"Международная жизнь". Алексей Малашенко. Тень ислама над Европой

Алексей Всеволодович Малашенко - профессор МГИМО (У) МИД России, эксперт Московского центра Карнеги, доктор исторических наук.

ОДИН ИЗ ОСТРЫХ АСПЕКТОВ "исламской проблемы" - демографический. Рост мусульманского населения, запрет исламской традицией любых средств контроля над рождаемостью порождает алармистские настроения у их ближайших соседей в Европе, России, Индии, в Юго-Восточной Азии, а в последнее время и в Соединенных Штатах. Насколько оправдан такой страх?

В 1980 году число мусульман составляло примерно 780 млн. человек, а на начало 2004 года оно превысило 1 млрд. 300 млн. человек, что составляет приблизительно 22% от 6,1-миллиардного населения планеты. Приблизительно по 20% принадлежит более чем миллиардным Китаю и Индии (в которой мусульманское меньшинство превосходит 100 млн.). Наибольший прирост населения с 1995 по 2000 год приходится на Индию (20,6%) и Китай (14,7%). Далее в десятке "призеров" оказываются мусульманские Пакистан (5,2%), Индонезия (3,8%), Бангладеш (2,7%) и Нигерия (3,2%)(1). Добавив к этому процентные показатели других мусульманских стран, легко обнаружить, что по темпам роста народонаселения в совокупности они опережают двух стран-лидеров.

Нюансы демографического фактора

САМ ПО СЕБЕ опережающий рост населения в мусульманском мире не есть нечто из ряда вон выходящее. В конце концов после решения проблем здравоохранения и детской смертности именно так и должно было случиться. Однако демографический анализ уже давно повязан с политическими тенденциями и потому имеет право рассматриваться именно под этим углом зрения.

Отметим, что демография по религиозному принципу не корректна, поскольку до сих пор не существует (да и могут ли они существовать) универсальных критериев принадлежности людей к религии. Известно, например, что в России, исходя из различных подходов, количество мусульман колеблется от 3 до 15 или 20 млн. человек. Одни полагают, что мусульманином можно назвать лишь того, кто три (или пять) раз совершает молитву, регулярно посещает мечеть, соблюдает все обряды. Другие считают, что правильнее говорить об "этнических мусульманах", то есть обуславливают религиозную принадлежность этнической, родовой культурой. И здесь опять-таки срабатывает принцип этноконфессиональной идентичности, а не просто религиозность. На наш взгляд, целесообразно исходить из самоидентификации человека, иными словами, кем он сам себя считает.

Очень важна идентификация извне, то есть кем полагают человека во внешнем по отношению к его культуре мире. Исходя из "оценки со стороны", к мусульманам относятся все представители этносов, традиционно исповедующих эту религию. Причем в этом случае мусульман рассматривают как общность, и эта конфессиональная общность зачастую коррелируется с другими нерелигиозными, но политическими, географическими и этническими общностями. Например, мы часто говорим об отношениях с мусульманским миром США, Европы, России, оцениваем мусульманскую миграцию, упоминаем запасы нефти в мусульманском мире (зато никто никогда не читал о запасах, например, железной руды в христианском мире). Критерий принадлежности к мусульманской умме выходит далеко за собственно религиозно-ритуальные рамки.

Именно в таком контексте, если не совсем корректно, то достаточно правомерно рассуждать о демографии мусульманского мира.

Количество рассеянных по планете мусульман не представляется предпосылкой к некой "демографической революции". И все же есть регионы и страны, где вопрос мусульманской демографии становится достаточно болезненным. Это связано с увеличением численности мусульман в непосредственной близости от немусульманских территорий, ростом местных мусульманских меньшинств, активной мусульманской миграцией. В последних двух случаях увеличение числа правоверных, как правило, происходит параллельно с сокращением рождаемости в той или иной стране у немусульманского большинства.

К тому же острота демографического вопроса всегда подогревается политическими, этническими и иными отнюдь не конфессиональными, но способными обрести конфессиональный флер конфликтами.

