"Очерки другой истории России – 2"

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ СОЮЗ МОСКВЫ И РПЦ
       Патриархальная эпоха нашего общества началась в Киевской Руси с момента, когда христианские общины стали доминировать в городах. Но полноценным патриархальным обществом стала только Московская Русь. Наши историки возвышение Москвы объясняют более успешными интригами московских князей. Мол, они переиграли остальных конкурентов в ордынских интригах. Хотя другие князья по всем статьям больше подходили на роль лидеров древнерусского общества — возглавляли более мощные княжества и выглядели в глазах историков более мудрыми правителями и талантливыми воинами.
       Хотя в деле возвышения Москвы интриги играли не последнюю роль, на самом деле, главная причина была совсем другой. Власть в Орде еще не вступила в стадию деградации. А потому интриги давали лишь тактические выигрыши. Тогда как стратегическое преимущество давало качество претендентов на роль наместника.
       Великое княжение — это не столько статус, сколько поручение собирать дань. А "величие" обеспечивало необходимый для этого занятия авторитет. Москва добилась статуса столицы восточнославянской провинции Орды и, как следствие возвысилась над остальными княжествами, только потому, что в Московском княжестве во главе власти оказалась бюрократическая элита, тогда как в остальных по-прежнему доминировала военная.
       Как следствие, московские Рюриковичи оказались лучшими из всех других ветвей этого семейства хозяйственниками. Сила определяется ресурсами. После того, как князья лишились своего основного источника доходов от торговых путей, они вынуждены были начать кормиться от собираемой с подвластной территории дани. И у московских князей это получалось гораздо эффективнее.
       У Даниила Александровича, получившего в княжение захолустную Москву, обнаружился управленческий талант, благодаря которому он наладил эффективное хозяйствование. А так же собрал, как бы сейчас выразились, хорошую "команду менеджеров". В результате сделал Москву "инвестиционно привлекательным" городом.
       Его сыновья, Юрий и Иван Даниловичи, не только продолжили политику отца. Юрий оказался хитроумным политиком, а Иван — еще более толковым хозяйственником. Так что не случайно заслужил прозвище "Калита" — кошелек. А созданная их отцом "команда менеджеров" продолжала активную политику экономического развития княжества.
       Именно это было замечено и оценено Ордой. В результате ярлык на великое княжение был отнят у тверского князя Михаила и передан московскому князю — сначала Юрию, а после его гибели — Ивану. Монголы рассудили здраво — толковый хозяйственник будет лучше собирать дань — не разорять провинцию, а разумно "стричь" ее население.
       Опять же, сила и харизма вассального князя — не самый лучший критерий в деле назначения его верховным наместником. Это даже просто опасно — сильный и харизматичный князь с финансовыми ресурсами (а изрядная толика дани оседала в кармане того, кто ее собирал) мог попытаться выйти из вассального состояния.
       
       По мере развития на территории России патриархальных государств возникали внутрироссийские торговые пути. И экономическая политика московских князей привела к тому, что они стали проходить через Москву — сделали ее внутрироссийским торговым перекрестком. То есть, они установили в княжестве порядки, которые привлекали купцов. А последние нужным образом перестроили пути — так, что "все пути стали вести в Москву".
       Но была еще одна причина, обеспечившая победу Москвы над соперниками — на нее сделала ставку Русская православная церковь. Точнее, РПЦ выбрала московских князей в качестве своего стратегического союзника. Церковь своей деятельностью осуществляла объединение русского народа в единую нацию — развивала интеллектуальную сферу общества, основой которой является общее мировоззрение. И понимала, что для единой нации потребуется единая светская власть.
       Хозяйственные князья больше подходили на роль светской власти национального государства. Поэтому между московскими Рюриковичами и РПЦ был заключен стратегический союз, целью которого стало создание единого национального государства. Заключению союза так же способствовало то обстоятельство, что РПЦ не была автокефальной — подчинялась константинопольскому патриарху. Поэтому в иерархических представлениях того времени находилась на второй ступеньке власти. И так как московские князья, как вассалы ханов, тоже находились на второй ступеньке власти, оба союзника по своему иерархическому положению были по статусу близки друг другу.
