовать от власти все изменить, только чтобы ничего не менялось лично у меня. Власть должна быть честна и принципиальна. Наказывать жуликов – но не меня. Ловить воров – но не моих. Наводить порядок – но не трогать меня, то есть мыть пол, старательно обходя место, где я стою в грязных башмаках. И получилось все очень хорошо. Если что-то ухудшилось – власть виновата. Если что-то хорошо сделано – ну и славно и так и должно быть. Я взятки даю и беру – а власть виновата, что коррупция есть. Я в лохотрон проигрался – а власть виновата, что дураки и жулики развелись. Я краду, выношу, вывожу, перевожу, а власть виновата, что страна нищая. Шпана в храме плясала – а Церковь виновата, что не обласкала. Вот и сейчас – Америка начала войну на Украине, хунта лупит по детям и старикам из гаубиц, а у Ципко "в русской душе сострадания мало, а изуверской жестокости все больше и больше".

На этом моменте пришлось остановиться, так как понимание его вопрос принципиальный. Второй, не менее важный посыл статьи – тезис про "восстание РПЦ против христианства". Сталкивать Церковь и христианство вообще сейчас модно и Ципко здесь не пионер. При этом слово "христианство" употребляется именно по указанной выше привычки к неконкретике – вместо него должно быть поставлено слово "Христос". Тема эта была очень активно развита в период памятной антицерковной кампании, начавшейся после кощунства в Храме Христа Спасителя. Главный посыл был следующим – я верующий, но Церковь против Христа, поэтому я против Церкви, то есть защищаю Христа от Церкви. Данная конструкция при ближайшем рассмотрении оказывается знаменитым crocodilina ambiguitas ("крокодиловым силлогизмом") стоиков, в котором любой ответ не в пользу крокодила. Предположим на минуту, что защитники кощунств действительно веруют во Христа, допустим даже, что не просто веруют в то, что Он существовал, а веруют как во всемогущего Господа нашего, Спасителя, который есть и Бог Любви и Бог Правды, "Путь и Истина и Жизнь" (Ин.14.6).

Итак, веруют во Христа-Спасителя. Но если так, то они обязаны соглашаться с тем, что Господь признает и хранит Русскую Православную Церковь, а также ее Предстоятеля. Ибо если бы Церковь осквернилась, пала, перестала бы быть "Единой, Святой, Соборной и Апостольской", выступила против Христа, то Господь прекратил бы бытие такой Церкви и уж тем более отдельных ее представителей, истребил бы беззаконие и восстановил истину. Примеров история дает предостаточно. Можно вспомнить описанную Иоанном Мосхом в его "Луге духовном" гибель императора Анастасия, изгнавшего Константинопольских патриархов Евфимия и Македония и отправившего их в ссылку. Также смерть архиепископа Фалалея, который "не боялся ни Бога, ни будущего воздаяния, презирал учение, ни во что не ставил свой священный сан... служил идолам"..., был изгнан и внезапно умер перед тем, как "принять утверждение в прежнем своем сане". Феодорит Кирский в "Церковной истории" описывает печальную участь антиохийского епископа Леонтия, который "совершил в Антиохии столько нечестивых и беззаконных дел, что описание их по обширности предмета требует особенного сочинения, а по великости его напоминает одну печальную песнь авида". Хорошо известна и описанная Сократом Схоластиком история пресвитера Александрийской Церкви Ария, основателя арианства, который умер за несколько минут до того, как пытался обманом вернуться в лоно Церкви (не будем вспоминать, где и как он умер, хотя это намного усиливает учительный эффект). Печальна была участь и еретика Нестория, у которого, согласно Евагрию, "сгнил богохульный язык и был съеден червями и все тело его сгнило". В XIV веке прямо на корабле на пути в Константинополь умирает "поп Митяй", пытавшийся стать предстоятелем Русской церкви и отправившийся за благословением. Существуют еще сотни примеров подобного рода. И все они говорят о том, что Господь вовремя вразумляет тех, кто является причиной соблазна и тем более разделения. Кроме того, Господь всем остальным заранее дает знамения (мироточат иконы, совершаются чудеса и т.д.), предупреждая о грозящих опасностях с тем, чтобы люди, чуткие сердцем, видели, готовились, вовремя останавливались или не приступали вообще к тому (или к тем), что (кто) может повредить. В истории опять же есть достаточно примеров. Итак, Господь следит за тем, чтобы с тех, кому много дано, много и спрашивалось. И спрашивает, прежде всего, Сам.