В научном и публицистическом обиходе утвердилось определение христианско-мусульманское (или мусульмано-христианское) пограничье. Прежде это понятие имело географическое значение, например, в России использовалось, чтобы лишний раз подчеркнуть ее уникальную близость с мусульманским миром, а также поликонфессиональный характер российского общества.

Вообще же правильнее говорить о более широком межконфессиональном пограничье, в котором расположен почти весь земной шар (за исключением, пожалуй, Латинской Америки), где границы общения христиан, индусов, мусульман проходят не по государственным рубежам, но по улицам, площадям и домам. Государственные и региональные границы сохраняют свое значение, однако давно пора рассматривать межрелигиозное пограничье в культурном, идеологическом, социально-политическом смыслах.

Есть регионы, где межконфессиональное пограничье выглядит рельефнее и наполнено конкретным, если можно так выразиться, приземленным, как правило, конфликтогенным содержанием. В этом "стыке" демографическая проблема наполняется драматическим содержанием. Общий для этих зон момент - непосредственное соседство и взаимодействие компактно проживающих конфессиональных общин.

Другим обстоятельством, обуславливающим повышенный интерес к демографическому фактору, является политическая и социальная конкуренция различных групп, которая в последние десятилетия все чаще облекается не только в (давно ставшую привычной) этническую, но также и в конфессиональную форму.

К регионам, где демографический фактор может привести к глубоким социальным, политическим и культурным последствиям, среди многих других можно отнести собственно Ближний Восток и Европу.

Взять хотя бы Ближний Восток. Здесь демографический фактор кому-то может показаться не столь существенным. Однако для исламизирующегося палестинского сопротивления именно растущий численный перевес арабов над евреями видится едва ли не главным залогом достижения победы. Во-первых, опережающими темпами растет рождаемость являющихся гражданами самого Израиля арабов-мусульман, а также граждан будущего палестинского государства. В 2004 году в Израиле проживало свыше 1 млн. 70 тыс. мусульман (16% населения), причем возраст 450 тысяч из них ниже 15 лет. Уровень рождаемости среди мусульман составляет 3,4% против 1,4% у евреев(2).

Во-вторых, население палестинской автономии уже превысило 3,5 млн. человек, причем его рост также значительно опережает рост населения в Израиле. Например, в секторе Газа, где проживает 1,25 млн. мусульман, этот уровень достиг абсолютного мирового рекорда - 4%. В среднем же рост палестинского население в три раза превосходит рост еврейского населения в Израиле(3). В-третьих, не решена проблема палестинских беженцев, число которых вместе с населением палестинского государства превосходит еврейское население более, чем в два раза. Так или иначе, Израиль с его 5,7-миллионным населением (2004 г.) вообще выглядит островком посреди "мусульманского моря" - население только непосредственно граничащих с ним государств (Ливан, Сирия, Иордания, Египет) превышает 100 млн. человек.

Численное превосходство арабо-мусульманского населения особенно заметно на фоне снижающегося уровня еврейской миграции, возможности которой почти исчерпаны. В 2003 году в Израиль въехали только 23 200 мигрантов, что на 31% меньше, чем в предыдущий год. К тому же среди части израильтян, отчаявшихся обрести безопасность и мир, все заметнее становятся "чемоданные настроения".

Демографический перевес над израильтянами придает арабам уверенность в своих силах. Замечу, что момент численного превосходства и обгоняющего роста мусульман редко обыгрывается идеологами сопротивления, впрочем, как и другими арабскими политиками, публично. Возможно, это связано с нежеланием лишний раз напоминать о собственной слабости, неспособности одержать победу над "маленьким Израилем". Однако в приватных беседах палестинцы считают, что они "обречены" на конечную победу в силу своего количественного преобладания. Если даже частично согласиться с этой логикой, то можно представить, сколь важным может оказаться демографический фактор на очень небольшом географическом пространстве и к каким уже глобальным последствиям может привести это локальное превосходство.

