Прокомментировать изменения в Законе "Об образовании" мы попросили двух известных московских священников — протоиерея Максима Козлова, настоятеля храма святой мученицы Татианы при Московском университете, и иерея Алексия Уминского, духовника Свято-Владимирской православной гимназии.
— Отец Максим, вы преподаете в Московской духовной академии и семинарии. Как бы вы оценили ситуацию в сфере негосударственного образования, вызванную принятием поправок в Закон "Об образовании", на примере Московских духовных школ.
— Этот закон нужно рассматривать в контексте той логики общественного и государственного развития, которая сейчас уже отчетливо видна. По сути, речь идет об определенной "советизации" нашей жизни, поскольку внесенные в закон изменения направлены на возвращение почти что к государственной монополии на образование. Снять сегодня финансирование с негосударственных школ — это значит количественно резко сократить этот сегмент отечественного образования, сохранив его лишь в отношении очень богатых, элитных школ. В итоге получается сочетание "советскости" с госкапитализмом. Учиться в элитных школах смогут лишь дети высших госчиновников или тех же госкапиталистов, сословие которых очевидно и целенаправленно формируется сейчас. Поэтому я бы не рассматривал этот закон как случайный, находящийся вне того общественно-правового и политического поля, активные попытки построить которое предпринимаются в последние месяцы.
Безусловно, радоваться тут нечему. Можно было бы что-то обсуждать, если бы государственная школа при этом была более разнообразна и толерантна, прежде всего, по отношению к нам как к представителям крупнейшей на территории РФ конфессии. Но даже по многомесячному спору о введении в школьную программу основ православной культуры мы видим, что желания пусть Церковь в школу хотя бы в незначительном объеме нет. В каком-то смысле это все тот же советский принцип отделения школы от Церкви, который продолжает действовать в условиях несколько иной идеологической окраски и с использованием иной фразеологии.
— Какой, на ваш взгляд, должна быть реакция Церкви на эти события? Каким образом она может аккумулировать свои средства и усилия, чтобы не допустить разрушения православного образования?
— Нам надо очень серьезно думать о том, как целенаправленно мобилизовать ресурсы Церкви на поддержание и развитие церковной школы. Если государство не будет этим заниматься, а мы как верующие сознаем важность сохранения православных гимназий, лицеев, то есть религиозно окрашенной школы, то это должно перестать быть делом отдельных энтузиастов, приходов, родителей, групп верующих. Это должно стать общецерковным делом. Я не очень уверен, что можно будет добиться успеха, но, по крайней мере, можно будет показать, что предпринимаемое сейчас в высших эшелонах власти находится вне правового поля, как Российской Федерации, так и европейского сообщества, о намерении в интеграцию которого так часто говорится в последнее время с высоких трибун. Мы сможем хотя бы заявить о своем стремлении сохранить это правовое поле, в то время как оно разрушается в разных сферах общественной жизни — от ущемления образования до лишения людей права на бесплатное медицинское обслуживание. У нас есть возможность объединить церковные средства и усилия, собрать находящихся вокруг Церкви значимых благотворителей. В этой ситуации надо думать не столько о строительстве новых храмов, сколько о поддержании религиозного образования — как среднего, так и высшего церковного, специального образования, я имею в виду семинарии, богословские институты и университеты, духовные академии, которые находятся в значительной мере на периферии церковной жизни, если судить по реальному статусу выпускников духовной школы.
— Какие тенденции в развитии высшей школы вызывают у вас тревогу и опасения?
— Очень опасный, на мой взгляд, шаг — это подключение нас к так называемому "Болонскому процессу". За красивыми словами о принятии единой системы стандартных дипломов, переходе к двухступенчатой системе высшего образования как базовой, развитии академической мобильности, контроле за качеством образования скрываются очень коварные вещи. По сути, идет разрушение складывавшейся многими десятилетиями системы высшего образования, предполагающее переход от присвоения привычной нам квалификации "специалист — кандидат наук — доктор наук" к совершенно ненужной и в значительной мере понижающей уровень высшего образования западноевропейской, отчасти американской системе "бакалавр — магистр — доктор". Полбеды, если бы это предлагалось как вариант, с тем чтобы университеты могли выбирать. Но ведь фактически выкручивают руки, заставляя переходить на новую систему, о чем говорит и ректор МГУ Виктор Антонович Садовничий.
Порождается огромное количество проблем: как мы теперь будем оценивать наших прежних кандидатов и докторов, чем будет отличаться новый магистр от кандидата? То, что новый диплом будет конвертируемым в тех или иных западных компаниях или учебных заведениях — очень сомнительный плюс. Развивается та же тенденция, что и со средней школой: создаются условия для узкого круга богатых и относящихся к слою высшего чиновничества. Ведь по сути дела для 90 процентов выпускников университетов и вузов конвертируемость их диплома в Германии или Мексике не имеет никакого значения. Но все делается ради этого одного сомнительного плюса. Остальные же люди приносятся в жертву, интересами которых как граждан России можно пренебречь.
Под этой же маркой конвертируемости дипломов очень резко меняются многие учебные программы. Вместо прежнего специалиста с пятилетним сроком обучения мы теперь будем иметь бакалавра, который обучается четыре года и даже не пишет диплом — это то, что мы прежде называли незаконченное высшее образование. В реальности эти изменения однозначно приведут к понижению уровня нашей высшей школы.
Источник: Церковный вестник
