БОРЬБА ЗАПАД-ЮГ - РЕАЛЬНОСТЬ
Проблема международного терроризма не только имеет всемирное измерение, но и преломляется в отдельных регионах под влиянием местной специфики. Терроризм в исламских странах, США, в Европе и на Северном Кавказе, несмотря на схожесть сценариев действий экстремистских группировок, имеет разную природу и геополитическую ориентацию. Об этом рассуждает эксперт Фонда Карнеги, профессор МГИМО МИД Алексей Малашенко.
- Алексей Всеволодович, возможно ли найти решение проблемы исламского терроризма в России, если да, то в чем оно заключается?
- Я думаю, что на сегодняшний день, к сожалению, найти быстрое и эффективное решение этой проблемы невозможно. Тут есть целый ряд причин: и объективные, и чисто субъективные. Что же касается России, то тут совпали, с моей точки зрения, два обстоятельства. Во-первых, терроризм, та серия терактов, которым он был увенчан в этом году, начиная с мая по сентябрь, - это безусловно следствие той ситуации, которая возникла в Чечне. Но дело в том, что те мусульманские экстремисты, которые действуют на Северном Кавказе, причем не только в Чечне, но и в Дагестане, в Кабардино-Балкарии, настроены решительно, организованы, уже обрели опыт. Все эти люди, несмотря на малочисленность, отождествляют свою борьбу с джихадом. И тут есть определенная логика: одно дело, ты просто сепаратист, борешься против местной администрации, другое дело - участник великой акции, великой борьбы между мусульманским Югом и христианским Западом. Я подчеркиваю еще раз: главные корни - это Чечня. Но без этого взаимодействия, без исламской солидарности между радикалами, наконец, просто без обмена опытом и взаимопомощи, конечно, такого бы не было.
- Что следует делать России для того, чтобы если и не ликвидировать терроризм, то хотя бы сделать его акции менее масштабными?
- Первое, что приходит на ум, - это каким-то образом ослабить напряженность в Чечне. Но есть, к сожалению, другое обстоятельство. Если мы говорим о терроризме, который исходит оттуда, - это одно. А если о религиозном терроризме, в том числе и на Северном Кавказе, - это другое, имеет свою собственную логику.
- И все-таки, что такое исламский терроризм вообще?
- В конце концов, исламский терроризм - это реализация комплекса неполноценности. И если упростить ситуацию, то можно заключить, что мусульманский мир начисто проиграл соревнование с Западом в экономике, в политике и в военном отношении. В этом мире провалились все модели развития - будь то какие-то национальные арабские "социализмы", нормальный рынок и так далее. Там практически нет условий для нормального развития демократии. И мир этот постоянно и все сильнее отстает - это факт, об этом говорят цифры.
Получается парадоксальная вещь: ислам, с точки зрения мусульман, - самая совершенная, последняя религия, конечный монотеизм. Мухаммед - последний пророк. В исламе есть все - исламское государство, исламская справедливость, исламская экономика, и тем не менее, он терпит полное поражение, демонстрирует неумение и невозможность противостоять Западу. И, кстати говоря, в том числе, и России. Если к этому добавить региональные конфликты, которые уже десятилетиями существуют, - а к ним присоединяются все новые и новые, то естественно, появляется какое-то отчаяние, желание показать, что они все-таки на что-то способны. Способны даже вот так ударить по Америке. Давайте говорить правду: в конце концов, у бен Ладена действительно очень высокий рейтинг в мусульманском мире.
- А насколько велик "резервуар подпитки" этого движения? Мы уничтожаем одни группы террористов, но не опережает ли усилия многих возникновение новых групп?
- Откровенно говоря, я думаю, что на сегодняшний момент этот резервуар практически бездонный. И это, кстати, потому, что США ведут себя неправильно, а не потому, что такие плохие мусульмане. С моей точки зрения, и Запад, и мусульманские правители допускают ошибки. Мусульманские интеллектуалы - они прозевали тот момент, когда появился радикальный ислам и стал международным фактором. Вы, наверное, помните, как несерьезно отнеслись к исламской революции в Иране: Хомейни какой-то непонятный человек, полусумасшедший, какая-то непонятная исламская мутация. Потом произошла исламизация сопротивления в Палестине. Потом появился Афганистан. И все время думали: ну как же так, радикальный ислам, какие-то исламские экстремисты - да это все пройдет! А это оказалось намного серьезней и глубже. Уверяю вас, если бы бдительно отнеслись к той ситуации, которая возникла в конце 70-х - начале 80-х годов, именно тогда заговорили бы о модернизации политики, о необходимости диалога, о необходимости понимания того, чем является радикальный ислам, и поделили бы радикальных мусульман на экстремистов и более умеренных, многое удалось бы предотвратить. Но время упущено. И даже сейчас, когда высказываются абсолютно правильные идеи о необходимости модернизации, в среде мусульман эта идея отторгается. И даже не потому, что она плохая, что там есть какая-то несовместимость между мусульманской политической культурой и той же демократией. А потому, что это исходит не из мусульманского мира, а извне. Возникает своего рода заколдованный круг.
Безусловно, эти проблемы должны решаться. Но пока непонятно, каким образом. Потому что все разговоры на эту тему ведутся на уровне лозунгов. Мне кажется, этот процесс, как это ни печально, растянется на два-три поколения, а то и больше. А пока, я думаю, Западу, Америке, России и особенно Европе придется привыкать к тому, что радикальный ислам - это постоянно действующий и вполне легитимный политический фактор. Причем на глобальном уровне. И бороться с ним только огнестрельным оружием и бесконечно ловить бен Ладена бесперспективно.
Российские вести 13.10.2004