Какой будет Европа к 2050 году

ДАВНО УЖЕ ОЗАБОЧЕНА нарастанием миграции мусульман Европа. По некоторым прогнозам, ее население к 2050 году сократится на 14% и составит приблизительно 630 млн. человек(4). Доля мусульман в Европе с 1950 по 2000 год выросла с 1 до 3%, а их абсолютное число колеблется от 14 до 20 млн. человек. Некоторые эксперты даже высказывают предположения, что к 2050 году мусульмане составят треть или даже половину европейцев.

Воистину мусульманским демографическим взрывом оказывается для Старого Света вступление в Европейский союз 70-миллионной Турции, которая по численности населения займет второе место после Германии, на 15-20 млн. опережая Великобританию, Францию и Италию. По этому показателю Турция будет неуклонно приближаться к ФРГ и раньше или позже превзойдет ее. Может быть, поэтому 57% немцев против вступления Турции в ЕС.

Во Франции количество мусульман превысило 5 млн. человек, в Италии возросло с 240 тыс. в 1992 году до 650-700 тыс. в 1999 году, 3 млн. мусульман насчитывается в Германии, свыше 1,5 млн. в Великобритании, 730 тыс. - в Нидерландах, 710-720 тыс. - в Швейцарии, свыше 400 тыс. оценивается мусульманское население в Швеции и Испании, около 300 тыс. - в Бельгии, примерно столько же - в Австрии, около 200 тыс. - в Дании. Пожалуй, менее остальных мусульманской миграции оказалась подвержена Финляндия. В 1999 году там проживало чуть больше 10 тыс. мусульман, среди которых было много выходцев из Сомали. Кроме того, "в наследство" от Российской империи Финляндии досталась крупная, насчитывающая ныне 1 тыс. человек татарская община.

Стремительно возросло количество мусульман в Греции. В 2003 году в разговоре с автором высокопоставленный греческий чиновник назвал 500 тысяч и сказал, что допускает, что на самом деле, скорее всего, их раза в два больше.

В западноевропейских городах формируются крупные мусульманские анклавы, жизнь в которых регулируется неписанными законами и население в которых де-факто оказывается за пределами официальной юрисдикции. Например 85% жителей района Брикад в Марселе составляют мусульмане - выходцы из Северной Африки. 85% составляют мигранты, большинство из которых мусульмане, во втором по величине городе Швеции - Мальме. Тенденция к их компактному проживанию, очевидно, будет увеличиваться по мере роста мусульманской миграции. Понятно, что большинство вновь прибывших будет стремиться облегчить свое пребывание на новой родине, а жизнь в "своей" общине будет давать определенную гарантию (или иллюзию) поддержки и помощи.

Дальнейший рост мусульманской миграции в Европу более чем предсказуем. Главным его движителем останется естественное человеческое желание устроить свою жизнь. Мусульманская миграция на Запад стала своего рода знаком кризиса, итогом асимметрии в экономических потенциалах европейских и исламских стран. Европа и далее будет сохранять свою притягательность для мусульман, которые к тому же все менее будут ощущать себя чужаками на старом континенте.

Росту миграции способствует и неуклонное увеличение населения на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Южной Азии и других частях мусульманского мира.

Так, пакистанцы и бангладешцы составляли в 1990-х годах почти половину мусульманской миграции в Великобританию, алжирцы - почти половину мусульман Франции. Что касается турецкой миграции, составляющей примерно 68% мусульман Германии, то, очевидно, в ближайшее время она станет чисто внутренней проблемой Европы. Мигранты турки, как мигранты боснийцы и албанцы, число которых стремительно растет особенно в Италии и Австрии, уже не будут рассматриваться как фактор демографического влияния извне.