       Так в начале XIV века на пространстве Руси появились и объединились в стратегический союз два сильных политических игрока, которые поставили перед собой цель объединить все русские княжества в единое государство. Пусть пока и находящееся в вассальной зависимости от Орды.
       Для решения этой задачи союзникам потребовалось почти два века. Тем не менее, был достигнут полный успех — в начале XVI века Москва объединила под своей властью большую часть древнерусских земель. При этом если московская ветвь Рюриковичей выступала в качестве явного врага остальных князей, то РПЦ играла роль их тайного противника.
       В этом процессе Новгород занял по отношению к церковно-московскому союзу нейтральную позицию — предпочитал не вмешиваться в действия союзников. Точнее, не принимал участия в процессе "собирания русских земель". В результате после того, как этот процесс завершился, Новгород оказался один на один с более мощной в сравнении с ним самим державой. И был завоеван Москвой — лишился статуса относительно независимого государства. Можно считать, что завоеванием Иваном III Новгорода завершился архаичный период развития российского общества.
       Стоит отметить, что борьба с Новгородом сопровождалась гораздо большей жестокостью победителей, чем это имело место в случае с остальными противниками Москвы. Как представляется, этому причиной было наличие в борьбе идеологической составляющей. В купеческой среде Новгорода язычество по-прежнему занимало доминирующие позиции. Соответственно, новгородская власть выступала серьезным препятствием в деле распространения православия на всю территорию Руси. Так что церковь рассматривала походы на Новгород в качестве крестовых — считала их главной целью искоренение язычества. Что и объясняет устроенную Иваном III резню купечества — идеологического противника церкви.

       14. СПАСЕНИЕ ОРДЫ
       Считать битву на Куликовом поле началом борьбы Московской Руси за независимость, как это утверждают российские и советские историки, нет никаких оснований. На самом деле эта красочная байка, призванная продемонстрировать как мощно и молодецки началась наша борьба с "татаро-монгольским игом".
       В этом эпизоде нашей истории имеется несколько странностей. Так, ханом Золотой Орды был Тохтамыш, а бились мы с Мамаем. Не менее странным выглядит участие в битве дружин почти всех княжеств. При том, что это было время самой активной экспансии Москвы на пространстве Руси. Так что непонятно, с какой стати все враждебные княжества вдруг прислали московскому князю свои дружины?
       Непонятно, почему, наголову разгромив превосходящие силы монголов, Московская Русь еще сто лет оставалась вассалом. И ни разу не пыталась повторить достигнутый на Куликовом поле успех. Тем более, что военная мощь Орды постоянно снижалась.
       И, главное, непонятно зачем независимость нужна была главному действующему лицу этой истории — московскому князю? Вассальная зависимость русских княжеств и статус главного вассала Орды давала Москве огромные преимущества — позволял успешно заниматься "собиранием земель". И не только под прикрытием Орды, но и часто прямо опираясь на ее военную поддержку.
       Опять же, представим, что московский князь действительно начал войну за независимость. Любой человек ставит пред собой цели, гипотетически достижимые в обозримом будущем. Так что если бы Дмитрий начал бы борьбу с Ордой, он должен был рассчитывать лет за десять добиться успеха. И что бы в этом случае он получил?
       Москва была уже сильнее остальных русских княжеств. Но только по отдельности. А уже два-три княжества, объединившись, были бы сильнее Москвы. И потому в случае обретения независимости остальные княжества первым делом начали бы борьбу с Москвой. Тем более, что у князей накопилось достаточно обид на московских коллег.
       Это не считая того, что они видели бы в Москве прямую угрозу своей независимости. Так что все остальные княжества не только объединились бы против Москвы, но и обязательно бы победили — разорили и обкорнали московское княжество. Соответственно, поставили бы жирный крест на перспективах его дальнейшего возвышения.
