"Светлые образы на зимней дороге"

Так вышло, что в течение последних недель в Петербурге мне довелось быть всего-то пять часов, проездом из аэропорта на автовокзал, даже без заезда в свою квартиру – не успела бы. Поэтому вся новогодняя суета, посленовогодняя сонность, предрождественские и послерождественские празднования в любимом городе коснулись меня лишь слегка и в основном на расстоянии. "Желтая" газета (нормальные уже раскуплены, а свежие не выходили), услужливо подсовывающая мне бредни о рождественских гаданиях и приметах, а также псевдорелигиозные сусальные статейки. Светящиеся елки в темном городе да в витринах призывы покупать товары по рождественским скидкам – вот и все, что успела я заметить.

А потом ехала ночью по темной трассе. Всякий, кому случалось смотреть по нескольку часов в полудреме вперед, на темную зимнюю дорогу, знает: наступает момент, когда на этой дороге начинают мерещиться неясные силуэты – людей ли, призраков... Конных или пеших. Женских или мужских фигур. Там, где шли бои, и ты об этом знаешь, обязательно покажется солдат в гимнастерке. А в краях, известных по летописям и легендам, – то выйдет на дорогу монах, то красна девица в покрывале...

Поскольку я думала об оставшемся позади сияющем огнями Петербурге, то и картины, возникавшие то ли на дороге, то ли перед мысленным взором, были определенными. Вот вытирающий пот со лба финский извозчик-лихач – вейкка. Вейкки были популярны и в святочную неделю, и на Масленицу – народ любил покататься в их санях и с горок, и по льду Невы. Вот ряженые носятся по улицам и слободам. А еще перед этим ходят со звездой колядующие. Как известно, Петербург собрал людей отовсюду – и простой люд приносил сюда из своих деревень свои обычаи и ритуалы.

Потом из Достоевского – Мальчик у Христа на елке. И какие-то бедные дети из святочных рассказов Куприна, написанных им для заработка в газету, а теперь вошедших в собрания сочинений... (И женщина-самоубийца в блоковском стихотворении – "Были веселые морозные святки", стихотворение называется "Из газет".) Потом ничего не стало – ни святочных рассказов, ни хождений со звездой, ни финских извозчиков...

Рождество сквозь XX век

Потом как-то в 70-х мы собрались в квартире одного из друзей в ночь на 7 января, праздновали Рождество. Достали индейку и приготовили. Подожгли пунш. И гадали на старинной смешной гадательной книге. Это была старинная квартира на Петроградской, помнившая и прежний петербургский многонациональный уклад, и 17-й год, и ЧК, и реквизиции, и потом ужас 30-х, и блокаду... И время, когда даже елка была названа идеологически чуждой вещью, пережитком... Не говоря о Рождестве. Тогда, в 70-е, мы вряд ли могли думать, что еще при нашей жизни откроются старые храмы и будут строиться новые, что вернутся рождественские открытки с ангелочками и прочая милая, порой "мещанская", но по сути своей такая добрая атрибутика...

В Петербурге уже который год проходят приуроченные к светлому празднику выставки, где можно увидеть все прежнее, то, что мы мечтали вернуть в тот вечер в той квартире на Петроградской. Подобную выставку – "Киевские святки" (с открытками и старинными фотографиями, с подробными описаниями народных обычаев и церковных праздников с самых древних времен) – я как раз накануне посетила, как следует из самого названия, в городе – "матери городов русских". Придя на эту выставку буквально из эпицентра последних событий – с киевского Майдана. Пройдя мимо святой Софии, где седобородый настоящий бандурист (во время выборов он был в участковой комиссии секретарем от блока "Наша Украина") сказал мне: "Петербург... Ведь основной народ в Питере – по происхождению новгородские, псковские... Настоящая Русь, как мы – великий Киев, великий Новгород..." А мой путь как раз и лежал с берегов Днепра к озеру Ильмень... Через Петербург.

Искушение Новым годом

В Петербурге свое Рождество праздновали и католики с протестантами, и православные. Сейчас иногда создается впечатление, что, с одной стороны, у нас слепо копируют "ихний" уклад – с беготней по распродажам и поиском скидок, с открыточками и сувенирчиками, а так – что Новый год, что Старый-Новый, что Рождество одно, что другое... С другой – нужно уже и в церковь забежать, а потом похвастаться, и попоститься накануне – хотя Новый год грубо искушает, и в отношении большинства искушение удается. А бывает, и не удается – но тогда подходит ехидная поговорочка, сложенная народом в те времена, когда он, народ этот, как считается, был весь истово православным: "Кума постилась, чуть с жизнью не простилась..."

"Наше" и "ихнее"... Народные календарные обряды у славянских и финно-угорских народов что на западе, что на востоке, что на юге или севере при многих различиях имели и формальное сходство, и сходный смысл. Например, непременные 12 постных блюд, подаваемых в рождественский сочельник, есть и у поляков, и в ряде северных русских регионов. У поляков обязательный карп, чешую которого и сейчас высушивают и весь год носят в мешочке – считается, что деньги будут водиться. На русском Севере же – не карп, а огненная рыба лосось (вспомним тут и "Калевалу"). Грибные блюда, каши, взвары. "Сочиво и взвар – вот и все, что я уже помню. Двенадцать блюд в голодные годы не всегда получалось. Одно блюдо – хлеб, другое – соль... А сухие грибы – так они круглый год у нас были", – говорит Валентина, жительница ильменского Поозерья. Она успела застать, родившись уже после войны, такое явление, как супрядки (о них – чуть попозже). Но к вопросу о еде – строго-настрого ничего в сочельник не ели до первой звезды. Правда, первая звезда считалась в 6 часов вечера.