Вышеприведенные цифры, хотя и дают достаточно адекватное представление о динамике мусульманской демографии, однако не являются абсолютными. Известно, что некоторые европейские политики, да и местные мусульманские лидеры склонны к преувеличению. Делают они это по диаметрально противоположным соображениям: первые хотят напугать соотечественников и одновременно обрести дополнительную поддержку среди националистически настроенной части общества. Вторые, напротив, стремятся таким образом легитимизировать мусульманское присутствие и подтвердить его, так сказать, неизбежность. Например, в Италии численность мусульман поднимают до 2 млн., во Франции до 7 млн. и т.д. Интересно, что даже специалисты по исламу и мусульманам в Европе высказывают мысль, что истинное число мусульман (включая тех, кто принял гражданство, мигрантов легальных и нелегальных) в действительности значительно больше, чем это может быть документировано.

Что касается Восточной Европы, то масштаб мусульманской миграции там незначителен. Мусульманской "страшилкой" чаще оказываются выходцы с Северного Кавказа, прежде всего чеченцы, к которым, заметим, с настороженностью относятся и в Западной Европе.

Зато заметно выросло мусульманское население на Балканах, на территории бывшей Югославии, которое сегодня насчитывает свыше 4 млн. человек (против 2,1 млн. в начале 1950-х). Мусульманами являются 40% населения Боснии и Герцеговины, свыше 70% трехмиллионного населения Албании. Исключением из общего правила пока что является Болгария, мусульманское население которой сократилось в самом начале 1990-х годов с 17,2% до 7%, что было связано с массовым выездом местных турок в соседнюю Турцию.

Так или иначе, ислам уже стал второй по численности европейской религией. Наступает время для осознания его в качестве коренной религии континента. С этой точки зрения, Западная Европа приближается к России, где присутствие мусульман столь же естественно, как и православных. Примечательно, что исторически более раннее название главной реки России Волги - "Идель" было дано принявшими в X веке ислам булгарами.

В ислам обращаются и коренные жители Европы. Статистика на этот счет условна. Но тем не менее имеются данные, что только во Франции ежегодно ислам принимают 50 тыс. человек. Приняли ислам 10-15 тыс., а по некоторым данным, до 50 тыс. итальянцев и более 100 тыс. немцев, 10 тыс. британцев, примерно 3 тыс. испанцев. Тысячи европейцев переходят в ислам в Швеции, Голландии, Бельгии. Среди новообращенных большинство составляют женщины, причем, по некоторым данным, в пропорции 4:1.

В ближайшие десятилетия Европе предстоит "коррекция" ее идентичности. Французам, немцам, англичанам, скандинавам, итальянцам предстоит осознать, что исламская традиция, при всей неоднозначности ее восприятия, становится органической и легитимной частью европейской культуры. Постоянными жителями континента окажутся десятки миллионов мусульман, которые, наряду со стремлением вписаться в европейскую традицию, будут сохранять генетическую и конфессиональную привязанность к своим "историческим очагам". В центре столицы Норвегии - Осло, на площади Europaradeits расположена забегаловка под немыслимым названием "Viking Kebab". И это не символ, это тенденция.

Мусульмане в России

В СССР/СНГ доля мусульман с 1950 по 2000 год возросла с 8,5% до 18,5%. К настоящему времени, если бы СССР сохранился в своих прежних границах, доля мусульман среди его населения достигла бы примерно 20%, а с учетом высокой рождаемости в Средней Азии в ближайшие годы составила бы четверть советских людей. В 1980-х годах это обстоятельство, пожалуй, больше всего беспокоило советский военный истеблишмент, который опасался, что опережающий рост военнослужащих мусульман негативно скажется на боеспособности советской армии, ибо их образовательный уровень и физическая подготовка не соответствовали нормативным требованиям.

Однако историю "переиграть" невозможно, и потому сегодня речь пойдет уже только о России.

Собственно в Российской Федерации число этнических мусульман в зависимости от подсчета, по некоторым данным, колеблется от 14,5 до примерно 19 млн. Поговаривают о том, что примерно к 2050 году мусульмане составят чуть ли ни треть, а то и половину населения России. Однако в действительности такого рода предположение носит явно эмоционально-спекулятивный характер.

Для России демография мусульманства выглядит неоднозначно. В большинстве опубликованных в последнее десятилетие материалов указывалась цифра в 20 млн. Эта оценочная цифра была "узаконена" несколькими выступлениями Президента России, в частности во время его участия в 2003 году в конференции ОИК в Куала-Лумпуре. Аналогичные данные давал и российский МИД(5). Однако они нуждаются в комментариях.