Итак, Церковь истинна и благодатна и не борется ни с христианством ни с Христом по определению. И противопоставлять Церковь Христу, (то есть представлять ее уродливым административным аппаратом, деловым центром ("ЗАО РПЦ" – эту околесицу сейчас очень любят повторять либералы) противоестественно и внеисторично. Это противопоставление может показаться убедительным, как уже говорилось, только тем, кто ничего не читает, кроме либеральных газет. Поэтому это единство обязаны признать по определению те, кто действительно верит во Христа Спасителя, зиждителя Церкви. В том числе и Ципко, если он таковым себя считает.

Теперь о частностях. Встав на указанные выше два рельса, Ципко уже по определению не сможет свернуть, ибо поезда поворачивают лишь туда, куда ведут рельсы, сказав "а" надо говорить и "б", надо доказать эти тезисы любой ценой. Для этого начинаются передергивания и, как пишут в либеральных СМИ" "субъективные точки зрения", обозначаемые в повседневном обиходе простым и коротким, понятным всем словом. И вот Патриарх "справедливость, якобы привнесенную Октябрем в нашу историю, назвал одним из величайших завоеваний советской власти". Дальше это яростно опровергается, хотя в опровержениях нет нужды, ибо Патриарх этого не говорил. Оценивая события революции, Патриарх задался вопросом: "а что-то хорошее было, или только кровь, только влияние иностранных центров, только навязывание России иного, не свойственного ей в то время образа жизни? А положительное было что-то...? Было стремление людей к справедливости. Если бы этого стремления не было, то никакая бы пропаганда не сработала". Стремление "людей" к справедливости снизу и "привнесенная Октябрем" сверху справедливость это две совсем разных справедливости и этого нельзя не понимать. А, кроме того, философ Ципко обязан знать разницу между идеей и ее воплощением. А если уж быть последовательными, то созидательный, революционный характер советской идеи солидарности, о которой дальше говорит Патриарх, сегодня не подлежит сомнению при любом отношении к коммунизму и СССР. Огромное влияние идей справедливости и солидарности, утвержденных в советское время, произвело переворот по всему миру, привело к молодежному социальному взрыву 1960-х, сделало социалистические идеи важнейшей меркой истинности буржуазного образа жизни, разрушило колониальную систему. И, наконец, всерьез поставило перед многими интеллектуалами Запада (особенно после завоевания космоса) вопрос – правильным ли путем идет Запад. В конечном итоге эти идеи оказались единственной альтернативой американизации планеты. Либеральная отмена этой альтернативы привела к тому, что мы сейчас видим – десяткам разоренных и разрушенных стран, сотням тысяч убитых, забвению принципов морали и международного права.

А дальше идет пассаж очень характерный, на котором стоит остановиться. "Церковь почти ничего или очень мало делает для пробуждения в наших все еще советских марксистско-ленинских душах сострадания к болям мучеников советской эпохи". То есть, иными словами, не дает должную оценку.

Здесь открывается еще одна проблема Ципко, которую он, философ, мог бы при желании (и даже обязан был) преодолеть. Проблема разницы языков, на которых говорит либеральное сообщество, к которому принадлежит Ципко, и Церковь. Ципко говорит на языке, который он, антикоммунист, взял именно из коммунизма, поскольку взять его после распада СССР было больше просто неоткуда. "Осудить", "прекратить", "остановить", "оценить должным образом (понятно, каким)" – это глаголы не из лексикона либерала и западника, а из лексикона коммуниста. И не он первый выдвигает Церкви эти обвинения, не понимая, что Церковь дала такую оценку тем самым событиям, столько сделала для "пробуждения в наших душах сострадания к болям мучеников", что никаким правозащитникам не догнать.

Главным ответом Церкви, ее оценкой того, что случилось в советское время, стала беспрецедентная по своим масштабам канонизация погибших в советское время епископов, монахов, священников, мирян. Тысячи имен вошли в общероссийские и региональные месяцесловы, десятками тысяч были изданы их жития (достаточно посмотреть, какую работу ведет в этом направлении Свято Тихоновский Университет), сняты фильмы, сотни тысяч раз прозвучали напоминания об их подвигах с амвонов, учреждены праздники новомучеников. Память о новомучениках, о трагическом ХХ веке хранится и утверждается постоянно соборным разумом Церкви, церковной иконографической традицией, литургической жизнью, уже построенными и строящимися храмами новомучеников и исповедников. Это не память? Это не оценка? Это не пробуждение сострадания? Или публично заклеймить с амвона или в соборных постановлениях словами советских газетных передовиц важнее и ценнее, чем то, что сделано?