На днях знакомая медсестра рассказывала товарке: "Моя мать – ей 83 года – всегда постилась. В церковь сходила и только потом к столу села. А я не вынесла – как наготовила, так и накинулась".

Возвращение сохраненных сокровищ

На Львовщине почти до конца ХХ века сохранялись "вертепы" – народные мистерии, посвященные рождению Христа. А в Карелии, в Архангельской области также почти до конца века записывались если не целиком, то фрагментами, сохранившимися в памяти, колядные песни и духовные стихи.

Петербург сейчас – сокровищница. Фольклористы, музыковеды, этнографы выезжали отсюда в самые различные места бывшего СССР и России, по крупицам собирали оставшееся от прежних веков. То, что имеет непосредственное отношение к понятиям духовности и культуры, – неважно, идет ли речь о старинном стихе религиозного содержания или веселой праздничной песне, озорной игре.

Сейчас сколько угодно всякого "а-ля рюсса", который раздражает безвкусицей. Но вместе с тем начался обратный путь сокровищ – энтузиасты создают студии, обучают детей и взрослых, рассказывают о жизни предков. И как часто в разъездах приходится видеть – ребята, школьники воодушевленно поют старинные тексты на старинную музыку, демонстрируют старинные орнаменты на сделанных самостоятельно нарядах, навыки древних ремесел, а их родители, и даже бабушки с дедушками, знакомятся со своим народным, национальным от юного поколения. В свое время связь времен была разорвана, целые поколения родства не помнили – "мой адрес – Советский Союз". Какие тут 12 блюд, какие колядки.

"Приходила Коляда накануне Рождества"

В "атеистическом" детстве, проведенном в Белоруссии, я недоумевала. Читала про Коляду – с песнями, мешками подарков и т. д. А у нас время Коляды было головной болью для всего населения и единственного милиционера. Ночью хлопцы-старшеклассники, выпив самогону, обходили деревню и устраивали всякие пакости – то завяжут двери так, что утром не выйти, то приволокут во двор здоровенную веялку и загородят проход, то устроят на всю ночь дикие звуки с помощью веревки и картофелины – и дом не уснет от стука и скрежета. Больше всего не везло нашему противному военруку – ежегодно у него снимали ворота и топили в пруду (это ж силушка была нужна какая, чтобы дотащить ворота до этого дальнего пруда...).

Недоумение развеялось, когда я узнала об обычаях того же Приильменья. Там святочные дни делились на "святые" и "страшные". После нескольких дней молитвенного (и неподдельного) благочестия люди начинали играть в своего рода кошки-мышки с многочисленной нечистой силой, которая именно сейчас, по календарю, начинает разгуливать по свету до самого Крещения. Была народная магическая тактика борьбы и защиты (героиня блоковского стихотворения погибла как раз в эти "страшные" дни, не сумев защититься). Собирались супрядки – девушки и женщины сходились в одну избу прясть (Валентина застала время, когда уже не пряли, а просто собирались), там же появлялись и парни. Постепенно начиналось озорство, недозволенное в прочие дни: "рядиться начинали, порой даже в попов, в чертей, в мертвецов. А бывало, и девка-оторва догола разденется, сажей намажется, а грудь свеклой выкрасит. Имена меняли, лица закрывали. Еще в вывороченные тулупы одевались – медведей изображать. Это так смеялись над смертью, над страхом. Но девка эта и раздеться может, и хватать ее будут, но больше – ни-ни. Тут строго было. С другой стороны, нужно ж было людям хоть пару раз в год тормоза ослабить, разрядиться. Как и на Ивана Купалу. Да и невест именно в это время начинали подбирать".

В "страшные" дни были и пресловутые гадания – та же рискованная игра с темными силами. А потом супрядки кончались, а горячая кровь парней искала выхода – и начинались "безобразия, хулиганство". Я спросила у Валентины: "Скажите, а что дольше всего сохранилось из обычаев? Колядования с хвалением Христа? Или "хулиганство"? – "Хулиганство. Так и сейчас: коней нет – машины, мотоциклы угоняют".

...Чистые голоса, абсолютная точность и красота исполнения. Небольшой женский хор (белые блузки, длинные темные юбки) поет про знаменитую Коляду, которая пришла "накануне Рождества", про Богородицу, которая качает младенца, про то, как явились миру "Иисус, а второй – святой Василий, а третий – Иоанн Креститель" (этот текст есть на всех восточнославянских языках). На темной ночной дороге, ведущей к Петербургу, мне будут слышаться эти чистые голоса и видеться образы светлые...

Двенадцать дней после Рождества Христова называют Святками, то есть святыми днями. В первые три века христианства, когда гонения мешали свободе богослужения, в некоторых восточных Церквах праздники Рождества и Крещения соединялись под общим названием Богоявления. Когда же они были разделены, празднование распространилось на все дни, промежуточные от 25 декабря до 6 января (ст. ст.). В эти дни нет поста (даже по средам и пятницам), запрещены земные поклоны и не совершается венчание. Однако на эти освященные Церковью дни наложились некоторые языческие обычаи – гадания, игрища с переодеванием, народные гулянья. Церковь их не одобряла, как и широко распространенное поверье, что все грехи, совершенные в дни Святок, автоматически прощаются. Святки заканчиваются 18 января (н. ст.). На следующий день верующие строгим постом готовятся к празднику Богоявления – Крещения Господня.

11.01.2005