       Опять же, Литва и Польша тоже не сидели бы "сложа руки". По своей мощи польско-литовское государство было сопоставимо со всеми русскими княжествами вместе взятыми. А потому стразу же начало бы их захват. И дошло бы до Волги — волжская торговая магистраль была чрезвычайно лакомым куском. Так что в это время выход из состава Орды означал бы для Москвы переход "из огня да в полымя".
       Мало того, это был бы переход в вассальную зависимость от католической державы. Что, разумеется, категорически не устраивало Русскую православную церковь. С Ордой она прекрасно ладила и пользовалась ее полным покровительством. И хорошо понимала, что с Литвой и Польшей ничего подобного в принципе не будет. Так что если бы даже у Дмитрия и возникли идеи о независимости, РПЦ быстро бы окоротила князя.
       Вот и получается, что в 1380 году борьба с "татаро-монгольским игом" начаться никак не могла. И некому этим было заниматься, и незачем. Что же тогда на самом деле произошло на Куликовом поле? С кем мы все вместе бились, кто нас всех впервые объединил и, собственно, зачем?
       
       Ответ на этот вопрос нужно искать не в Московской Руси, а в Золотой Орде. В конце XIV века ее захлестнула эпидемия дворцовых переворотов — ханы менялись на ордынском престоле суть ли не ежемесячно. Вакханалия переворотов естественным образом породила сепаратизм — некоторые представители монгольской знати стали стремиться разделить Орду и создать свои собственные государства. Что рано или поздно случается в громоздких и вступивших на путь деградации империях.
       Наиболее успешным сепаратистом стал Мамай. Он был темником в западной провинции Орды — причерноморских степях. Воспользовавшись неразберихой в столице, Сарае, Мамай постепенно подчинил себе всю провинцию — от приволжских до приднестровских степей. И объявил об отделении от Орды. Так что угроза распада империи стала реальной — у Сарая в тот момент не было достаточно сил, чтобы разделаться с сепаратистом. Точнее, укрепившемуся в тот момент на ордынском троне Тохтамышу требовалось время для сбора сил — получения подкреплений из Синей и Белой орд.
       По контролируемой Мамаем территории проходили две важнейшие средневековые магистрали — старинный путь "из варяг в греки" и новый путь из Византии в Московскую Русь. Эти два пути дали Мамаю не только большой доход, позволивший набирать большое войско, но и поддержку других участников торговли. Так что Мамай дополнительно укрепил свои позиции перед схваткой с Тохтамышем — заключил союзные договора с генуэзцами и Литвой.
       Генуэзцы контролировали Черное море и были заинтересованы распространить свое влияние на территорию Московской Руси. Литва контролировала большую часть пути "из варяг в греки" и была заинтересована выйти к волжской торговой магистрали. Мамай договорился с обоими партнерами. Судя по всему, генуэзцам была обещана монополия на торговлю по всей территории Руси. Литовцам был обещан раздел волжского пути — контроль над его средним и верхним течением. Оставалось немного — отвоевать Московскую Русь у Тохтамыша.
       Сначала Мамай предложил московскому князю добровольно сменить сюзерена — перейти в вассальное подчинение себе. Однако получил отказ. И московский князь, и Русская православная церковь прекрасно знала, кто поддерживает Мамая. И не собиралась менять веротерпимого и не очень тягостного ордынского сюзерена на свежеиспеченный татарско-генуэзско-литовский триумвират. Точнее, зная истинные намерения союзников, Москва предпочла остаться вассалом Тохтамыша.
       Мамаю разумнее было бы двинуть свои силы на Сарай — нанести упреждающий удар Тохтамышу, пока он не получил подкреплений. В этом варианте победа Мамаю была гарантирована. Но его союзники думали иначе. Точнее, их интересовала только Московская Русь. И Мамаю пришлось вначале отрабатывать союзные обязательства — завоевать Московскую Русь.