В середине 1990-х годов в оценке количества российских мусульман существовал заметный разнобой. Одни, исходя из результатов переписи 1989 года, определяли их количество в 11,5 млн. человек, МИД России называл 17 млн., председатель Духовного управления мусульман Центральной России (ДУМ ЦР) Равиль Гайнутдин - 19 млн., бывший заместитель председателя Комитета Верховного Совета РФ по свободе совести и вероисповеданию Мурад Заргишиев - 20 млн., заместитель председателя ДУМ ЦР Фарид Асадуллин - 23 млн.(6). В 2000 году один из руководителей Информационно-аналитического центра при Совете муфтиев России назвал цифру в 26 млн.(7).

Последняя всероссийская перепись выявила, что совокупная численность граждан, традиционно принадлежащих к мусульманской культуре, составляет 14,5 млн. человек. Этот результат вызвал разочарование у мусульманских духовных лидеров, привыкших оперировать более солидной цифрой. Равиль Гайнутдин объяснял, что уменьшение числа мусульман произошло по причине несовершенства самого механизма подсчета. Их количество может оказаться большим при полном учете проживающих в России граждан других государств и мигрантов. Например, по официальной статистике, в России проживает 621 тыс. азербайджанцев, в то время как на самом деле их число давно превысило миллион. Нет точных сведений о сезонной миграции в Россию из республик Центральной Азии. По неофициальной информации от сотрудников местных и российского МВД, число мусульман из Узбекистана, Казахстана и Таджикистана, единовременно находящихся на территории России, может превысить один миллион. Кроме того, нет ясности, к какой конфессии следует отнести детей от смешанных браков. По исламской традиции дети от таких браков автоматически считаются мусульманами. А, например, по данным "Мусульманской газеты", в Татарстане - 50% детей рождаются в смешанных браках(8). Все это действительно дает основания увеличить указанное выше количество мусульман.

Несколько слов о динамике роста численности российских мусульман за минувшие полтора десятилетия. Прежде всего, бросается в глаза то, что разговоры о том, что в ближайшее время России предстоит пережить "исламскую демографическую революцию", выглядят неуместными. Так, прирост численности крупнейшего (5 млн.) мусульманского этноса России - татар от переписи до переписи составил лишь 36 тыс. человек. С другой стороны, на фоне сокращения славянского населения (количество русских с 1989 г. понизилось со 119 до 115 млн. человек) число мусульман - граждан России действительно возрастает в абсолютном и относительном значении. Последнее особенно характерно для мусульман Северного Кавказа, рост которых с 1989 по 2002 год составил: у ингушей - 191%, кумыков - 152%, даргинцев - 144%, аварцев - 139%, кабардинцев - 134%.

Таким образом, мусульманские республики Северного Кавказа не только не поражены естественной убылью населения, но дают наивысший по России прирост населения. Самый большой прирост населения в России в 1989-1997 годах наблюдался в Дагестане, где он составил 16,2%.

Заметим также, что выросло население и второго по численности мусульманского этноса России - башкир. Их рост с 1989 по 2002 год составил 124%.

Повторяю, что обгоняющий рост мусульман не приведет к конфессиональному "перелому", и Россия останется "православным обществом" с постепенно растущим мусульманским присутствием.

Причина же, по которой она оказалась в списке стран и регионов, где демографический фактор обретает остроту, состоит в том, что рост мусульманского населения происходит в ее наиболее конфликтоопасном регионе - на Северном Кавказе. Здесь рост мусульман на фоне сокращения славяно-христианского населения действительно производит внушительное впечатление. В республиках Северного Кавказа мусульмане составляют здесь свыше 70%, и их количество за последние два десятилетия возросло почти в два раза, в то время как доля славянского населения по разным причинам сократилась с 29,3% в 1980 году до 19% в 2000 году. Мусульманский анклав на Юге России постепенно расширяется, что в условиях нелегкой экономической ситуации, высокого уровня безработицы приводит к выплескиванию избыточного числа населения мусульманских республик в соседние регионы, где отношение к пришельцам, как правило, негативное. К тому же мигранты стараются держаться особняком, защищая свои групповые, этнические и конфессиональные интересы. Имеют значение и различия в культурных традициях, нормативах поведения. Таким образом, хотя увеличение мусульман само по себе не может быть угрозой стабильности, накладываясь на негативные социально-экономические условия, способно провоцировать межконфессиональную и межэтническую напряженность.

