Идеология будущего

Речь не только о выводах экспертов. Интуитивно эту ситуацию ощущает и самый обычный человек. Он дезориентирован, не может справиться с противоречивыми потоками информации, представить, что ждёт мир хотя бы через неделю. Всё это – признаки идеологического вакуума. И он выявляет, что старая идеология утрачивает позиции, а новая ещё не появилась. Российскому обывателю это чувство головокружительного хаоса знакомо по ситуации развала СССР. Когда на референдуме большинство (76,43 процента) высказалось за его сохранение и обновление, а всё обернулось крахом страны. Сегодня западный мир оказался в похожей ситуации, ему предстоит собственная перестройка. Почему это произошло?

Либеральный монетаризм достиг потолка развития. Системе, основанной на экономике ссудного процента и глобальной зависимости, больше некуда осуществлять экспансию. "Центр" не может удерживать "периферию". Чтобы затормозить растущий кризис, применяются всё более грубые пожарные методы "стабилизации", связанные с ужесточением социальной политики, военной силой, искусственным разжиганием социальных, этнических и конфессиональных конфликтов – массовыми убийствами, как на Ближнем Востоке.

Но репрессивно-силовые подходы всё сильнее входят в противоречие с догматами поздне­либеральной идеологии. Правозащита, национальное самоопределение, монополия государства на насилие – применение этих презумпций становится всё более избирательным, несоразмерным ситуации и идеологически мотивированным. И это не может укрыться от взгляда людей, несмотря ни на какие "патриотические акты" и информационное неравенство.

Так возникает кризис легитимности доктрины неолиберализма и соответствующей ей социальной модели.

Сегодня развитие общества идёт не по марксовой спирали и не по либеральной прямой, а по принципу маятника. Движение направлено не вперёд, а как бы назад по исторической шкале. Этот феномен исторического реверса ещё ждет исследователей. Результатом регресса стала архаизация либеральной модели. Её признаки – штабная экономика, методы информационного контроля над обществом, утрата массовым сознанием научно-критических ориентиров, легализация и рост неофашизма.

Иными словами, либерализм сегодня, как коммунизм в ХХ веке, из политического учения превратился в жёсткую систему политических догматов, принудительных поведенческих сценариев и правил, словом – в навязанную жёсткую идеологию.

Уже очевидно, что нынешний мировой кризис не может быть разрешён в рамках прежней социально-экономической модели. А смена модели автоматически означает смену идеологии. Но вектор изменений также может быть направлен как вперёд, так и назад.

История знает всего три политико-идеологических направления – либеральное, консервативное и социалистическое. Причём первое в последние десятилетия поглотило два последних. Имели место разные комбинации направлений. Попытка изобрести "новую идеологию" на деле, как показывает опыт, сводится к одной из таких комбинаций.

Ныне при смене идеологической парадигмы неолиберализма возможна, на мой взгляд, лишь одна комбинация – лево-консервативная. В частности, потому, что остальные варианты и комбинации уже были полностью отыграны в официальной политике. Но это не единственная причина.

Идеологию будущего нельзя рассматривать как абстракцию, в отрыве от сопутствующих экономических факторов. Следует учитывать, что экономическая база либерального капитализма в сравнительно близком будущем будет утрачена, что и приведёт к смене парадигмы. В отсутствие глобальной долговой экономики, построенной по принципу пирамиды (зависимость периферии от центра) новым институтам придётся решать принципиально иные задачи, а государствам – рассчитывать на собственные силы, а не на ввоз капитала и ресурсов с окраин. Встанет вопрос о контроле государства над бизнесом и справедливом распределении благ.

Для такой модели потребуется эгалитаристская идеология, тяготеющая к социализму и социал-демократии при наличии сильной вертикали власти. Но для обоснования этого "нового этатизма" потребуется новая система ценностей взамен старой, связанной с советской моделью социализма. И эта система должна будет строиться на началах традиции, чтобы противостоять набирающему силу ультраправому тренду, который претендует на роль наследника либерализма. В этой ситуации вариант остаётся только один: это ценности апостольского христианства, которыми обосновано социальное государство и справедливое общество нового типа.

Собственно говоря, сегодня­шний выбор – это выбор между двумя сценариями будущего: неофашистским и христианско-социальным (для стран Европы). Вопрос в том, куда качнётся общество от провалившегося либерализма – влево или вправо?

Сегодня мы на исторической развилке. Идёт борьба между старым неолиберальным миром, который стремительно архаизируется, стремясь сохранить себя и возродиться в форме неофашизма, и миром христианским, который способен в ближайшем будущем создать справедливое эгалитарное общество. Выбор за нами.