В последнее время мы много говорим о патриотическом воспитании и ревизии воспитательной политики.
Говорим с полным основанием.
Действительно, необходим кардинальный поворот. Больше нельзя воспитывать эгоистов и временщиков. Мировоззрение "после нас хоть потоп" – губительно.
Ведь именно из-за этого мировоззрения мы оказались в ситуации бессрочного глобального конфликта. Не сумев в 1990-е защитить свои святыни внутри страны, мы теперь вынуждены отстаивать их от коллективного Запада с оружием в руках.
Поэтому уровень патриотизма – важнейший вопрос нашего времени.
Элементы патриотического воспитания уже возвращены в школы и вузы. Но возникает вопрос: не останется ли патриотизм пустой риторикой?
Опасно строить патриотизм на неверном фундаменте. Ошибка может дорого стоить.
Главный вектор патриотизма сегодня связан с СВО. Но война ведется не только ракетами и дронами, но и на уровне идей. Нужно хорошо представлять, против кого и против чего мы воюем. Нужна вера в святость наших и целей и задач.
И в этой ситуации уместно лишний раз поставить вопрос: что же такое патриотизм?
Только ли уважение к государству и национальной культуре? Нет.
И даже словосочетание "любовь к Родине" ничего не объясняет – это штамп. Он звучит предельно абстрактно.
Напомню: во времена холодной войны существовало понятие "абстрактный гуманизм". То есть пустой, философский. Далекий от реальных социальных проблем.
Думаю, сегодня можно вводить в публичное поле понятие "абстрактный патриотизм".
Это патриотизм правильных слов. Этого совершенно не достаточно. Такой патриотизм превращается в набор фраз, потому что у него нет предметной основы.
Школьные и вузовские администрации часто понимают под патриотизмом одно: исполнять гимн и поднимать флаг. Подобное оформление патриотизма не позволяет понять юношеству, каково его истинное содержание.
Не дает национальной семантики.
Такая семантика, то есть предметный образ Родины, – это то, что для нас священно, без чего нас нет, что дороже жизни. То, что мы готовы любой ценой сохранить для детей и внуков.
Эти размышления приводят нас к теме идентичности.
Именно за нее, за идентичность, ответственен подлинный патриотизм. И патриотическое воспитание должно строиться на этом. Учить отстаивать наши ценности, символы, институты и методы их передачи новым поколениям.
________
Кто же главный хранитель всего этого – хранитель семантики идентичности, предметного, а не абстрактного патриотизма?
В первую очередь Церковь.
Русское православие – это не только вера и религия, но и особый тип культуры. Последний включает в себя, во-первых, христианский ценностный базис, зафиксированный в Писании и предании, и, во-вторых, образ социума как "царства правды", "общества справедливости".
Все это сохраняется и в светской культуре. Именно поэтому сфера ответственности "религиозного" выходит далеко за рамки богословских и моральных вопросов.
Церковь ответственна за сбережение всех наших святынь как религиозных, так и гражданских, поскольку они тесно связаны. Ответственна за всю сферу сакрального.
На этой сфере строится наша идентичность, культурные достижения, общественная жизнь.
Возвращаясь к разговору о фундаменте, заметим, что любое социальное здание обязательно имеет сакральный фундамент. Именно это мы сегодня защищаем. Именно к этому и отсылает патриотизм.
Поэтому главная цель патриотического воспитания – усвоение сакральных основ идентичности. Только в этом случае мы воспитаем настоящего патриота.
Воспитательная работа в России по-прежнему ведется в советской парадигме на секулярной основе, без понимания самого предмета идентичности. Делается много хорошего, но с таким подходом мы не достигнем главной цели. Наши усилия пропадут втуне.
Ведь говорить об идентичности без религиозной традиции нельзя. С религией связаны этика народа и коллективный стиль мышления.
Патриот – это человек с глубоким чувством сакрального, на котором и строится понимание идентичности.
Для него запуск ракеты "Ангара" – не просто информация из мира технологий. Для него данное событие – торжество русского инженерного гения. Оно наполняет гордостью за свой народ. Русский и советский научно-технический романтизм всегда находился на стыке науки и религии.
Религиозна в своей основе и мечта о "справедливом обществе", о "царстве правды". Ведь их прототип – апостольское справедливое общежитие.
