Юрий Малецкий: "Немцам не хватает мистики…"

Юрий Иосифович Малецкий родился в 1952 году в Куйбышеве, где окончил филологический факультет местного университета. Как прозаик дебютировал в журнале "Континент" в 1986 году повестью "На очереди" (под псевдонимом Юрий Лапидус). Печатался в "Знамени", "Новом мире", "Согласии", "Вестнике Европы" и других изданиях. В "Континенте" опубликовал романы "Убежище" (1994), "Любью" (1996; шорт-лист Букеровской премии), "Проза поэта" (1999), "Физиология духа" (2002). Автор книг прозы: "Убежище. Роман, повести и рассказы" (1997); "Привет из Калифорнии. Роман, повести, рассказ" (2001). Лауреат премии журнала "Золотой век" (1995).

Недолгое время заведовал отделом прозы в журнале "Новый мир" (1995), затем был главным редактором журнала "Грани" (1996).

С 1996 года живет в г. Аугсбург в Германии. Прихожанин Русской Православной Церкви Зарубежом.

– Как Вы считаете, какое место занимает религия в современной культуре?

Немецкая ситуация мне более знакома, чем российская. А что касается Америки, слова Джорджа Буша о том, что он два часа молился перед тем, как бомбить Ирак, являются некоторым показателем религиозной ситуации в Америке. Если считать бомбежку частью культуры. Так, скажем, Сальвадор Дали после взрыва в Хиросиме сказал, что это – настоящий сюрреализм, а он по сравнению с этим – просто мелочь.

В Германии даже на уроках католической религии занимаются вопросами следующего характера: как вы относитесь к инвалидам, к СПИДу, к безопасному сексу? Я не спорю, что, в конце концов, всё имеет отношение к религии. Но в данном случае почему-то именно эти вопросы оказываются первыми на уроках католической религии. Я ужасно удивился, когда на уроке классу задали какой-то вопрос из Евангелия, и мой сын был единственным человеком, который знал текст, и которому удалось его как-то прокомментировать. Остальные просто открыли рты и, подойдя к нему, сказали: "Ну, ты русский зубрила! Откуда ты вообще это знаешь? У нас католическая религия, а ты ортодокс". На что он ответил: "Это – Евангелие, оно для всех христиан едино". Но Евангелие не читали не только абсолютное большинство учеников 11-го класса гимназии, но и учительница, которая преподает Закон Божий. Она говорит странные вещи: к примеру, что у Христа были жены. То есть она так понимает, что жены-мироносицы – это жены Христовы. Иначе говоря, ситуация просто плачевная. И это при том, что речь идет, пожалуй, о самой католической германской земле – о баварской Швабии, то есть о наиболее консервативном регионе. Люди в возрасте пятидесяти лет и пожилые люди держат Великий пост перед Пасхой. С другой стороны, для них религия – это просто повод повеселиться две недели перед Рождеством и т.д.

– Если ли у Церкви шансы снова завоевать массы людей?

– Здесь мне, к сожалению, приходится сослаться на представление о том, что Россия – не Европа. Я сам никогда так не думал, но в данном случае, возможно, это справедливо. Может быть, в России Церковь и завоевывает массы. Другой вопрос: худшим образом или лучшим? Не хотелось бы, чтобы безбожие сменил православный фундаментализм. Хотелось бы просвещенных учителей Закона Божия.

Что же касается Европы, то здесь завоевание масс пойдет, скорее, по линии поддакивания массам, то есть это завоевание за счет всяческих уступок – на том уровне, на котором религия будет редуцирована почти к нулю. Это вопрос цивилизации, выросшей на основе христианства, вопрос разного рода развлечений и проч.

– Согласны ли Вы с распространенным мнением, что вера и религиозные переживания – это сугубо интимное дело каждого человека? И какова же тогда общественная роль религии?

– Если говорить о Германии, то ситуация там сложилась довольно интересная, поскольку страна разделена пополам: на католиков и протестантов. Я бы сказал, что лютеранство имеет бОльшие шансы завладеть массами людей потому, что оно изначально было проповедью домашней мистики, и это очень хорошо легло на душу немцев. И в протестантских церквах гораздо больше людей, чем в католических. Католичество в Германии (как, впрочем, и Православие) – это храмовая религия. За пределами храма не обеспечивается никакого общежития, никакой совместной жизни прихода. Что касается интимности религиозных переживаний, то в евангелизме она действительно присутствует. Эта часть немцев, пожалуй, имеет наибольшие шансы на религиозное выживание, поскольку они остаются христианами, руководствуясь в собственной жизни представлениями о христианстве, пусть и во многом упрощенными.