       Поняв, что Русь является первой целью Мамая, князь Дмитрий обратился за помощью к Сараю. Но Тохтамыш не мог прислать войска, которых у него самого пока было мало. Как представляется, он прислал своих представителей — хороших военачальников. Так что не случайно князь Дмитрий сражался на Куликовом поле простым ратником — русской армией командовали монголы.
       Причем только представители Тохтамыша могли заставить все княжества выставить военные дружины — лишь им остальные князья могли подчиниться. Естественно, что и командовали объединенной русской армией тоже монгольские военачальники. Официальные историки просто вымарали эту пикантную с точки версии "освободительной борьбы" подробность. Пусть вышло и не очень складно — получилось, что князь-победитель битвой вообще не руководил.
       
       Изложенное означает, что против Мамая Москва выступила в качестве вассала Орды — воевала против сепаратиста. И никакой "борьбы с татаро-монгольским игом" не было и в помине. Московская Русь пребывала в вассальном статусе ровно столько, сколько ей было нужно для объединения русских княжеств в единое национальное государство. И после того, как эта цель была достигнута, Москва просто вышла из состава Орды.
       Мало того, именно Куликовская битва сохранила Орду — разгром самого опасного сепаратиста, Мамая, отсрочил распад степной империи почти на целое столетие. Что и было нужно Москве — еще целый век она не "страдала под игом", а занималась своим делом под "крышей" Орды. И "обрела независимость" тогда, когда сочла нужным. Точнее, когда объединила все княжества и могла не опасаться угрозы ни с Востока, ни с Запада.
       Стоит отметить, что победа в Куликовской битве привела к некоторому освободительному брожению на Руси. Так что через два года Тохтамышу пришлось продемонстрировать силу Орды — организовать поход на Москву. Эта показательная "порка" охладила пыл слишком горячих сторонников борьбы за независимость. Но особого ущерба не нанесла — монголы сожгли Рязань и Москву. Причем князья, бояре, купцы от этого мало пострадали — монголы давали возможность покинуть города всем жителям. А города и без монголов часто горели.

       15. ЭЛИТНЫЙ ФАКТОР
       Общественное развитие — результат в первую очередь взаимодействия элиты и народа, в котором элита выступает в качестве активного, а народ — пассивного начала. А потому чем энергичнее элита, тем выше темп изменения общества — его развития или деградации.
       Второй вид общественного взаимодействия — между элитами. Во-первых, между элитами социальной и интеллектуальной сфер, во-вторых, между субъектами элит внутри самих сфер. Например, в социальной сфере друг с другом постоянно взаимодействуют военная и бюрократическая элита. И от того, какая элита оказывается сильнее и толковее, зависит путь, по которому развивается социальная сфера.
       Поэтому качество элит и их отношения между собой — не менее важный фактор, влияющий на качество и темпы общественного развития. Соответственно, рассматривая любой этап исторического процесса, необходимо определять участвующих в нем элитных субъектов и их принципиальные особенности. То есть, принадлежность, качество, силу, зрелость.
       Хотя в любом достаточно развитом обществе имеются все элиты, однако они достигают "взрослого" состояния в разные эпохи. Развитие любой элиты заканчивается формированием ее собственной профессиональной этики. В результате элита становится единой — этика обеспечивает минимизацию внутренних конфликтов и их минимально затратное разрешение. Как следствие, элита становится максимально сильной и получает возможность доминировать в элитном сообществе и, соответственно, во власти.
       Так в архаичную эпоху заканчивают свое развитие военная и религиозная элиты. Военная элита образует военное сословие, обладающее особым менталитетом. При этом система ценностей военных, совпадая в общих чертах с доминирующей в обществе, приобретает специфические особенности — в критериях успеха, иерархии целей, субординации и т.п. То есть, формируется профессиональная этика. В итоге в обществе появляется полноценная военная элита — устойчивая военная корпорация. И благодаря своему корпоративному единству, военная элита начинает доминировать в социальной сфере общества.
