Эксперты ВРНС высоко оценивают позицию Института наследия по Концепции федерального закона "О культуре"

Директор Института Наследия Владимир Аристархов подготовил отзыв на доработанную Концепцию проекта федерального закона "О культуре". Напомним, 22 марта он выступил в Государственной Думе на Парламентских слушаниях, посвящённых обсуждению Концепции. Будучи многолетним партнером Эксперты ВРНС высоко оценивают данный отзыв, являющийся, на наш взгляд, наиболее полным и компетентным изложением позиции, отражающей цивилизационный и государственный подход к культурной политике.

Выбор приоритетов культурной политики, методов и средств их достижения предполагает определенное понимание природы человека и характера закономерностей общественной жизни. Собственно, само понятие "культура" имеет существенно отличные смыслы в различных философских системах координат. И государство, выбирая те или иные приоритеты культурной политики, тем самым делает своего рода мировоззренческий выбор. В этом контексте позволим себе привести те пункты представленного документа, обсуждение которых представляется наиболее актуальным в соборном экспертном пространстве.

1. Говоря о государственной культурной политике, следует исходить из закреплённого Конституцией требования баланса между интересами общества и личности. С одной стороны, каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества. Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям. С другой стороны, права и свободы гражданина могут быть ограничены, если это необходимо в целях защиты прав и законных интересов других лиц. В том числе – для защиты нравственности.

2. Отсюда следует, что государство, проводя культурную политику от имени общества и в интересах общества в целом, может и должно давать оценку каждому культурному явлению с точки зрения его содержания. Государство обязано принимать решения о том, достойно ли данное явление культуры или деятель культуры того, чтобы общество тратило на него деньги. Критерием для оценки должно служить соответствие или несоответствие изложенным выше стратегическим целям обеспечения национальной безопасности в области культуры, целям государственной культурной политики.

3. Определение приоритетов государственной культурной политики не является цензурой и не означает вмешательства в творческую деятельность. Власть обязана оказывать государственную поддержку лишь тем деятелям культуры, чьё творчество соответствует целям и задачам государственной культурной политики. Все остальные вольны реализовывать неотъемлемое право на свободу творчества за свой счёт. Именно в таком ключе и должна осуществляться государственная поддержка культуры]. В этом суть государственной культурной политики.

Концепция воспроизводит подход, зафиксированный в Основах законодательства о культуре, согласно которому гражданам должны предоставляться "культурные блага" ("общественные культурные блага"). В тексте Концепции нет определения этого понятия. Такое определение было дано в статье 3 Основ законодательства о культуре: "Культурные блага – условия и услуги, предоставляемые организациями, другими юридическими и физическими лицами для удовлетворения гражданами своих культурных потребностей." Что понимают авторы Концепции под "культурными благами"? Если это услуги – то, получается, авторы по-прежнему рассматривают культуру как сферу услуг? Кроме того, снова возникает вопрос: всегда ли продукты "творческой деятельности" будут являться благом для граждан и для общества? Ответ на него невозможно дать, не обращаясь к содержательной стороне творчества. Однако эта проблема не нашла своего отражения в тексте Концепции. Такие подходы характерны для либерально-западнических представлений о роли государства как "ночного сторожа", который предоставляет "государственные услуги" и ни во что больше не вмешивается. Однако авторы Концепции "обогатили" либеральный подход тем, что одновременно требуют от государства и общества обеспечить безоглядное и неограниченное финансирование "творческой деятельности".

4. На стр.8 Концепции говорится: "законопроект предполагает формирование полицентричной системы государственной поддержки и управления в сфере культуры, неотъемлемой частью которой должны быть профессиональные творческие организации и объединения организаций культуры. ... В связи с этим законопроектом устанавливаются критерии отнесения общероссийских профессиональных творческих организаций и ассоциаций учреждений культуры к числу тех, кто принимает непосредственное участие в определении необходимых форм государственной поддержки культурной деятельности, в распределении этой поддержки в её финансовом выражении, а, следовательно, несёт прямую ответственность за эффективность принятых решений."Представляется, что приведённый абзац имеет ключевое значение для анализа Концепции. В нём содержится намерение авторов отобрать у государства полномочия по определению приоритетов государственной поддержки культуры и передать их общественным организациям, объединяющим деятелей культуры.Вопрос: а способны ли эти организации подняться над узкокорпоративными интересами и исходить из интересов общенародных, общегосударственных? К сожалению, практика не даёт достаточных оснований для такого вывода.

5. Анализ уставов таких организаций, как Союз театральных деятелей Российской Федерации или Союз музеев России, подтверждает очевидное: организации творческих работников призваны защищать интересы своих членов, способствовать развитию соответствующих отраслей культуры. В их учредительных документах нет ни слова о необходимости учёта целей и задач государственной культурной политики. Таким образом, передача отраслевым общественным организациям права распределения финансирования приведёт к следующей альтернативе.Либо финансирование будет предоставляться не тем проектам и деятелям культуры, кто более соответствует интересам общества – а тем, кого пролоббирует руководство творческих союзов, исходя из узкокорпоративных, вкусовых или иных сиюминутных соображений. Либо логика политического процесса поставит государство перед необходимостью взять под контроль процессы принятия решений в отраслевых общественных организациях. Опыт такого рода накоплен в нашем обществе, начиная с 1920-1930-х годов. Представляется, что лучше всё-таки оставить принятие решений о приоритетах государственной поддержки отрасли культуры за уполномоченными органами исполнительной власти.