Однако есть и еще одна проблема и Ципко не может об этом не знать. Даже когда Церковь говорит о чем, то, что не укладывается в ее образ "косной", "консервативной" и отсталой, об этом просто молчат и не замечают. Ведь либеральные СМИ давно определили для Церкви место в нашем обществе. Это богадельня – забота о бомжах, хосписах, пенсионерах, больных – и эти же СМИ бдительно следят, чтобы она из этой богадельни никуда не выходила, причем следят, не стесняясь в средствах. Например, события в Чечне середины 1990-х стали причиной нескольких заявлений Патриарха Алексия, в которых предельно ясно было выражено отношение Церкви к происходящему в Чечне, проведены встречи с мусульманами. "... Церковь возвышает голос в защиту невинных жертв, – говорил Патриарх. ...Никакие, даже самые справедливые и законные, соображения государственной пользы не могут оправдать жертв и страданий мирного населения. ...Прошу и умоляю государственных деятелей России, чеченских лидеров – всех, чьи руки сжимают меч, немедленно остановить боевые действия"( http://www.miloserdie.ru/articles/cerkov-i-vojna-v-chechne_1). Чем кончилось? Об этом сказал сам Патриарх. "Во время трагедии в Чечне я шесть или семь раз обращался с призывами и воззваниями... Средства массовой информации замалчивали это – ни одно из моих обращений и заявлений не было опубликовано в связи с чеченской трагедией". (Патриарх Алексий. У меня не было соблазна пойти по иному пути. // Независимая газета от 18.02.1999). Мало того, уже после смерти Патриарху Алексию одним из самых либеральных российских СМИ была приписана ... поддержка войны в Чечне! Вот так. Знает ли об этом Ципко? Обязан знать. Внимательно ли Ципко изучил все материалы, прежде чем написать статью? Думаю, нет.

А дальше еще один публицистический ход, давно опробованный те только в советское, но и наше либеральное время. Заключается он в том, что за человека продолжают якобы невысказанную мысль и в результате приписывают ему то, чего он не говорил и даже не думал говорить. Выглядит этот ход следующим образом. Например, человек говорит: "В 1930-е были достигнуты колоссальные успехи в промышленности и сельском хозяйстве". Вывод: одобряет Сталина и его режим. Или "В 1930-е годы Москва подверглась масштабной реконструкции". Вывод: поддерживает снос храмов и монастырей. Дальше на этом шатком основании с помощью волшебной фразы "как мы уже знаем..." выстраивается целая конструкция, после чего изумленный автор какого-нибудь статистического доклада о социально-экономической ситуации 1930-х годов узнает, что он сталинист и сторонник репрессий.

В статье у Ципко мы видим то же самое. "Как видно из текста выступления патриарха в Думе, он осуждает тех историков, которые уделяют слишком большое внимание пролитой во время революции крови. Критика патриархом, как он считает, излишнего увлечения разговорами о крови, пролитой революцией..." Как видно? Каких историков? Когда прозвучала эта критика, как она выглядела? Это вопросы риторические, на них нет и не может быть ответов, но какая разница? Дальше ведь против Патриарха у Ципко выступает вся русская литература и религиозная философия и Ципко рядом с ними умолкает. А потом в статье идет та самая волшебная фраза, правда иначе сформулированная. "Отказываясь от моральной оценки истории, призывая забыть о крови революции, советской истории, мы тем самым отвергаем..." "Отказываясь..." – никто ни от чего не отказывался, но строительство той самой, указанной выше конструкции уже началось и вся статья и представляет собой эту самую конструкцию. Вытащи замковый камень, один только камень из свода – и все рухнет.

Еще один любопытный, давно опробованный ход мы видим дальше. "Каждая новая идеологическая инициатива руководства РПЦ в последние два года не просто отделяет нас от Запада, но и отделяет от всего того, что порождено христианским учением об исходной, равной моральной ценности каждого человека". Иными словами, мы всеми силами стремимся уйти от Запада, а Запад, одержимый желанием нас просветить и облагодетельствовать, носитель христианской идеи "моральной ценности каждого человека" стремится нас догнать и осчастливить. И тем самым отход от Запада, в понимании Ципко, лишает нас значительной части христианского учения.

Интересно здесь то, что лет пять назад Ципко говорил совсем другое: "Нынешнее европейское секулярное государство по своей сущности антихристианское... Сегодня правят Европой, представляют Европу, выступают от её имени политики и люди, враждебные христианству. О многом говорит тот факт, что из проекта Конституции Объединенной Европы были убраны слова о христианской родословной современной Европы. О многом говорит тот факт, что мэрами главных европейских столиц – и Парижа, и Берлина – являются сторонники однополой любви... Религия прав человека сегодня более воинственна, чем марксизм, она выжигает каленым железом остатки христианских корней Европы... Есть в том, что слово "гей" сегодня в Европе звучит гордо, а слово "христианин" принижено, что-то тревожное. Под видом демократии к власти в Европе приходит новый тоталитаризм, имеющий очень много общего с нашим марксистско-ленинским тоталитаризмом. Сам тот факт, что становится стыдно быть верующим в Христа, говорит о серьезной болезни современного секуляризированного Запада". Вот такая нелицеприятная оценка.

