Семь слов на новом языке

Кроме того, слова Патриарха отличаются не только простотой, но и прямотой (которая, по замечанию Леонида Полякова, может вызвать недовольный шепот за спиной), недвусмысленностью и искренностью – участники дискуссии говорили об этой особенности "семисловника" также со всей прямотой.

"Возможно ли обсуждать слова Патриарха, ведь часть нашего сообщества воспринимает его слова как богооткровенные?" – спросил Леонид Поляков у Александра Щипкова. "Да" – ответил тот, ведь тот, кто знает Патриарха, тому известно его стремление к дискуссиям и диалогу: "Для меня Святейший – социальный мыслитель, говорить с Патриархом можно на равных в силу его характера".

О чем же слова Патриарха Кирилла? Заголовок книги недвусмысленно говорит об этом – о Русском мире. И здесь необходимо уточнить – хотя любое выступление Патриарха является проповедью, все же его выступления, собранные под обложкой этой книги, – это не просто проповедь, а позиция по важным вопросам современности. "Социальным" – сказано в аннотации к сборнику. А на самом деле – не только и не столько социальным, сколько политическим и даже геополитическим. Это становится ясно не только после прочтения книги. Показательна дискуссия, развернувшаяся на презентации сборника. Хотя Александр Щипков специально оговорил – "Святейший не претендует на участие в политике", Церковь – это не политическая организация, но любое высказывание церковного иерарха по проблемам современного бытия принимает политическое измерение – даже против воли автора самого высказывания.

Более того, речь в данном случае может идти не просто о позиции по важным вопросам современности, а о становлении некой новой идеологии. Она не может быть государственной, потому что исходит не от государства, но при этом "оказывает влияние на определенные сегменты общества и часть государства" (историк, руководитель Центра по изучению консерватизма в Воронежском государственном университете Аркадий Минаков). И не только идеологии, но и языка которым мы описываем (а, значит, посредством которого воспринимаем) окружающий мир. По словам Александра Щипкова, через 10 – 15 – 20 лет мы будем говорить на новом языке – вместо доминирующего последние 50 лет либерального языка – который сейчас своими словами формирует Патриарх.

Как же определить, что такое "русский мир"? Выступавшие вспомнили статью Владимира Путина "Россия: национальный вопрос", опубликованную в январе 2012 года. Руководитель экспертного центра Всемирного русского народного собора Александр Рудаков вспомнил и статью академика Валерия Тишкова, вышедшую спустя два дня в ответ на статью президента России. Тишков тогда защищал концепт российской гражданской нации, образцом для которого выступали гражданские нации в США и Швейцарии. Однако этот концепт не работает и в самих США – история в Фергюсоне недвусмысленно об этом свидетельствует. Если исходить из этой концепции, тогда русский мир, существующий и за границами России, трактуется сугубо как диаспора. Однако другой подход, о котором заявил в разгар оппозиционного Болотного движения Владимир Путин – о русском народе как государствообразующем и об особой цивилизационной идентичности России – гораздо более уместен в отношении "русского мира". Между прочим, отметил Рудаков, Патриарх говорит об особой цивилизационной идентичности России с 2001 года. Очевидно, цивилизационная общность – это более высокий уровень общности по сравнению с гражданской нацией, у нее нет границ, она не замыкается внутри, а действительно объединяет.

Комментируя выступление Александра Рудакова, Леонид Поляков вспомнил о споре славянофила Ивана Аксакова с его западническими оппонентами. Спор шел о том, может ли быть наука национальной. Переводя в современный контекст – возможен ли национальный суверенитет в области гуманитарных наук? Именно невозможность этого утверждал, среди прочего, Тишков, споря с Путиным.

При этом русский мир – и Патриарх об этом недвусмысленно говорит – подвергается давлению не только со стороны внешней и внутренней русофобии (что подчеркивал философ, заведующий кафедрой истории русской философии МГУ им.М.В. Ломоносова Михаил Маслин), но и со стороны русского национализма (об этом сказал Леонид Поляков).

У "русского мира" в трактовке Патриарха есть и внешнеполитическая составляющая. Несмотря на все нынешние сложности в отношениях с Западом, отметил заведующий кафедрой прикладной политологии Финансового университета при Правительстве РФ, директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов, Патриарх, выступая в 2015 году, говорит о том, что мы не замыкаемся, а собираемся помогать Западу.

Как такое представление о русском мире сделать основой русской идентичности, что этому препятствует? Этот вопрос стал, пожалуй, главным нервом развернувшейся дискуссии. Таковых препятствий, в том числе исторически обусловленных, оказалось не так уж мало. Во-первых, с середины XIX века начался искусственный процесс разделения большого русского народа на великоруссов, малороссов и белорусов (Аркадий Минаков). Так, усилиями некоторых малороссийских интеллектуалов (Тарас Шевченко, Михаил Грушевский и другие) был создан украинский язык – по историческим меркам достаточно молодой, по сути – "новояз", причем специально постарались сделать так, чтобы этот "новояз" как можно менее походил на общерусский язык того времени. Патриарх же в "семисловнике" "исходит из традиционного для русской мысли проекта большого народа", берущего свои истоки еще в "Повести временных лет" и дожившего до ХХ века, в том числе с помощью трудов Татищева, Щербатова, Болтина, Соловьева, Ключевского. До 1917 года, подчеркнул Аркадий Минаков, русская мысль никогда не разделяла единый русский народ, "племенные этнографические различия" интересовали только левых и леволиберальных интеллектуалов. Однако это понимание, благодаря истории ХХ века, господствует у нас по сегодняшний день.

