"Политический журнал" Сергей Анненский. Искушение Средневековьем

ВОЗРОЖДЕНИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Вопрос об идентичности чрезмерно политизирован в России, за ним чувствуется что-то вроде новой формы заказа на некую "русскую идею" - работу, за которую споро и дружно всегда рады взяться наши гуманитарные подельники. Извне эту работу стимулирует мысль о самозамкнутой автаркии, острове России, который не прочь организовать некоторые слои нашей элиты, не способные на равных взаимодействовать с элитами других стран.

В силу ряда причин базовой абстрактной идентичностью современного общества была и пока еще в значительной степени остается идентичность национально-государственная. В определенный период именно она заменила в западных обществах другой тип идентичности, а именно религиозный (христианский), который, в свою очередь, ранее возобладал на пространствах, некогда объединенных Римской империей. В силу этого имперского генезиса в христианстве (как в католическом, так и в православном) сохранился наднациональный, универсальный или общечеловеческий момент, для которого "нет ни эллина, ни иудея" (Кол. 3:11). Такой же всеобщий характер имеют и две другие мировые религии - буддизм и ислам. В светском же обществе этот элемент всеобщности обнаруживается уже в представлениях об "общечеловеческих" качествах и нормах. Из этих универсальных религий (это касается, по крайней мере, христианства и ислама) развились их светские версии, которые обнаружили элементы агрессивного экспансионизма. В современном христианском культурном ареале ярким примером могут служить новые "крестовые походы" США за идеалы свободы и демократии.

На смену "средневековой" религиозной идентичности пришла "современная", национально-государственная идентичность. Но в последнее время, в эпоху глобализации, именно она испытывает наибольшие напряжения, ведущие к ее распаду, к переходу всей мировой социально-политической системы в какое-то новое состояние. Современное государство ощущает ослабляющее его давление с двух сторон. "Сверху" на него оказывают влияние экономические и коммуникативные процессы глобализации и наднациональные политические институты. "Снизу" оно переживает подъем локальных движений, формирующих новые идентичности с использованием той общечеловеческой риторики, которая на протяжении долгого времени формировалась в рамках западных обществ-государств. При этом нужно добавить, что капиталистический характер организации экономики и социальной жизни долгое время вырабатывал в западных обществах мораль и практику индивидуалистического поведения, ослабляя и размывая те живые, непосредственно укорененные в жизненном мире формы идентичности.

В результате, когда поглотившая и расплавившая их национально-государственная идентичность начинает шататься, выясняется, что образуется пустота. Но человеческая природа в этом отношении пустоты не терпит. Что и приводит к складыванию новых форм идентичностей и возрождению их старых, "средневековых" форм.

Рост сепаратистских движений проходит под знаком нового, "возрождающегося" национализма. Но этот национализм нельзя путать с совсем другой, противоположной тенденцией, особенно ярко проявляющей себя в исламизме или исламском фундаментализме. Их противоречивое единство особенно ясно обнаружилось в Чечне, где "ваххабизм", "чистый ислам", сразу и весьма агрессивно начал подчинять себе местную тейповую (хозяйственно-родовую) структуру и "традиционный" ислам суфийского толка, принявший в конечном итоге форму отдельных вирдов (небольших религиозных общин).

Для религиозной идентичности чистого ислама также нет "ни чеченца, ни дагестанца", отсюда его агрессивная экспансивность, отсюда его привлекательность для тех, кто вытеснен на социально-экономическую периферию. Ислам сегодня - шанс приобщиться к универсальной идентичности. В ослабленной форме этот же механизм обнаруживается и в процессах возрождения православия в постсоветской России. Отличие, однако, состоит в том, что здесь церковь сохраняет вассальную преданность государству.

Мощный универсальный потенциал исламского фундаментализма на сегодняшний день воспринимается едва ли не как главный антипод глобализму в его главной - экономической - ипостаси. Особенно примечательны в этом отношении заигрывания с исламским фундаментализмом тех, кто стремится присвоить себе все еще вакантную позицию "антиглобализма" путем нехитрых манипуляций со старой марксистской доктриной. Я имею в виду, например, идею Б. Кагарлицкого, наделившего "средний класс" старой функцией пролетариата как "могильщика буржуазии". Наш автор бойко и уверенно пишет: "Чего недооценили стратеги Запада, так это разрушительного потенциала подобных (фундаменталистских. - С.А.) движений. Да, построить новый мир они совершенно не в состоянии, но разрушить старый (или, по крайней мере, сильно осложнить его существование) они способны" (Восстание среднего класса. М., 2003, с. 106). По всей видимости, он полагает, что, разрушив старый строй, обескураженные фундаменталисты обратятся к нему за руководством в построении мира нового. Какая наивность! "Средневековые" формы религиозной идентичности универсальны не только по своим притязаниям. Они имеют ответы на все вопросы: от правильного устройства государства до регламентации поведения за столом и принятия пищи. Даже опуская другие возможные оценки этих реверансов новых левых в пользу исламского фундаментализма, стоит сказать, что они по меньшей мере наивны и недальновидны.

Таким образом, проблема складывания новых форм универсальной идентичности, способных возместить ослабление национально-государственной идентичности, остается открытой. И ренессанс средневековых форм лишь усложняет, а не решает эту проблему.

Политический журнал 18.10.2004