Значит ли сказанное, что сегодняшнее положение дел не нуждается в улучшении? Нет, не означает. Представляется, что пора уйти от ложного представления о том, что решения относительно отрасли культуры могут принимать только деятели культуры. Скорее наоборот: правильнее было бы вспомнить об ответственности "творческой интеллигенции" перед обществом, за счёт которого она живёт. И если культура призвана сохранять ценности, сохраняющие идентичность нашего общества – то именно общество в целом должно судить, насколько целесообразно поддерживать ту или иную "творческую деятельность".

Кто же тогда должен выступать от имени общества, принимая решения о целесообразности оказания поддержки тем или иным культурным явлениям?

Во-первых, это уполномоченные органы исполнительной власти, руководство которых назначается всенародно избранным Президентом. Но не только они.

Как было указано в ОГКП, государство может и должно делегировать часть полномочий по управлению сферой культуры общественным институтам. Только не тем, кто руководствуется корпоративными интересами и нацелен прежде всего на освоение бюджетной поддержки. А тем общественным силам, которые явно и очевидно выражают интересы большинства граждан. Сказанное означает целесообразность привлечения к решению задач государственной культурной политики таких структур, как, например:

- Национальная родительская ассоциация;

- Русская Православная Церковь и Всемирный Русский Народный Собор;

- массовые политические партии и Народный фронт "За Россию".

6. В тексте Концепции содержится ряд ультралиберальных новаций, принятие которых лишило бы государство возможности проводить какую бы то ни было культурную политику. Авторы Концепции называют эти задумки "механизмами реализации конституционного права на свободу творчества". Приведём ряд примеров.Концепция предлагает законодательно закрепить следующее ограничение: "органы власти и управления не имеют права вмешиваться в творческую деятельность, либо в содержание профессиональной культурной деятельности ни в форме указаний, приказов и требований, ни в форме увязки объёмов государственной поддержки с содержанием творческой либо профессиональной культурной деятельности, ни в форме принятия кадровых решений в связи с содержанием творческой либо профессиональной культурной деятельности". Такой подход обессмысливает саму идею определения приоритетов государственной поддержки – при том, что ведь всем понятно: государственного финансирования никогда не хватит на всех желающих.

Если данное положение будет закреплено законодательно – то государство будет не вправе отказать даже и таким "деятелям культуры", чьё "творчество" явно противоречит традиционным ценностям и действующему законодательству. Эстрадные группы с матерными песнями; рэперы, воспевающие наркотики и суицид; кощунственные акции в духе "Пусси Райот" – мало ли у нас "творцов", которые собственную бесталанность подменяют скандалом и эпатажем. Однако зачем государству оказывать государственную поддержку "творческой деятельности", если она оказывает разрушительное воздействие на наши ценности? Зачем закладывать такие принципы в закон "О культуре"?

Концепция предлагает: "государственный заказ на создание произведения искусства либо на реализацию авторского творческого проекта размещается исключительно на конкурсной основе и не может содержать ограничения, связанные с политическими взглядами авторов, с интерпретацией ими исторических либо современных событий, с их этнической либо конфессиональной принадлежностью. Это требование относится как к заказам, размещаемым непосредственно органами власти, так и размещаемыми от их имени общественно-государственными организациями".

Строго говоря, государственный заказ и сейчас размещается "исключительно на конкурсной основе". Как это происходит – мы знаем из практики применения федеральных законов 44-ФЗ и 223-ФЗ. Не вполне понятно, что имели в виду авторы Концепции, которые в других своих тезисах справедливо указывают на несовершенство существующей системы государственных закупок. Но главное в приведённом абзаце – это запрет принимать во внимание авторскую "интерпретацию" исторических и современных событий. Что это, если не "зелёный свет" для фальсификаторов истории?

Концепция предлагает: "на результаты творческой и профессиональной культурной деятельности, представляемые в специально предназначенных для этого пространствах, распространяется действие части 3 пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью"".В указанной части названного закона говорится: "Настоящий Федеральный закон не распространяется на отношения в сфере... оборота информационной продукции, имеющей значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества".

Получается, что очевидно вредные для детей "результаты творческой деятельности", будучи помещёнными "в специально предназначенные для этого пространства" – автоматически обретают статус "продукции, имеющей значительную художественную или иную культурную ценность для общества"? Звучит как поощрение той части "творческой интеллигенции", которая специализируется в области скандала и эпатажа.

В заключение отметим, что создание общенациональных механизмов государственной культурной политики должно быть прежде всего не предметом абстрактного институционального и организационного проектирования, а инструментом решения приоритетных общенациональных задач в области культурной политики, связанных с необходимостью решения ключевой проблемы современного российского общества – проблемы отчуждения российского общества от собственного культурного наследия как фактора развития.