Во-вторых, продолжил политолог Михаил Ремизов, понятие "русский" было искусственно биологизировано. Естественным образом русская идентичность с конца XIX века строилась не на религиозном критерии, а лингвистическом, однако в советское время за основу русскости был взят критерий происхождения.

В-третьих, большой вклад в разрушение русской идентичности, формировавшейся и существовавшей веками, внесла советская национальная политика. В работах Владимира Ленина господствовало сугубо этническое определение русского народа. Более того, Россия была объявлена "тюрьмой народов", так родилась тема покаяния русских за угнетателя-великоросса. В 1920-е годы большевики сознательно ущемляли русских по отношению ко всем другим народам бывшей Российской империи (Леонид Поляков). Концепция вины русских была обоснована в трудах одного из крупнейших историков того периода академика Покровского, чье имя с 1934 по 1937 года носил Московский государственный университет (Александр Рудаков).

В-четвертых, современной России в наследство "досталась ухудшенная система межнациональных государств СССР" (политолог Павел Святенков). Но в СССР хотя бы было государство русских, при всей условности – РСФСР. В то время как сегодня в России "существует система признания других народов" (национальные республики, есть национально-культурные автономии) – всех, кроме русских. У русских нет никакого представительства, нет и возможности для возникновения такового.

В-пятых, в русских с петровского времени заложен разрушительный "вирус самоненависти" (Михаил Ремизов).

В-шестых, – во многом вследствие совокупности названных исторических причин, в России процветает "внутренняя русофобия" (Михаил Маслин).

В итоге сегодня государство табуирует русскую идентичность в публичной риторике. Взять хотя бы социальную рекламу на телевидении к празднику 4 ноября "я – россиянин". Как подчеркнул Михаил Ремизов, в общество сознательно внедряется идея регионализации. В условиях, когда русская идентичность не приветствуется и не проговаривается публично, для людей становится естественным идентифицировать себя путем привязки к регионам проживания, что приведет к складыванию в обозримом будущем, скажем, сибирской нации. И, отметил Александр Рудаков, Патриарх вполне осознает эту угрозу. Не случайно в сборник включены его выступления о русском мире в Новосибирске, Ставрополе, Тюмени и Калининграде. Достаточно вспомнить попытку проведения марша за федерализацию Сибири, чтобы понять – угроза регионализации отнюдь не призрачна.

Какие существуют инструменты для превращения русской идентичности из риторической фигуры речи (так или иначе в экспертном сообществе и публичном интеллектуальном дискурсе, скажем, президента страны и Патриарха она существует) в реально работающую повседневную практику, органичную часть картины мира большинства нашей страны? Этот вопрос, стихийно возникший в ходе дискуссии, не остался без ответа. Во-первых, нужно работать с историческим сознанием, используя, в первую очередь, систему образования. Ведь до сих пор, несмотря на попытки создать единый учебник истории, которые длятся уже около 10 лет, в школьных учебниках творится хаос в трактовках и терминах. Система ЕГЭ ориентирована на заучивание какого-то количества фактов, но не дает никакого целостного представления о нашем прошлом (Аркадий Минаков). Кроме того, нужно формировать целостное представление об историческом процессе – все прошлое является "нашим", это и Древняя Русь, и Российская империя, и Советский Союз. И Патриарх предлагает "величественный синтез в понимании русской истории" (Аркадий Минаков). Он предлагает отказаться от советофобии, называя ее формой русофобии (Михаил Маслин).

Во-вторых, требует внимания правовая база, нормативно-правовой инструментарий, имеющийся в распоряжении государственных органов. Так, "в ведомственных инструкциях, в которых содержатся рекомендации, как работать с народностями и их представителями, место русских занимают казаки" (Александр Рудаков). Диалог между властью и общественными организациями устроен так, что в нем нет русских, поскольку русские организации невозможны. Для других народностей и наций существует такая форма как национально-культурная автономия, однако в отношении русских в России эта форма является неудачной. Нужно продумать, какими могут быть эти формы представительства русских в диалоге с государством. Как подчеркнул Михаил Ремизов, даже казаки выступают как участник диалога с государством и народностями, живущими в России, за счет отказа от русской идентичности (эту проблему Русская Idea уже поднимала). Единственная признанная государством организация русского народа – это Всемирный русский народный собор (Александр Рудаков). Организации ВРНС могли бы выполнять функцию представительства русских как нации, однако пока они ее не выполняют (Михаил Ремизов).

Тем самым, сборник выступлений Патриарха поставил целый спектр вопросов, требующих обсуждения и разрешения – как с помощью инструментария "мягкой силы", так и с помощью политико-правовой работы. Как отметил Леонид Поляков, изданная ИСЭПИ книга призывает задуматься над тем, как решить конфликт русского народа (большинства, ставшего меньшинством – Константин Симонов) с властью и русского народа с другими народами.