"Привилегия частного лица"

Как сообщает Газета ру, на генеральную репетицию оперы Леонида Десятникова "Дети Розенталя" пришли четыре депутата – Ирина Савельева и Александр Фоменко из "Родины", независимая Елена Драпеко и единорос Павел Пожигайло. Точка зрения представителя власти осталась неизвестной, а остальные три депутата, по свидетельству газеты, "сказали, что постановка провалена. Артисты плохо поют, музыканты плохо играют, текст неважный и вообще слишком много ударных инструментов". "Собственно музыки я не слышу. Некие громкие, схематические ударные инструменты, которые пытаются взять какую-то тему, но у них не получается", – жаловалась Савельева. "Когда шла сюда, очень боялась: вдруг мы (депутаты Госдумы) ретрограды и консерваторы, убиваем ростки молодого искусства. Вдруг это Горький во МХАТе. Его тоже в 20-е годы не принимали... Теперь боязнь прошла, я успокоилась. Поняла, что эту вещь в Большом театре смотреть не стоит", – вторила ей Драпеко. "Руководство Большого надо снимать. Директор нанял такого музыкального руководителя и хормейстера, что они просто не справились", – возмущался Фоменко. Обобщая свои художественные впечатления, депутаты заявили, что направят запрос в Счетную палату об использования Большим театром денег налогоплательщиков.

Скандал вокруг "Детей Розенталя" начался некоторое время назад, когда депутаты Государственной думы обеспокоились тем, что в святая святых Большого театра замыслено кощунство – постановка порнографической оперы. Ни с замыслом, ни с музыкой, ни даже с либретто депутаты тогда не были знакомы, и порнографическим готовящийся спектакль показался им только потому, что автором либретто стал писатель Владимир Сорокин, романов которого, впрочем, большинство из них тоже не читало, зато читало газетные пересказы акций движения "Идущие вместе". Этого, на депутатский взгляд, было решительно достаточно, чтобы требовать немедленного запрещения оперы, однако директор театра рассудил иначе и прислал в Думу сначала либретто для ознакомления, а потом сорок билетов – на генеральную репетицию. Из сорока депутатов до театра дошло четверо, именно им и належало вынести свой вердикт: порнография это или не порнография.

Строго говоря, и это совсем не депутатское дело. Есть дирекция театра, есть Министерство культуры и пр. органы исполнительной власти, которым вменено в обязанность следить за подобными вещами. Депутаты могут посылать запросы, которые для начала необходимо сформулировать. Порнография – очень невнятная, широко толкуемая формулировка, но при всей ее резиновости, обнаружить порнографию в спектакле депутатам не удалось. А значит, им следовало молча выйти вон. Вместо этого они стали сочинять рецензии у микрофона. "Артисты плохо поют, музыканты плохо играют, текст неважный и вообще слишком много ударных инструментов... которые пытаются взять какую-то тему, но у них не получается... эту вещь в Большом театре смотреть не стоит... Руководство Большого надо снимать. Директор нанял такого музыкального руководителя и хормейстера, что они просто не справились".

Позвольте, товарищи, это все о чем? Если порнография – так и скажите. Если не порнография, то почему вы вообще о чем-то говорите? Дело даже не в том, что из плохого пения артистов, слишком большого количества ударных инструментов и провала хормейстера как-то не складывается запрос в Счетную палату. Не говоря уж о том, что музыкальное рецензирование это удел критиков, публики, частных лиц, а не государственных жен и мужей. Как частное лицо г-жа Савельева или г-жа Драпеко могут составить любое мнение о спектакле, но их в театр как частных лиц не звали. Их звали как депутатов, озабоченных состоянием общественной нравственности, и к ним был один вопрос: оскорбляют ее, эту нравственность, "Дети Розенталя" или не оскорбляют. Про качество и количество ударных инструментов депутаты могут плодотворно поговорить наедине друг с другом, г-жа Драпеко может также отправиться за кулисы и там как артистка артистке сказать оперной диве всю горькую правду об ее пении – пожалуйста, вперед! – но выступать перед прессой с чисто художественными соображениями, предварительно надев депутатский пиджак, это игра не по правилам.

Но хуже всего то, что депутаты будут искренне изумлены, узнав о существовании каких-то правил. О том, например, что депутатские привилегии (машина, квартира, мигалка) подразумевают и депутатские ограничения. И вчерашняя история в Большом театре очень четко эти ограничения выявила. Право на рецензирование, на публично высказанное художественное мнение – это привилегия частного лица, депутат такого права, увы, лишен. Иначе получается, что в театр приходил не депутат; в театр на халяву пришло частное лицо и на халяву там пиарилось, выступая перед журналистами. Самое время писать запрос в Счетную палату о нецелевом использовании денег налогоплательщика.