""Не отвергай меня!""

В ночь с 27 на 28 октября 1910 года Лев Николаевич Толстой в душевном смятении тайно покинул Ясную Поляну. Уход Толстого сразу же оказался в центре внимания всего мира. "Вся европейская печать захвачена этим событием, а о русской и говорить нечего", – писала в те дни московская газета "Раннее утро".

Последнее испытание гения

Известно, что специального плана поездки у Толстого не было: все зависело от того, как сложатся обстоятельства. Покинув Ясную Поляну, Лев Николаевич и сопровождавший его личный врач Душан Петрович Маковицкий в 16 часов 50 минут прибыли в Козельск, откуда поехали в Оптину пустынь, где пробыли совсем недолго. На следующий день, 29 октября, в 6 часов вечера они отправились в Шамордино, где находилась основанная в 1884 г. оптинским старцем Амвросием Казанская Свято-Амвросиевская женская пустынь. Одной из монахинь этого монастыря была единственная сестра писателя Мария Николаевна Толстая.

Существует множество версий причин бегства Толстого из родного дома. Мария Николаевна расценила уход как последнее испытание, посланное Толстому Богом через самого близкого и дорогого ему человека – Софью Андреевну. Сестра всегда гордилась братом, искренне считала его человеком необыкновенным, и финал его жизни также виделся ей необыкновенным.

Дочь Марии Николаевны княгиня Елизавета Оболенская в своих воспоминаниях, описывая встречу брата и сестры, так передает атмосферу тех трагических дней: "В 1910 году я приехала к матери в монастырь поздней осенью. Она из наших писем знала о той драме, которая происходила в Ясной Поляне весь этот год и которая окончилась уходом и смертью Льва Николаевича. Конечно, все разговоры наши вертелись около этого предмета... Ждали мы долго; наконец, он пришел к нам в шесть часов, когда было уже совсем темно, и показался мне таким жалким и стареньким. Был повязан своим коричневым башлыком, из-под которого как-то жалко торчала седенькая борода. Монахиня, провожавшая его от гостиницы, говорила нам потом, что он пошатывался, когда шел к нам. Мать встретила его словами:

- Я рада тебя видеть, Левочка, но в такую погоду!.. Я боюсь, что у вас дома нехорошо.

- Дома ужасно, – сказал он и заплакал".

На протяжении многих лет Толстой утешал, как мог, любимую и не очень счастливую сестру, с готовностью приходил ей на помощь в трудные минуты, но теперь сам нуждался в ее утешении.

Брата и сестру объединяли не только кровные узы, но также нравственные, духовные устремления и религиозные искания. В их судьбах ярко выразилось страстное искание истины, духовного смысла жизни. Наряду с добротой и отзывчивостью обоим была свойственна прямота убеждений, не допускавшая никаких компромиссов.

В сложных и нередко мучительных философско-религиозных исканиях Толстой отошел от православия, подверг сомнению и критике основные церковные догматы, в то время как путь Марии Николаевны был иной: она все сильнее укреплялась в вопросах веры и последние годы провела в монастырском уединении – в покаянии и молитве. По религиозным вопросам между ними нередко возникали жесткие принципиальные споры, что, однако, способствовало не разладу, а более глубокому взаимопониманию, особенно в старости.

Толстой относился к сестре с неизменной любовью и уважением, часто за принципиальность и откровенность называл ее своей совестью. Маша стала прототипом Любочки в трилогии "Детство. Отрочество. Юность". Личная семейная драма Марии Николаевны – несчастливое замужество, уход от мужа, рождение внебрачного ребенка – отчасти напоминает сюжет романа "Анна Каренина".

Другой крест

Мария Николаевна родилась 7 марта 1830 г. и была моложе своего знаменитого брата на два года. Старшие братья – Николай, Сергей, Дмитрий и Лев – очень любили и баловали свою маленькую сестру. Но особенные отношения связывали ее со Львом.

"Дорогой друг мой, Машенька", – так всегда неизменно обращался он к Марии Николаевне в письмах. Переписка между ними, длившаяся более полувека, доносит до нас свет тех сердечных отношений, которые связывали их всю жизнь. Судьба Марии Николаевны Толстой сложилась не очень счастливо. Выданная замуж шестнадцатилетней девочкой за дальнего родственника Валериана Толстого, который был намного старше ее, она поселилась в его имении Покровское Чернского уезда Тульской губернии, родила четырех детей. Она любила своего мужа и была привязана к нему до тех пор, пока не узнала о его многочисленных любовных похождениях. Оскорбленная в своих лучших чувствах, Мария уходит от мужа вместе с детьми. Измена супруга и смерть одного из детей привели к тяжелой душевной драме. Не случайно Мария Николаевна не любила говорить о своей молодости, принесшей ей столько страданий.

