"Параллельное правительство", ставшее непременным атрибутом секуляризированных западных демократий и их восточных клонов, обязано своей легитимностью связи с очень древней религиозно-мифологической традицией.
Своими истоками эта традиция восходит к так называемым близнечным мифам о чудесных существах, представляемых в виде близнецов или двойников и выступающих в роли родоначальников племени (государства) либо культурных героев. Обычно с подобными мифами ассоциируются представления о таящейся в двойничестве опасной, страшной силе и его сакральном происхождении. Архаичные формы близнечных мифов сохранились и трансформировались в христианстве с его теологическими гипотезами о тайном братстве Иисуса и Сатаны как двух эманации, излучений (светлого, горячего и темного, холодного) сущности Бога или в проходящей через Евангелия подспудной мысли о провиденциальном побратимстве Иисуса и Иоанна Крестителя. Дуализм был присущ и средневековой (католической) концепции власти: его конкретной реализацией была проходящая красной нитью сквозь средние века борьба за преобладание между Римским Папой и императором Священной Римской империи германского народа.
В эпоху Модерна замечательную мирскую вариацию на тему сакрального близнечного мифа предложил в работе "Так говорил Заратустра" Фридрих Ницше, угадавший самую суть избирательного сродства между официальным и "теневым" правительствами в притче о Страннике и его Тени. Тень обращается к Страннику: "За тобой, о Заратустра, я следовал и преследовал тебя дольше всего, и если я и прятался от тебя, все-таки был твоей верной тенью: где ты только садился, садился и я <...> С тобой обошел я самые далекие, самые холодные миры, как призрак, которому нравится бегать зимою по крышам и по снегу <...> Вместе с тобою разучился я вере в слова, ценности и великие имена. Когда черт меняет кожу? Не отпадает ли тогда также и имя его? Ибо имя есть только кожа. И сам черт, быть может, – только кожа". Перефразируя Ницше, можно сказать, что в устоявшейся демократии "теневое правительство" сбрасывает свою оппозиционную кожу (оно оппонирует не власти как таковой, а официальному правительству и выступает при этом, как в Великобритании, в качестве "оппозиции Ее Величества королевы") и вместе с ней – свое прежнее имя.
Применительно к эпохе Постмодерна о неизбежном возвращении к близнечному архетипу размышлял французский философ и критик современной культуры капитализма Жан Бодрийяр в книге "Символический обмен и смерть": "Может показаться, что историческое развитие капитала ведет его от открытой конкуренции к олигополии, а затем к монополии, что развитие демократии ведет от многопартийности к двухпартийной, а затем к однопартийной системе. Ничего подобного: олигополия, или нынешняя дуополия, возникает в результате тактического раздвоения монополии. Во всех областях дуополия является высшей стадией монополии. Рыночную монополию разрушает не политическая воля (государственное вмешательство, антитрестовские законы и т.д.) – просто всякая унитарная система, если она хочет выжить, должна обрести бинарную регуляцию". По Бодрийяру, это ничего не меняет в монополии: напротив, власть абсолютна лишь постольку, поскольку умеет преломляться в эквивалентных вариантах, если для своего удвоения она умеет раздваиваться. Так происходит во всем – от стиральных порошков до мирного сосуществования. Чтобы держать мир под контролем, полагает философ, нужны две сверхдержавы – единственная империя рухнула бы сама собой. И равновесие страха просто позволяет создать регулярную оппозицию – стратегия является вовсе не ядерной, а структурной. В свете данной трезвой констатации становится более прозрачным факт подачи 17 ноября 2004 г. президентом РФ Путиным заявки на возвращение России в категорию сверхдержав в связи с обзаведением ею новыми видами ядерного оружия, которыми вроде бы не располагают другие ядерные страны, включая США.
* * *
Существование института "теневого правительства" стало возможным и необходимым в рамках особой государственно-политической конструкции западных обществ. Его необходимыми предпосылками являются наличие развитого гражданского общества, парламентарная система и многопартийность, как правило, сведенная к фактической двухпартийности. При этом формирование "теневого кабинета" является главной функцией проигравшей выборы, но представленной в парламенте солидной фракцией партии, которая с этого момента переходит в оппозицию победителю, который создает правительство парламентского большинства. По крупному счету, этот механизм является гарантией альтернативности в развитии демократических государств: миссией оппозиционной партии является выдвижение конструктивных альтернатив правительственному курсу; в противном случае она становится архитектурным излишеством в здании демократии. Данному критерию, строго говоря, пока не отвечает ни одна из российских партий, представленных в Думе, которые причисляют себя к оппозиции. Причиной этого казуса является прежде всего отсутствие политической субъектности у подавляющего большинства функционирующих в России партий: они не являются ни центрами формирования новой политической воли, ни точками роста исторического действия. Им совершенно несвойствен неотъемлемый от партии, которая должна стать для нации катализатором ее исторического выбора, сверхличный духовный подъем, будь то религиозного, мифологического или культурного свойства.