– В какой форме, по Вашему мнению, можно и нужно преподавать знания о религии в общеобразовательной школе?

– Сейчас в Европе – особенно, в Германии и во Франции – идет оживленная полемика по поводу экспансии ислама. С одной стороны, во Франции на данный момент около 60 % школьников – это арабы, поскольку в арабских семьях рождается по три, четыре, пять детей, тогда как нормальная европейская семья имеет одного ребенка. С другой стороны, в Германии сейчас проживает три миллиона турок, которые тоже умножаются.

Дискуссии о том, можно ли носить платок в школе девушкам, исповедующим ислам, во Франции положил конец Жак Ширак, который считает подобные уступки невозможными. В Германии такой запрет распространяется только на учителей: ученицы могут носить платки, а учительницы – нет.

Надо сказать, что немцам в целом не хватает мистики. Они не находят ее ни в католической, ни в протестантской церкви, и поэтому сейчас все больше немцев можно встретить в православных церквах – греческой, русской, румынской, в хасидской синагоге, а также в мечети.

В этой связи возникает вопрос: если бы религиозное воспитание в школах и возымело бы действие, то на каком уровне и в лоне какой религии? В современной немецкой школе Закон Божий преподают наравне с физкультурой, занятиями по труду, причем это могут делать одни и те же преподаватели. В школе никто не говорит о смысле. Если бы туда пришли образованные, эрудированные и вдохновенные религиозные люди, то подобное воспитание было бы более продуктивно. Но таковых почти нет, их очень мало, а если есть, то они находятся, конечно, не на уровне школы.

– Как Вы относитесь к тому, что политики публично демонстрируют свою религиозность?

– Я могу привести такой пример. Видного итальянского политика, занимавшего в ОБСЕ достаточно высокие посты, спросили: "Как вы относитесь к гомосексуалистам?". На что он ответил: "Как общественный деятель я буду, безусловно, способствовать тому, чтобы по отношению к лицам этой ориентации не было никакой дискриминации. Но как добрый католик я, конечно, считаю, что это грех". После этого высказывание во всех СМИ его объявили фашистом и сместили со всех постов. К сожалению, все, что сейчас происходит, есть постепенное замещение ценностей христианской цивилизации некими так называемыми "общечеловеческими ценностями". Это нулевая позиция. И если христианство уступит свои позиции, то его место займет другая религия.

– Каково место священника в наше время?

– Единственное место, где я вижу священника, – это телевидение. Каждую неделю вечером в субботу идет пятиминутное слово пастора – на воскресенье.

– А каково место атеистов?

– Атеисты не присутствуют как лица, проповедующие атеизм. Но для этого и нет надобности. У меня есть знакомый – русский немец, который работал несколько лет профессором в Вене, а потом издателем в Мюнхене. Он говорит, что немецкий интеллектуал должен быть (а) атеистом, (б) левым социалистическим интеллигентом и (в) интернационалистом. Эта позиция сохраняется как императив на протяжении уже тридцати лет. Это уровень европейской университетской интеллигенции.

– Можно ли говорить о религиозном терроризме?

– На сегодняшний день всё свидетельствует о том, что религиозный экстремизм и терроризм – есть. И именно в одной из религий мира – в исламе. Дело, конечно, не в исламе как таковом, который не проповедует такого рода "нравственные ценности", дело в его экстремистских изводах. Потому что в данном случае непосредственное ожидание рая именно в тот момент, когда ты взрываешь себя и других, заодно спасая их души и вводя их в рай, трактуется не как самоубийство, но как гибель за други своя. Это происходит потому, что нет централизованного мусульманства, нет идеи личности в исламе – есть только немедленное спасение.

– Влияют ли религиозные убеждения на творчество и профессиональную деятельность вообще?

– Как говорил Довлатов, есть мировоззрение и миросозерцание. Когда его спрашивали, в чем разница, он отвечал: представьте себе разницу между тем, что вы штатный сотрудник радио "Свобода" и внештатный. Я бы сказал, что миросозерцание важнее, чем мировоззрение. То есть религия должна проникать в душу человека и выражаться опосредованно в том, что человек делает. Если этого не происходит, то человек может сломаться от насилия религии над ним самим.