Все эти элементы нашей "гражданской религии" уходят корнями в религию традиционную, в Символ Веры.
И они не абстрактны, но предметны, прежде всего в духовном смысле.
Это касается и мусульман и буддистов. Причем на их религиозную идентичность накладывается русская культурно-религиозная и получается удивительное единство культур на общем фундаменте – без экуменизма и секуляризма.
Это единство ярко проявляется в кризисных ситуациях. Например, на поле боя. Существует много военных историй, в которых выходцы из национальных регионов позиционируют себя как русские.
Как-то буряты взяли в плен украинцев и, объясняя им, почему не расстреляли, ответили: "Мы, русские, милосердны". То есть они – и буряты и русские одновременно.
Мы видим, как происходит расширение понятия "русский".
Кто такой русский сегодня? Тот, кто защищает Россию и ее народ. А это и бурят, и якут, и дагестанец...
Вот это и есть предметный патриотизм.
А откуда идет это "русское милосердие", о котором сказали буряты?
Где его корни?
В русском православии и в религиозном сознании всех народов России.
__________
Вот почему нельзя понять идентичность без ее религиозных предпосылок.
Вот почему невозможно передать понимание идентичности в обход сферы сакрального.
Без этого воспитание заходит в тупик.
Следовательно, включение религиозной традиции в образование и воспитание необходимо и неизбежно.
Базовые представления о сакральных аспектах идентичности должны передаваться учащимся, должны стать частью образовательных программ.
Для воспитания предметного патриотизма (патриотизма идентичности) важна общая целевая установка образования. Это создание целостной личности, а не набор "компетенций". Никакая "сумма компетенций", заверенная баллами ЕГЭ, не воспитает патриота.
Образовательная система призвана видеть в молодом человеке личность, связанную невидимыми нитями с традицией своего народа, а не "трудовой резерв" или "человеческий капитал". Тогда мы воспитаем такого гражданина и патриота, которому и в голову не придет убегать в Черногорию или Канаду.
Скажу, может быть резко, но критическая ситуация позволяет это сделать: без сакральной основы образовательная система будет выращивать не патриотов, а потенциальных предателей.
__________
В социальной науке есть такое понятие – "сборка идентичности". Но как происходит эта сборка?
В России, как уже было сказано, ключевая роль в этом принадлежит Церкви. Она стоит на перекрестке разных эпох и культурных векторов.
У нас были:
- период с идеалом святости,
- период собирания русских земель,
- время Смуты и Раскола,
- время державности и западничества,
- время поисков справедливости и солидарности.
Сегодня наступило время собирания разделенного народа и расширения самого понятия "русский".
Для этого нам пришлось пройти трудный путь.
Эрозия дореволюционного и советского сознания вызвала сбой нашей идентичности. А сбой всегда ведет к манипулированию людьми.
Человек начинает стыдиться своей страны, веры, истории. Он говорит: "эта страна", представляет ее "незрелой", "неполноценной", "авторитарной".
В 1990-2000-е все это было частью официальной идеологии – идеологии глобалистского "общечеловеческого" псевдоуниверсализма.
Но в 2010-2020-е мы совершили свой исторический исход. Начался этап новой сборки идентичности. Ее исходным символом стал образ Херсонеса-Крыма – субститута исторического Константинополя.
Роль Церкви состоит в том, что она соединяет части обновленной идентичности в общую парадигму русскости. Сводит воедино нации и субэтносы. Призывает отказаться от "гражданской войны воспоминаний".
Нам нужна общность исторической памяти и наследия, поскольку есть те, кто мечтает лишить нас и того и другого.
___________
Но у патриотизма есть два измерения: внешнее и внутреннее.
И надо знать, как они взаимодействуют.
Более 10 лет назад Владимир Путин в Крымской речи назвал русских крупнейшим на сегодня разделенным народом. А недавно он отметил, что в СВО наблюдаются отдельные признаки гражданской войны.
Оба тезиса связаны с проблемой идентичности. И без понимания этой связи патриотическая логика утратила бы свою ясность.
Первый тезис давно стал частью патриотической мысли. Крым, Херсон, Запорожье, ДНР, ЛНР, преданные советской номенклатурой, отданные в оккупацию, сегодня вернулись домой. Воссоединение русского народа продолжается. Это всем понятно.