Пожалуй, демографический фактор не ограничивается для России чисто внутренней ситуацией. В отличие от Советского Союза, который намного превосходил численностью населения всех своих мусульманских соседей, Россия в этом отношении вполне с ними сопоставима. Более того, она уже уступает по численности населения Пакистану, к ней "подбирается"

Бангладеш. Суммарное количество жителей Турции и Ирана уже превысило число россиян. Напомним, что, например, в 1970-х годах население СССР превосходило Турцию, Иран, Пакистан вместе взятых почти в два раза. Таким образом, стратегический людской ресурс России уже не выглядит в глазах соседей исключительным, что само по себе меняет их отношение к ней.

Кстати, рикошетом это обстоятельство отражается на психологии российских мусульман, которые избавляются от традиционного для советской эпохи "комплекса младшего брата", справедливо полагают свой статус меньшинства в известном смысле условным, ибо одновременно являются частью более чем на порядок превосходящей Россию по населению общности. Практически на каждом проводимом российскими мусульманами мероприятии упоминается, сколь велико количество приверженцев Аллаха во всем мире.

Сколько славян становятся мусульманами в России и в других государствах СНГ, точно сказать невозможно. Одни считают на сотни, другие на тысячи. Время от времени в России даже возникают мусульманские славянские организации, последняя из которых образовалась в Омске в 2004 году. По уверению газеты "Все об исламе", только в Киеве насчитывается 10 тыс. мусульман славянского происхождения (9). И все же пока число новообращенных незначительно.

Отдельная тема - "мусульманские жены", то есть славянки, вышедшие замуж за мусульман. Какую долю процента среди российских мусульман составляют эти женщины, сказать невозможно. К тому же в разных семьях межконфессиональные отношения между супругами строятся очень по-разному. Сознательно переходят в ислам чаще всего русские жены арабов. В российской печати появляются материалы, в которых рассказывается о том, с какой ревностью новообращенные мусульманки относятся к соблюдению исламских норм, которые они противопоставляют своей "первой религии". В то же время славянки, вышедшие замуж за татар, азербайджанцев, выходцев с Северного Кавказа, как правило, не считают себя мусульманками, а в таких семьях религиозная компонента невелика. (Исключение, пожалуй, составляют браки с чеченцами.)

Конфессиональную принадлежность рожденных в смешанных браках детей определяют их родители. По исламским же понятиям, их потомство автоматически становится мусульманами.

В общем, число смешанных браков не столь велико, чтобы говорить о некой новой генерации мусульман.

Среди неофитов немало тех, кто принял новую религию в чисто прагматических целях или ради эпатажа. В России несколько десятков славян стали мусульманами после участия в войне в Афганистане. Известны случаи принятия ислама военнослужащими, сражавшимися в Чечне.

Принявших ислам неофитов нельзя считать полноценными мусульманами. Это те же самые современные секуляризованные люди, бесконечно далекие от постижения основ веры. Причем их представления об исламе сочетаются с абсолютной приверженностью западным ценностям. И думается, что вряд ли когда-нибудь эти новообращенные мусульмане сольются с уммой, и уж тем более трудно предположить, что вслед за ними обращаться в ислам станут их потомки.

Но так или иначе, за пределами мусульманского мира все же появился узкий круг людей, каждый из которых по-своему предан своей новой религии.

