Наука и богословие: на пути к взаимопониманию

На фото: директор ИФРАН академик В. С. Степин и митрополит Филарет

22 февраля в Институте философии РАН состоялся очередной семинар, организованный Институтом совместно с Синодальной Богословской комиссией Русской Православной Церкви. Семинар был посвящен взаимоотношениям богословия и современной науки. С основными докладами на семинаре выступили директор ИФРАН академик РАН В. С. Степин ("Наука и религия в культуре техногенной цивилизации") и председатель Синодальной Богословской комиссии митрополит Минский и Слуцкий Филарет, патриарший Экзарх всея Беларуси ("Наука и богословие: на пути к взаимопониманию").

Сообщения также сделали священник Владимир Шмалий, секретарь Богословской комиссии и проректор Московской духовной академии, и В. К. Шохин, главный научный сотрудник ИФРАН и заведующий кафедрой метафизики и сравнительной теологии Государственного университета гуманитарных наук.

В семинаре приняли участие академики РАН А. А. Гусейнов, Д. С. Львов, Г. В. Осипов, академик РАО В. А. Лекторский, член-корреспондент РАН П. П. Гайденко, а также представители МГУ, РАГС, Московской и Минской духовных академий, Российского православного института, Свято-Тихоновского гуманитарного университета, ЦНЦ "Православная энциклопедия", Издательского Совета РПЦ, Центра библейско-патрологических исследований Отдела по делам молодежи РПЦ, Библейско-Богословского института, Свято-Филаретовского института.

Ниже публикуется доклад митрополита Минского и Слуцкого Филарета.

---

Тема нашего семинара – "Наука и богословие: от конфронтации к диалогу?". В самой формулировке темы уже присутствует определенное утверждение. Но мы пока поставили его под вопрос. Мы, скорее, находимся в ожидании, что современная наука и современное богословие от противостояния перейдут к диалогу. Насколько справедливо такое ожидание – это мы и должны постараться выяснить.

Сегодня не остается сомнений в том, что и наше общество, и мир в целом стремительно меняются. Но перемены происходят не только в силу технического прогресса или социально-политических преобразований. Меняются представления о мире и человеке, то есть сама культура претерпевает изменения. Это касается и отношения к религии. Религия не только не умерла, как ей предсказывали совсем недавно, но оказалась востребованной в современном обществе и переживает ныне свое возрождение.

Религия – это многоразличная реальность. Она проявляется в разных формах. Кроме того, религиозное сознание имеет разные уровни: от веры простого прихожанина – до высокого мистического созерцания, от принятия основных истин христианства – до сложных и подробно разработанных богословских систем. Сегодня возрождается не только массовая, народная вера, но и богословское умозрение, богословская мысль. Появилось новое поколение богословов, которые получили образование и сформировались уже после снятия запретов на свободное развитие религиозной жизни. Мы не только осваиваем наследие прошлого, но и работаем над тем, чтобы дать богословские ответы на актуальные вопросы современности. Таким образом, богословие как форма духовно-интеллектуальной деятельности снова возвращается в нашу культуру после долгого отсутствия. В этой ситуации по-новому актуальным становится вопрос о соотношении богословия и науки.

Следует отметить, что тема нашего семинара весьма сложна и требует достаточного знания и мира науки, и мира богословия. Остановлюсь лишь на некоторых ее аспектах с позиции богословия.

В истории взаимоотношений религии и науки было несколько этапов. В Средние века наука понималась совсем не так, как в Новое время. Тогда предлагалась теория "двойственной истины". Это значит, что познавательные усилия естественного разума признавались столь же законными, как и религиозное познание согласно словам апостола Павла: "Верою познаём, что веки устроены словом Божиим" (Евр 11:3). Позднее творцы новоевропейского естествознания сформулировали иной научный подход – автономный по отношению к религии и богословскому познанию. Известная фраза Лапласа: "Я не нуждаюсь в гипотезе Бога", – в данном случае очень показательна. Здесь не говорится об отвержении Бога. Ученый может верить в Бога, но его научное мышление осуществляется в иной, особой области человеческой деятельности.

Такая позиция сохраняется в науке до сего дня. И сама по себе она не враждебна религиозной вере. Но в определенный исторический период ее омрачила другая позиция, которая была отождествлена с научной. Имею в виду сциентизм, то есть исповедание не столько самодостаточности науки, сколько единственной подлинности того знания, которое добывается посредством процедуры научного исследования.