И все же в ее биографии есть эпизод, который вызывал у нее светлые воспоминания, – это знакомство и дружба с соседом по имению Покровское Иваном Сергеевичем Тургеневым. В ту пору ей исполнилось 24 года. В один из приездов Тургенева в Спасское-Лутовиново Мария Николаевна и Валериан Петрович нанесли ему визит вежливости. Милая, умная, без всякой позы, прекрасно игравшая на фортепьяно, Толстая очень понравилась знаменитому писателю. В письме к другу, литературному критику П.В. Анненкову, он делился своими впечатлениями: "Сестра его [Толстого] – одно из привлекательнейших существ, какие мне только удавалось встретить. Мила, умна, проста – глаз бы не отвел. На старости лет (мне четвертого дня стукнуло 36 лет) – я едва ли не влюбился". Мария Николаевна, не искушенная в тонкостях светского обхождения, приняла это обожание за подлинное чувство. Однако брат Николенька трезво оценивал эти романтические отношения. "Машенька в восхищении от Тургенева, – сообщает он Льву. – Но Маша не знает света и вполне может ошибиться насчет такого умного человека, как Тургенев".

Романтические отношения с Марией Николаевной вдохновили Тургенева на создание повести "Фауст" – поэтической истории о запоздалой любви. Повесть была посвящена сестре Толстого, а главная героиня во многих чертах напоминала Марию Николаевну. Но, когда, уйдя от мужа, она ожидала от Тургенева решительного шага, писатель проявил нерешительность и, не давая ей более никаких надежд, остался на длительное время за границей.

В это время Лев Толстой находится в Баден-Бадене. Узнав о драме сестры, записывает в дневнике: "Маша разъехалась с Валерианом. Эта новость задушила меня". Он срочно возвращается в Россию и, сняв в Москве дом, поселяется с семьей Марии Николаевны. Не найдя успокоения, она уезжает с детьми за границу. Но путешествия не избавляют ее от боли и одиночества.

В Швейцарии Мария Толстая знакомится с красивым молодым человеком, виконтом Гектором де Кленом. Вскоре их дружба переходит в страстную любовь. Они уезжают в Алжир, где проводят три зимы. В 1863 году от де Клена у Марии Николаевны рождается внебрачная дочь Елена, что для братьев Толстых явилось полной неожиданностью. Обстоятельства сложились таким образом, что брак с любимым человеком оказался невозможен. Положение осложнялось еще и большими долгами, из-за чего нельзя было вернуться домой. В отчаянии Мария Николаевна обращается за помощью к братьям.

В октябре 1863 года Лев Толстой откликается из Ясной Поляны: "Милый, милый, тысячу раз дорогой друг мой Машенька... Кроме любви к тебе, всей той любви, которая была прежде где-то далеко, и жалости и любви, ничего нет и не будет в моем сердце. Упрекнуть тебя никогда не поднимется рука ни у одного честного человека... Одно знай, что судить тебя я и тетенька Т.А. (Ергольская. – Л.П.) не будем и сделать для тебя все, что можно, сделаем".

Тайну рождения Елены Толстые свято берегли, пока она юной девушкой в 1879 году не приехала в Россию. Все это время Мария Николаевна, не находя покоя, металась между Россией и заграницей, где воспитывалась ее дочь и в одном из пансионов учился сын Николай. Душевное состояние было таковым, что ее неотступно преследуют мысли о самоубийстве. 16 марта 1876 г. она пишет Льву Николаевичу: "...как бы я хотела с вами пожить и помочь Соне разделить ее заботы и отдохнуть у вас душой, но нет, крест мой не позволяет. Боже, если бы знали все Анны Каренины, что их ожидает, как бы они бежали от минутных наслаждений, которые никогда и не бывают наслаждениями, потому что все то, что незаконно, никогда не может быть счастием. Это только кажется так, и мы все чувствуем, что это только кажется, а все уверяем себя, что я много счастлива: любима и люблю – какое счастье! Ответ на все трудные положения в жизни есть Евангелие: если бы я его почаще читала, когда незаслуженно была несчастлива с мужем, то поняла бы, что это был крест, который Он мне послал: "Терпевший до конца – спасется", а я хотела освободить себя, уйти от воли Его – вот и получила себе крест другой – еще почище".