Для мусульманских священнослужителей и политиков это обстоятельство служит дополнительным свидетельством превосходства ислама, а также подтверждением растущей тяги к исламу. По мере сил они пытаются содействовать этому процессу. В Дагестане, например, даже создан Комитет по делам новообращенных мусульман.

Растущее количество неофитов в Европе практически не влияет на соотношение мусульман и немусульман. Зато это обстоятельство умело обыгрывается мусульманскими лидерами, которые используют его для доказательства того, что ислам способен пересечь любые культурные и прочие границы.

В каком-то смысле обращением, точнее возвращением, в ислам полуатеизированных этнических советских мусульман можно считать и начавшийся в конце 1980-х годов еще в СССР "исламский ренессанс". Религиоведы оправданно называют его "реисламизацией".

Так или иначе, демографический аспект представляется не только острым, но и, пожалуй, наиболее деликатным в отношениях между мусульманским и западным миром. Во-первых, быстрый рост количества мусульман является предметом их гордости, тем более что он освящен религиозной традицией, и высокий уровень рождаемости никоим образом не может рассматриваться как нечто негативное.

Во-вторых, очевидно, что для большинства мусульманских стран этот уровень является чрезмерным, ибо "съедает" экономический рост, если таковой, вообще, имеет место, и тормозит развитие общества. Избыточное количество бедных отнюдь не способствует политической стабильности внутри общества, порождает внутри него раздражение против богатых соседей.

В-третьих, это ведет к росту миграции за пределы мусульманского мира, что постепенно меняет демографический баланс и инициирует этноконфессиональные трения. "При определенных критических обстоятельствах, - пишет российский социолог Анатолий Вишневский, - демографическое давление Юга на Север способно соединиться с военно-политическим давлением, привести к крупномасштабной перекройке политической карты мира и т.п."(10). Похоже, что мир начинает постепенно втягиваться в этот непредсказуемый процесс.

Вместо заключения

НАЧАВШЕЕСЯ ДЕСЯТИЛЕТИЕ может стать судьбоносным.Европе и ее союзникам предстоит разобраться в том, какую позицию им следует занять относительно мусульманского мира, воспринимая его таким, каков он есть, с учетом его внутренних динамических, в том числе и демографических, процессов. Это может привести к коррекции идеи глобализма, чтобы она не выглядела в глазах мусульман неким жупелом и не абсолютизировала стирание граней между конфессиональными традициями. Отсюда констатация неизбежных различий в подходе к таким получившим непреходящее значение ценностям, как демократия, права человека и т.д. Придется принять как должное и факт "расползания" мусульман по миру и Европе.

На этом фоне представляется допустимым отказ и от категоричного отрицания диалога с исламистами, хотя бы во имя того, чтобы не превращать отказ от диалога в вечный резервуар экстремизма. В наступившем десятилетии нового века термины "исламизм" и "исламский фундаментализм" не будут иметь однозначного негативного оттенка.

Другой, противоположный подход будет означать жесткое навязывание мусульманскому миру западных стандартов мировой политики, что вызовет ответную негативную реакцию и повысит уровень конфронтационности, и это, в свою очередь, может привести к самым тяжелым последствиям.

Существует и третий подход - оставить все, как есть, предоставив мусульманам самим выбирать путь своей исторической эволюции и лишь минимально вмешиваться в их дела, во что бы то ни стало избегать трений и лишь вынужденно, ad hoc, реагируя на происходящее внутри мусульманства. В современных условиях такой подход выглядит заведомо нереальным, и мы упоминаем о нем, поскольку он все-таки существует и выражается по большей части в "неоориенталистских" сентенциях типа "давайте оставим их в покое, и тогда всем будет лучше".

Любой претендующий на предсказание будущих событий материал в своем заключении подразумевает совсем уж короткий, односложный прогноз. К сожалению, у нас он не слишком оптимистичен. Напряженность в отношениях между мусульманами и западным миром возрастает. Слишком силен был эффект событий 11 сентября, которые стали для многих печальным символом и кульминацией отношений в XX веке между мусульманским и западным сообществами. Тень их падет на несколько ближайших лет.

Международная жизнь 17.09.2004