Процитирую современного философа: "Основатели науки Нового времени лично были религиозными людьми. Однако… тот тип научного мышления, который они сформировали, предполагает такое отношение к миру, которое принципиально отлично от религиозного отношения. Поэтому неудивительно, что развитие современной науки с необходимостью привело к появлению идеологии сциентизма с его резко негативным отношением ко всем без исключения вне-научным формам мышления". (В. А. Лекторский. Научное и вне-научное мышление: скользящая граница // Эпистемология классическая и неклассическая. М.: 2001. С. 42.)

В европейской культуре конца XIX – первой половины XX века именно сциентизм как всеобъемлющее мировоззрение претендовал на то, чтобы заместить собою религию. Он объяснял и происхождение мира, и сущность человека, и устройство общества, и пути развития цивилизации. Так наука мифологизировалась и сама превращалась в религию, точнее в квазирелигию. В таком случае она становится явным врагом религии как таковой. С позицией сциентизма богословие согласиться не может.

Но нечто подобное, к сожалению, можно обнаружить и в религиозном сознании. Сегодня мы порой встречаемся с такой религиозной точкой зрения, в соответствии с которой современной науке отказывают в каком бы то ни было знании, если таковое не согласуется с определенными религиозными представлениями. Но это крайняя точка зрения, и ее не следует отождествлять с богословием вообще.

Вместе с тем в XX веке в науку, которая прежде была подчеркнуто холодной, отчужденной и ограничивалась логикой теоретического мышления и эксперимента, вернулся "человеческий фактор" и даже иррациональность. В науку пришли такие понятия, как наблюдатель, неопределенность, свобода, хаос… Наука пережила трансформацию. Здесь уместно упомянуть анализ академика В. С. Степина, который различает классическую, неклассическую и постнеклассическую науку.

С другой стороны в общественном сознании возникло понимание или опасение того, что научные исследования в их практическом применении порой приводят к негативным последствиям для бытия человека, общества и самой природы.

И в то же самое время религия, по инерции, продолжала восприниматься "научным сознанием" как сфера иллюзий, как психологический опыт, который невозможно проверить научными средствами, то есть который нельзя признать "объективным", или всеобщим.

Надо признать, что вражда науки и богословия в значительной степени была основана на властных амбициях. Да, были периоды безраздельного господства богословия над свободным научным исследованием. Но были и другие периоды, когда наука захватила командные высоты и стремилась дискредитировать богословие. И если сначала говорили об опасности науки для веры, то позднее стали говорить об опасности религии для науки и знания вообще. Хотелось бы думать, что сегодня мы ушли от такой постановки вопроса. О репрессивной роли богословия в культуре давно уже нет речи. Но и наука постепенно утрачивает свое былое всеопределяющее влияние. Таким образом, и у богословия и у науки есть как опыт власти, так и опыт ее утраты.

На мой взгляд, мы не должны сводить нашу сегодняшнюю дискуссию к обсуждению вопроса о власти – религии или науки – в обществе, в общественном сознании. (Хотя вопрос об общественном статусе и влиянии религии и науки, безусловно, тесно связан с тем, как они сами понимают свое место в культуре.) Наша задача в том, чтобы обозначить свои позиции и по возможности определить перспективы взаимных отношений, а, может быть, и взаимодействия науки и богословия. Осознание и выполнение такой задачи важно по существу. Это важно и для общества, поскольку и наука, и религия сегодня являются значимыми составляющими нашей культуры.

Чтобы выполнить эту задачу, прежде всего мы должны достичь понимания того, что такое богословие.

Недавно ушедший от нас академик Лев Николаевич Митрохин говорил о религии как о "науке жизни". Но это не совсем точное определение. Действительно, богословская наука – это в некотором смысле "наука жизни" – жизни человека перед Лицом Живого Бога. Но в данном случае богословие как церковная наука – это не только так называемый жизненный опыт, обыденный или возвышенно-духовный, это обязательно также и понимание этого опыта. А понимание требует процедур анализа и синтеза, то есть строгого размышления, имеющего свою методологию.

Что делает богословие? Упорядочивает данные религиозного опыта в соответствии с тем заданием, которое дает Бог в заповеди о Богопознании. Какими средствами? Средствами разума, логики, последовательного рассуждения. Конечно, богословие теоретически исходит из догматов веры, данных в Откровении, в Священном Писании и в Предании Церкви. Но богословие ничего не стоит, если оно не является выражением духовного опыта. Подлинно православное богословие – это "экспериментальное", точнее опытное, богословие. Только "экспериментом" здесь является не научный опыт, а опыт личностный, то есть единичный и в принципе неповторимый средствами научного исследования. Надо прямо сказать: две методологии – научная и религиозная – относятся к разным сферам опыта и мышления человека.