Как будто испытывая ее, несчастья преследуют Марию Николаевну. В расцвете молодости, в 1879 году, неожиданно умирает ее единственный сын Николай. Эту смерть она воспринимает как знак свыше. Все чаще она погружается в религиозные размышления, ищет себе духовника и наставника. Им становится протоиерей Архангельского собора в Москве Валентин Амфитеатров. Поддержку и утешение она находит в церкви.

"Без жертвы, без труда спастись нельзя..."

Примерно в этот же период Лев Толстой усиленно занимается богоискательством. В июле 1877 года, работая над завершением романа "Анна Каренина", писатель вместе с Николаем Страховым совершает паломничество в Оптину Пустынь к известному оптинскому старцу Амвросию. 26 июля Лев Николаевич долго беседовал с ним о вере и Евангелии. Писатель произвел хорошее впечатление на оптинских монахов, о чем сообщил ему впоследствии Страхов: "Отцы хвалят Вас необыкновенно, находят в Вас прекрасную душу. Они приравнивают Вас к Гоголю и вспоминают, что тот был ужасно горд своим умом, а у Вас нет этой гордости... Меня о. Амвросий назвал молчуном, и вообще считают, что я закоснел в неверии. А Вы гораздо ближе меня к вере..."

И все же, вопреки мнению старцев, Толстой продолжает размышлять о путях в богоискательстве, увлекается основанием "новой религии" Христа, очищенной от догматов и таинств, религии практической, приближенной к повседневным потребностям людей; она не обещает будущее блаженство, но дает "блаженство на земле". Писатель с предубеждением относился к церковным службам и таинствам; он считал, что верующий может общаться с Богом напрямую, без отправления служб.

Наблюдая за мучительными духовными исканиями брата, Мария Николаевна также пыталась разобраться в сложных религиозных вопросах. Как и Лев Николаевич, она заинтересовалась взглядами крестьянина Сютаева и просила брата приехать вместе с ним к ней, чтобы поговорить "без умных людей, которые только мешают". Их встреча и беседа описана Львом Толстым в трактате "Так что же нам делать?".

Мысль о монашестве окончательно укрепилась в сознании Марии Николаевны в 1889 году, после ее встречи в Оптиной Пустыни со старцем Амвросием, который стал ее духовником и оставался им вплоть до своей смерти в 1891 году.

Некоторое время Мария Николаевна проводит в Белевском женском монастыре в Тульской губернии, откуда 16 декабря 1889 года посылает любимому брату письмо, объясняя в нем мотивы своего решения стать монахиней:

"Ты ведь, конечно, интересуешься моей внутренней, душевной жизнью, а не тем, как я устроилась, и хочешь знать, нашла ли я себе то, чего искала, то есть удовлетворения нравственного и спокойствия душевного и т.д. А вот это-то и трудно мне тебе объяснить, именно тебе: ведь если я скажу, что не нашла (это уж слишком скоро), а надеюсь найти, что мне нужно, то надо объяснить, каким путем и почему именно здесь, а не в ином каком месте. Ты же ничего этого не признаешь, но ты ведь признаешь, что нужно отречение от всего пустого, суетного, лишнего, что нужно работать над собой, чтоб исправить свои недостатки, побороть слабости, достичь смирения, без страсти, т.е. возможного равнодушия ко всему, что может нарушить мир душевный.

В миру я не могу этого достичь, это очень трудно; я пробовала отказаться от всего, что меня отвлекает, – музыка, чтение ненужных книг, встречи с разными ненужными людьми, пустые разговоры... Надо слишком много силы воли, чтоб в кругу всего этого устроить свою жизнь так, чтобы ничего нарушающего мой покой душевный меня не прикасалось, ведь мне с тобой равняться нельзя: я самая обыкновенная женщина; если я отдам все, мне надо к кому-нибудь пристроиться, трудиться, т.е. жить своим трудом, я не могу. Что же я буду делать? Какую я принесу жертву Богу? А без жертвы, без труда спастись нельзя; вот для нас, слабых и одиноких женщин, по-моему, самое лучшее, приличное место – это то, в котором я теперь живу".

