""Le Monde": Почему Ирак не Украина"

В результате мобилизации всех сил кандидат демократической оппозиции Виктор Ющенко должен занять пост президента Украины. Новое демократическое государство зарождается у самого порога России. Этот плавный переход заставляет задаться таким простым и таким сложным вопросом: почему здесь все складывается более или менее удачно, а в других местах значительно хуже? Короче говоря, почему Ирак не Украина?

Чтобы попытаться на него ответить, избавимся от двух примитивных понятий, являющихся отражением друг друга. Первое из них – это представление вневременных универсалистов, для которых демократия представляет ценность в любом месте, независимо от обстоятельств. Второе принадлежит закоснелым культуралистам, для которых она эдакая аристократка, из 'избранных', если исходить из исторических и культурных критериев. Как же поставить проблему? Прежде всего, сделав различие между двумя основными величинами демократии, которые пытаются смешивать, в то время как различие между ними является основным. С одной стороны, это то, что можно назвать демократической процедурой, а с другой, демократической культурой.

Демократия как процедура включает систему правил, позволяющих демократическому режиму функционировать: свободные выборы, правовое государство, соблюдение прав человека. Эта 'формальная' величина одновременно является основополагающей и недостаточной. Основополагающей – так как без соблюдения этих процедур демократия окажется бессмысленной. Свободные выборы при отсутствии правового государства или соблюдения прав человека являют собой лишь очень несовершенную демократию.

Но демократия в основе своей требует медленного, постепенного, но глубокого внедрения демократической культуры, которая выражается в доверии народа к институциям, в использовании систематизированной практики в конфликтных ситуациях, в уважении чужого мнения. Поэтому, если эта первая величина может быть относительно легко установлена, благодаря, в частности, внешней поддержке, то вторая в большей степени зависит от местных условий и требует больше времени.

И здесь важную роль играет история. Если у общества имеются исторические и культурные традиции, к которым оно могло бы привязать свой новый опыт, такое внедрение было бы более быстрым. В противном случае, оно бы шло медленнее и ни к чему бы не привело. Однако история на этом не останавливается. Так как наиглавнейший источник легитимности демократии на Украине – это тот факт, что она строится, как всегда вопреки России. Это-то и подводит к тому основному факту, который объясняет, почему Ирак не Украина. В Ираке демократия идентифицируется, вольно или невольно, с оккупационной мощью, которая не делает ничего, чтобы таковой не выглядеть. Отсюда и противоречие между национальным фактором и фактором демократическим. Исключение составляет только Курдистан, где американская интервенция усиливает курдский национальный фактор.

Отсюда парадокс: нет никаких шансов установления демократии, если она привносится внешними силами, которые стремятся покончить с тиранией, ни сколько не заботясь о национальном факторе. Именно это и происходит в Ираке. Даже если подавляющее большинство иракцев сумело поддержать свержение американцами Саддама Хусейна, то же самое большинство воспринимает их как оккупантов. В результате, альтернативой саддамизму становится не демократия, а исламизм.

Как справиться с этой дилеммой, когда мусульманские общества, похоже, просто приговорены переходить от клановой или семейной диктатуры к диктатурам исламистским? Надо признать, что на этот опасный вопрос нет внятного ответа. Так как проблема демократии на исламской земле не может быть решена ни при помощи военного вторжения, ни при помощи возникновения просвещенной элиты, а только при помощи работы над собой, которая еще по-настоящему не начиналась, и к началу которой большинство политических элит в этих обществах вовсе не стремится.

Так как и здесь тоже имеется огромный парадокс. Демократизация посредством силы, наверно, наихудшее решение для мусульманского мира, измученного злопамятством. И в то же время это неразрывно связано с отсутствием демократической культуры. Практически не существует таких мусульманских обществ, которые были бы по-настоящему демократическими, как и не существует таких, которые были бы по-настоящему процветающими. Утверждать в таких условиях, что это не имеет ничего общего с исламом, было бы чистейшим заблуждением.

Конечно, вопрос 'исламской замкнутости' вызывает горячие споры даже у специалистов по исламу. Некоторые считают, что основная причина этой замкнутости состоит в неспособности мусульманского мировосприятия согласиться с тем, что малейшая область человеческого существования не связана с религией, не позволяя таким образом возникнуть индивидуальной рациональности, в частности, в политической, социальной и культурной сферах.

Стремление свергнуть верховенство религии над жизнью граждан шло всегда только извне и имело небезызвестный эффект, начиная с колониальных войн и кончая последними событиями в Ираке. Беспощадность оккупации приводит к еще более четкому осознанию собственной принадлежности к исламу. Стремление мусульман к единению родилось вместе с вторжением монголов в Багдад! Однако этот принцип неразрывности между 'церковью и государством' перелицован другими мастерами. По их мнению, отрыв произошел с момента наследования Пророку. Кому верить?

Как и любая другая религия, ислам не только мог бы, но и всегда сможет выбрать направление, отличное от того, что он собой представляет. Совсем не ислам 'как таковой', видимо, лежит в основе мусульманской замкнутости. Но эта гипотеза отодвигает на второй план главный вопрос. Если ислам смог и может стать открытым для несвойственных ему течений, почему реформистские интерпретации, способные вывести его на современный уровень, всегда были ограничены и систематически терпели поражение? И почему вместо того, чтобы утихнуть, эта реакция все ширится?

Все-таки есть в мусульманском мире тенденция, которая отвергает любую критику, связанную с осовремениванием ислама. Вторжение в Ирак, с этой точки зрения, является частью того кошмарного хитросплетения, в котором оказался регион. Чем больше его пинают извне, тем непреклонней он становится. Печальная констатация для тех в Вашингтоне, кто претендует на то, чтобы силой принудить историю к родам. А так же для того меньшинства в мусульманском мире, которое ищет узкую тропинку между жертвенностью, к которой невольно побуждает Америка, и полной замкнутостью, которая характерна почти для всех незаконных режимов.

Заки Лаиди (Zaki Laidi) – политолог из Центра международных исследований (CERI – Sciences-Po).