Именно этот подъем, без которого не бывает субъекта истории, гениально разглядел за "Государем" Макиавелли великий итальянский марксист Антонио Грамши в своих "Тюремных тетрадях": "Государь" Макиавелли мог бы рассматриваться как историческая иллюстрация сорелевского "мифа", то есть как политическая идеология, выступающая не как пресная утопия, не как доктринерские рассуждения, но как порождение конкретной фантазии, воздействующей на разъединенный и распыленный народ, с тем, чтобы всколыхнуть его и организовать в нем коллективную волю". Согласно Грамши, современный государь, государь-миф не может быть реальным лицом, конкретной личностью; он может быть только организмом, элементом сложного общества, в котором уже начала складываться коллективная воля, добившаяся признания и отчасти уже проявившая себя в действии. Организм этот уже дан историческим развитием, и он есть политическая партия, стремящаяся к тому, чтобы обрести универсальность, из части (термин "партия" восходит к латинскому pars – часть, доля) стать целым. Грамши толкует здесь именно об оппозиционной – левой – партии, готовой взять власть и повести за собой нацию.
Грамши очерчивает и ту нишу в государственно-политическом устройстве, которую должна отвоевать для себя оппозиционная партия: этой нишей является гражданское общество, в каковом партия должна добиваться своей мировоззренческо-идеологическои и нравственно-культурной гегемонии: "Если государство представляет собой принудительную силу, обеспечивающую соблюдение юридических установлений страны, то партии олицетворяют спонтанную поддержку определенной элитой этих установлений, рассматриваемых как образец норм коллективного общежития, в духе которых должна быть воспитана вся масса населения. С этой точки зрения, партии можно рассматривать как школы государственной жизни". Под этим углом зрения "теневое правительство", которое составляет оппозиционная партия, – это органическая часть цельного альтернативного политического и социокультурного проекта: "Современный Государь, развиваясь, опрокидывает всю систему нравственных и интеллектуальных отношений, поскольку его развитие означает, что каждое действие начинает рассматриваться как полезное или вредное, как доброе или злое только в зависимости от того, как оно соотносится с Государем, служит ли оно упрочению его власти (гегемонии. – С.З.) или оказывает ей сопротивление. Государь занимает в сознании место божества или категорического императива".
Приходится признать, однако, что подобное партийно-политическое манихейство, подобное мессианское самоотождествление оппозиционной партии уже во многом принадлежит прошлому. Государство эпохи постмодерна научилось канализировать протест, использовать оппозицию как эффективный инструмент своей отладки и регулирования. Михаилом Лифшицем, неординарным советским философом-марксистом, для объяснения этой пикантной ситуации была предложена теория "мнимого протеста", которая неожиданным образом воскресла во французском постмодернизме, коим под знаменатель мнимого протеста были подведены марксизм и классовая борьба. Известный французский философ Жан-Франсуа Лиотар отмечал в книге "Состояние постмодерн": "Марксизмом руководит другая модель общества (и иное понимание функции знания, которое может быть в нем произведено и получено). В основе этой модели лежит борьба классов, которая сопровождает вклад капитализма в традиционное гражданское общество. Здесь невозможно обойтись без перипетий, которые занимают общественную историю, политику и идеологию в течение более века. Достаточно напомнить об итоге, который сегодня можно подвести этим перипетиям, ибо судьба их известна: в странах с либеральным или прогрессивно-либеральным правлением происходит преобразование этой борьбы и ее руководителей в регуляторы системы <...> И повсюду, под разными названиями, критика политической экономии (под названием "Капитала" Маркса) и критика связанного с ней общества отчуждения используются в качестве элементов при программировании системы". Сдается, что выводимая в специальных выгородках под эгидой Кремля так называемая оппозиция сразу конструируется по этой замечательной схеме. Видимо, Путин не оставил без внимания поведенческую максиму Шарля де Голля: "Я уважаю лишь тех, кто мне оппонирует, но я не намерен их терпеть".
* * *
Так оставляет ли путинский режим хоть какое-то отверстие, в которое могла бы протиснуться реальная оппозиция, которая могла бы предложить российскому обществу новую генерацию национальных лидеров в виде правительства оппозиции, готового легитимным образом взять в свои руки бразды правления? Отверстия не оставляет, однако сохраняет пока еще возможность для деятельной политической силы, способной добиться гегемонии в едва проклюнувшемся у нас гражданском обществе и спроектировать образ будущей России, такое отверстие пробить и расширить. Но. Ныне, как и прежде, не подлежит сомнению одна политическая истина: дорогу осилит идущий. И только он.
***
Формирование "параллельного кабинета" является гарантией альтернативности в развитии демократических государств
10.03.2005
Источник: Политический журнал