Наивно, но от чистого сердца сестра внушает брату простые истины, способные, на ее взгляд, облагородить человека, отрешить его от всего ненужного и наносного, что доставляет страдания и делает жизнь греховной. "...Молитва в церкви, вместе со всеми, тишина, вид этих монахинь, которые стоят, не шевельнутся, пение молодых женских голосов – все это как-то натягивает струны, приходишь домой в хорошем настроении, с которым надо обходиться бережно, и если удастся его сохранить и возобновлять почаще, то поверишь во многое такое, во что ты, к несчастью, не веришь, поверишь, что есть благодать, которая нас животворит и помогает духу брать перевес над телом. Ты скажешь, вероятно, что это просто наше нравственное чувство, действие нашей души и что это зависит от нашей воли, а здесь говорят, что сами по себе мы ничего не можем сделать хорошего и себя переработать без помощи Божьей. Я этому верю, что есть Дух Святой, про которого Христос сказал: "Я умолю Отца и даст вам Утешителя, да прибудет с вами вовек Духа истины, и т.д. "(Иоанн 14:17). А вера в Духа Святого уяснит многое, во что тебе и подобным тебе кажется невозможным верить и во что я верю слепо, без колебаний и рассуждений, и нахожу, что верить иначе нельзя".

Мария Николаевна пытается воздействовать на брата и убедить его в том, что ее путь к Богу – истинный. Ответ Толстого на это письмо неизвестен, но 26 декабря он делает запись в дневнике: "Да, монашеская жизнь имеет много хорошего: главное то, что устранены соблазны и занято время безвредными молитвами. Это прекрасно, но отчего бы не занять время трудом прокормления себя и других, свойственным человеку".

Уважая убеждения сестры, Толстой по-прежнему отрицательно относится монашеству. Он словно не замечает, что вместе с остальными монахинями сестра ежедневно занимается не только физическим трудом, но и благотворительностью, посещает больных и страждущих в богадельнях, участвует в воспитании сирот в местном приюте. Обладая великолепным музыкальным вкусом, помогает регенту в монастыре.

В 1890-е годы Лев Николаевич часто посещал сестру, поселившуюся в Шамординском монастыре. Она жила в маленьком домике-келье, специально построенном для нее по плану старца Амвросия. После его смерти в 1891 году графиня Мария Николаевна Толстая навсегда ушла из мира, став смиренной монахиней Марией. Ей разрешалось иногда посещать родных, и она с радостью гостила в Ясной Поляне. Однажды Лев Николаевич пошутил, что в монастыре "700 дур монахинь, ничего не делающих".

Сестра возразила ему с кроткой улыбкой: "Мы за вас молимся, не все же мы дуры" и вскоре прислала ему собственноручно вышитую подушечку с надписью: "Одна из семисот Ш-х дур". Толстой был смущен этой надписью и сожалел о сказанном. На обороте подушечки вышиты Вифлеемская звезда, крест, пальма, дом, ключи, корона, якорь, сердце, замок, лира, бабочка, фонарь, потир, петух – символический ответ брату о смысле жизни. До сих пор эта подушечка хранится в музее-усадьбе "Ясная Поляна" в кабинете Толстого.

21 марта 1909 года монахиня Мария писала Льву Николаевичу: "...жаль, что ты не православный, что ты не хочешь ощутительно соединиться с Христом... Если бы ты захотел только соединиться с Ним... какое бы ты почувствовал просветление и мир в душе твоей и как многое, что тебе теперь непонятно, стало бы тебе ясно, как день!.. Ты слишком всего любил Его и искал Его искренне и горячо, и поэтому я верю, что Он привлечет тебя к Себе".

В 1910 году, после своего последнего свидания с сестрой, словно предчувствуя, что они больше не увидятся, Лев Николаевич оставил для нее и племянницы Елизаветы Оболенской письмо: "Не могу выразить вам обеим, особенно тебе, голубушка Машенька, моей благодарности за твою любовь и участие в моем испытании. Я не помню, чтобы, всегда любя тебя, испытывал к тебе такую нежность, какую я чувствовал эти дни и с которой я уезжаю. Целую вас, милые друзья, и так радостно люблю вас. Л.Т. 4 ч. утра, 31".

Мария Толстая пережила Льва Николаевича на два года, за день до смерти приняв схиму. Скончалась она 6 апреля 1912 года и была похоронена на монастырском кладбище недалеко от своего домика-кельи. Все последние дни своей земной жизни монахиня Мария тихо молилась и думала о нераскаявшемся брате. Она помнила его слова, когда-то обращенные к ней: "Брат твой по крови и по духу – не отвергай меня".