В данном пассаже он очень точно сформулировал, почему Россия сегодня отказывается от западного пути. Потому что идеология нового тоталитаризма, ложных ценностей, абстрактных, ни к чему не обязывающих и ничего не требующих "гуманизма" и "толерантности", пропаганда самых невероятных грехов, стремление к комфорту любой ценой привели к тому, что Европа сама оттолкнула Россию. Россия не согласилась с тем, что то, что сегодня считается "европейскими ценностями", ценно и для нее. Об этом некогда говорил и сам Ципко: "Разве непонятно, что отторжение, инстинктивный страх перед всем, что олицетворяет Россию, страх перед "империей", черной рясой русского православного священника, страх перед русской державностью, инстинктивная ненависть ко всем русским подвигам, в том числе и к подвигу "Варяга", и страстное желание их развенчать – это и есть классическое проявление классической ксенофобии, на этот раз фобии по поводу русскости". (Литературная газета, N6, 11.02.2004, с. 1-3). А теперь сменилась коньюнктура и выясняется, что мы виноваты, что именно мы ксенофобы. "Западу мы объявили войну", – открыто пишет Ципко, хотя все наоборот. А почему? А потому что сегодня в тренде тезис: "Хоть США и совершили переворот и развязали войну на Украине, разорили и разграбили десятки процветающих стран, но виноват Путин, а Россия – страна агрессор". А Ципко в тренде.

Ципко приписывает патриарху слова о "коллективистской русской цивилизации, якобы имеющей моральное превосходство над западной". Не знаю, говорил ли когда-нибудь Патриарх о моральном превосходстве, но даже если и не говорил, то оно очевидно. И не нужно здесь твердить о том, что "мы все равны". Мы не равны, что особенно видно в наши дни. И когда один человек призывает к созданию партии педофилов, а другой говорит, что педофилия это грех и преступление, то второй имеет моральное превосходство над первым. И это не предмет спора, ибо аксиомы не нуждаются в доказательствах. Ислам сегодня побеждает по всему миру и пользуется все возрастающей популярностью в том числе и потому, что большинство легализованных на Западе пороков жестко осуждаются и пресекаются в исламе. И не потому, что там люди, а тут архантропы. А потому, что в одном случае ради абстрактных "свобод и прав человека" готовы уничтожить, разложить конкретного человека, а в другом его берегут и сохраняют. И многократно подтвержденные симпатии гражданского общества на Западе к России, симпатии, возрастающие в наши дни, связаны именно с тем, что Россия и русские сегодня воспринимаются на Западе, как последняя надежда на то, что распад христианских корней Европы удастся остановить.

В целом там еще много всего. Оказывается, и Олимпиаду то мы захотели выиграть и одержать "другие геополитические победы" именно от нашей убогости, "неспособности решить уйму проблем", "уйти от нашей цивилизационной отсталости". Точно так же либеральные критики нашей Победы в войне, Победы, с которой они никак не могут согласиться, снисходительно объясняют: "завалили трупами", "задавили массой", "погнали, как скотину", после чего утверждают, что немцы, не в силах видеть такое наше самоуничтожение, согласились проиграть, лишь бы сохранить остатки нашего народа. Удивительна здесь неспособность вставших на либеральный путь делать простые логические выводы. Трусливая, забитая и запуганная репрессиями в 1930-е годы, трепещущая "масса" по определению не могла победить в войне государство, подстелившее под ноги Европу. Так же как растерянный, не могущий найти выхода, бегущий от самого себя народ не мог выиграть Олимпиаду и не может одержать ни одной геополитической победы. Это могут сделать только люди, уверенные в себе и в своей правоте.

Финал статьи закономерен. "Наркотик "Крым наш"", Россия "деградирует", и единственная надежда и опора те, кто "сохранили совесть" – оппозиция. О том, в каком состоянии совесть оппозиции, лучше всего говорят события и марши последних пары лет. Действительно, сохранили. Так как в употреблении совесть не была ни разу. И вообще стоило ли огород говорить, обвинять Церковь и народ Бог знает в чем, только чтобы в итоге защитить всю эту публику? Вряд ли.