Церковь не выступает против современного научного знания – скорее напротив. Если Церковь иногда "запаздывала" с признанием результатов научной работы, то это происходило скорее в силу присущего ей естественного консерватизма и заботы о неконфликтном развитии общества и культуры. Но сегодня этот консерватизм – как это ни парадоксально – работает на утверждение неопровержимых достижений науки. И это понятно. Церковь не меньше науки заинтересована в ограничении влияния различных псевдо-научных и псевдобогословских учений и практик, вроде оккультизма, магии, культа многообразных суеверий и тому подобного. Здесь наука и богословие являются союзниками, потому что богословие не в меньшей степени, чем наука, основано на человеческой рациональности.

Нам нужно прийти к согласию в том, что познание бывает не только научным в современном смысле. Однако "ненаучное" знание – это не обязательно псевдонаучное знание. Религию в познавательном отношении следует отнести к области вненаучного знания. К этой же области относятся искусство, литература и просто жизненный опыт. Это тоже знание, то есть то, что нельзя свести лишь к частным психологическим переживаниям индивида, то, что имеет межчеловеческое, общественное, а значит и "объективное" значение. Раньше такое знание называли мудростью.

Наука и религия в лице богословия – это два разных способа отношения к реальности, два пути ее познания и освоения. Можно сказать и по-другому: это два разных языка, два языковых мира. Синтез здесь невозможен. Задача в другом: правильно сопоставить эти две сферы человеческой интеллектуальной и духовной деятельности и достичь взаимопонимания между людьми науки и богословами.

Нам нужно учиться понимать другой язык. Только так мы сможем войти в мир иных смыслов, разобраться в такой логике, которая нам, может быть, непривычна. Здесь могут помочь те люди, которые владеют обоими языками. Например, среди верующих есть ученые, которые стараются выполнять роль посредников между религией и наукой (уместно вспомнить подобную миссию ныне покойного академика Бориса Раушенбаха). Если наука и богословие пойдут путем взаимного ограничения своих интеллектуальных притязаний, тогда, возможно, они достигнут не только взаимопонимания. Они смогут взаимно дополнять друг друга в нашей культуре.

Снова приведу мнение философа: "Научное мышление – один из способов познания реальности, существующий наряду с другими и в принципе не могущий вытеснить эти другие. Но разные способы мышления не просто сосуществуют, а взаимодействуют друг с другом, ведут постоянный диалог (включающий и взаимную критику) и меняются в результате этого диалога. Поэтому сама граница между научными и вне-научными формами мышления является гибкой, скользящей, исторически изменчивой. Наше представление о науке и научности исторически условно, оно меняется и будет меняться (хотя в каждый данный момент и в определенной дисциплине оно более или менее определено). В современной ситуации, в условиях трансформации технологической цивилизации весьма плодотворным является взаимодействие с другими познавательными традициями. Особенно значимым такое взаимодействие представляется для наук о человеке". (В. А. Лекторский. Там же. С. 51.)

Специфика взаимоотношений науки и богословия, научного и религиозного знания заключается в том, что их сферы одновременно и различны, и накладываются друг на друга. Существуют темы, которые равно значимы и для науки, и для богословия. Например, происхождение природного мира, антропологическая проблематика, сохранение целостности творения. В тех областях, где наука и богословие встречаются, желательно не только взаимопонимание, но и взаимодействие. Ведь сегодня наука, судя по всему, делает поворот: от жесткого отношение к природе как к мертвому "объекту" исследования и технического воздействия – к пониманию природы как соразмерной человеку живой целостности. А богословие всегда сохраняет это понимание космоса, к которому нельзя относиться просто прагматически, но обязательно – с благоговением, как к дару Божию и потому святыне.

Богословие может также опосредованно взаимодействовать с современной наукой в вопросах ее философских оснований. Ведь богословие и философия – родственники. В отличие от науки, философия обращается к фундаментальному вопросу о Бытии как таковом. Соответственно, философия видит в человеке того, кто не просто живет в природном и социальном мире, но приобщен к бытию и укоренен в нем. Богословие тоже в свою очередь говорит о бытии, источником которого является Бог, сотворивший мир и человека.

В заключение резюмирую сказанное:

• наука и богословие не являются антагонистами, если они ясно осознают сферу своей компетенции;

• религиозное познание относится к области вненаучного знания;

• как и у науки, у богословского знания – свой язык, который нужно изучать, чтобы понять, что говорит богословие;

• у науки и богословия есть общие темы, которые нужно рассматривать в диалоге.

И, наконец, мы призваны достичь взаимопонимания и, возможно, сотрудничества на основе общей обеспокоенности судьбой человека, природы и культуры.

Митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх всея Беларуси, Председатель Синодальной Богословской комиссии Русской Православной Церкви