А вот второй тезис не осмыслен в должной мере.
Дело в том, что у большой части украинского нацизма не столько украинское, сколько антирусское сознание.
Это не новые бандеровцы – это новые власовцы.
Новыми власовцами являются и некоторые либерально-компрадорские группы внутри России. Их стало заметно меньше, но они есть. Поэтому сражения СВО стали одновременно идеологической войной против этих групп в самой России. Война нарративов, символов, ценностей.
В этой войне либеральная "партия" имеет провласовскую ориентацию. Данный факт маскировали, но СВО стала лекарством от иллюзий, расставив все по местам.
Гражданская война с нацизмом и власовщиной ведется не только на освобожденных территориях, но и в глубине России. С этим и связано внутреннее измерение патриотизма.
Западные технологи стремятся расшатать русскую идентичность. Для этого используют различные дискурсивные ловушки. Например, перекладывание на русский народ исторической вины за советские репрессии. Поругание православных символов и символов Победы. Шельмование "Бессмертного полка".
По отношению к этим нарративам предметный патриотизм вырабатывает стойкий иммунитет.
Я знаю тех, кто стал патриотом за один день. 2-3 мая 2014 года, во время одесской Хатыни. Их поразил мистический восторг московских либералов после "сожжения москалей". Понятно, что эти люди, несмотря на знание русского языка, русскими не были. Почему? Потому что для них жизни русских не имели сакрального значения.
Вот эту глубинную связь понимает подлинный патриот. Он знает, что борьба идет не только за безопасность, за людей и их земли, но и за идентичность. И такая борьба она экстерриториальна.
Противник наносит удары не только ракетами по нашим заводам, нефтебазам и жилым домам.
Он наносит их по нашей идентичности – с помощью нарративов. Эти нарративы нацелены на сакральные символы и культурные коды России.
В том числе и на наши религиозные святыни.
Еще одним шагом в религиозной войне стали репрессии против священников и мирян УПЦ. А затем – разграбление Киево-Печерской лавры. Ведь мощи, ценности и святыни оказались вывезены и выставлены в европейских музеях. Кощунство и поругание. Оружие религиозной войны.
Смысл этого шага в том, чтобы лишить Киев его статуса – сакрального православного пространства. Это удар по всему православию, не только русскому.
Замечу, кстати, что одна из целей Дональда Трампа как вождя огромной протестантской империи, коей являются США, уничтожение Вселенского православия. Именно в период его первого президентства патриарх Варфоломей и Петр Порошенко издали неканонический томос о создании ПЦУ.
Едва ли можно после этого сказать, что украинский конфликт не имеет религиозного измерения. Оно очевидно.
В связи с этим нельзя не упомянуть и об отрицании Русского мира. Представители западной теологии отрицают факт его существования. Достаточно вспомнить небезызвестную "Декларацию о "Русском мире" (2022).
Они называют Русский мир то идеологией, то религией, то ересью, отрицая лишь одно – его историческую субъектность. При этом не отрицается существование арабского мира, тюркского мира, англосаксонского.
Отрицание существования кого-то или чего-то – в сущности, уже религиозный акт. Тем более если это существование очевидно. Поэтому это тоже удар по русской идентичности.
Противник собирается не просто разрушить ее, но и предъявить на нее затем некие свои права. Пользуясь культурно-языковыми инструментами – оспорить наше историческое первородство, объявить, например, что настоящие русские – это украинцы и что именно они наследники всей той территории, которая сегодня официально именуется Российской Федерацией.
Но я уверен, что эти планы никогда не сбудутся.
Сегодняшняя борьба за идентичность разворачивается в условиях глубокого кризиса Запада. Кризиса его собственной идентичности. Его самодискредитации.
Мы стоим на пороге смены той культурно-политической парадигмы, которую задали Просвещение и Французская революция.
В этой ситуации только предметный патриотизм, произрастающий из сакральных основ нашей цивилизационной идентичности, может лежать в основе воспитательных программ российской образовательной системы.
Это якорь Истории.
Без него нас сорвало бы течением.
Но мы к нему возвращаемся и укрепляем его.
И вместе с ним мы победим.
Источник: Парламентская газета