       В патриархальную эпоху заканчивает свое развитие бюрократическая (управленческая) элита — завершается формирование бюрократической этики. Как следствие, в социальной сфере патриархального общества начинает доминировать именно бюрократическая элита. Те же феодалы в своей массе были бюрократами — специалистами по управлению более сложным в сравнении с архаичным организмом патриархального общества.
       Доминирование военной элиты в социальной сфере архаичного, а бюрократической элиты в социальной сфере патриархального общества наблюдается не всегда. Это связано с особенностями ресурсного обеспечения общества. Так необходимые для развития дополнительные ресурсы архаичное общество могло получать за счет отъема ресурсов у соседей. Естественно, что при таком способе развития военная элита играла ключевую роль — руководила процессом получения дополнительных ресурсов.
       Но чаще в патриархальную эпоху дополнительные ресурсы общество получает за счет использования внутренних резервов — повышения эффективности управления процессом создания и распределения ресурсов. Как следствие, руководящая этим процессом бюрократическая элита чаще доминирует во власти патриархального общества.
       
       В архаичном обществе жрецы были единственными создателями и носителями знаний и мировоззренческих представлений. И именно они сводили их в виде целостной картины мира. А так же предоставляли знания и представления для практического использования — определения времени проведения сельхозработ, консультаций правителей, прогнозирования развития событий.
       Поэтому в древности именно жрецы были "научной" элитой, объединявшейся в церкви — клерикальные корпорации. Современная научная элита — это ветвь, которая пятьсот лет назад отделилась от ствола древней религиозной элиты. Так что не случайно научная корпорация по своей профессиональной этике, которая сформировалась в архаичную эпоху, идентична клерикальной корпорации — как ветка дерева идентична стволу.
       Причина отделения науки от религии — расхождение в методологии постижения мироздания. Вначале религиозная элита использовала в деле постижения мира как иррациональную, так и рациональную логики. Соответственно, синтезировала в картине мира как иррациональные, так и рациональные представления. Наглядным примером такого синтеза служит та же принятая христианством птолемеевская геоцентрическая модель мироздания.
       Однако во второй половине первого тысячелетия н.э. из христианской клерикальной корпорации была изгнана рациональная методика постижения. Как следствие, религиозная картина мира полностью избавилась от рациональной составляющей. Такой подход не мог удовлетворить всех, поэтому к середине второго тысячелетия в христианской клерикальной корпорации возникло "еретическое" течение, ратующее за возвращение рационального метода постижения.
       Так что вовсе не случайно Бруно, Галилей, Коперник были священниками. Со временем это течение оформилось в виде материалистической научной корпорации. При этом, естественно, что в ней стало господствовать рациональное постижение — противоположное исповедуемому христианской клерикальной корпорацией иррациональному. Отсюда проистекает и свойственный обеим ветвям антагонизм — каждая уверена в том, что другая исповедует ересь.
       Аналогично в патриархальную эпоху заканчивается взросление культурной элиты — служители муз формируют свою собственную профессиональную этику. И формируют свои культурные корпорации. В итоге в последующие эпохи культурная элита наблюдается в виде устойчивого субъекта элитного сообщества интеллектуальной сферы. Тогда как влияние религиозной элиты на процесс интеллектуального развития интеллектуальной сферы существенно снижается. В первую очередь за счет возрастания влияния ее конкурента — научной корпорации.
       
       В целом в истории человечества в конкретную эпоху во власти доминируют элиты, которые закончили свое формирование именно на протяжении этой эпохи. Поэтому в архаичную эпоху во власти социальной сферы чаще доминирует военная, а во власти интеллектуальной — религиозная элита. Аналогично в патриархальную эпоху во власти социальной сферы чаще доминирует бюрократическая элита, а во власти интеллектуальной сферы — культурная.
       Но возможны и отклонения от этого правила. Так на протяжении архаичной эпохи нашего общества в нем доминировала экономическая элита. И потому что была его основателем, и потому, что обладала большими в сравнении с другими элитами ресурсами. Как следствие, военная и религиозная корпорации играли роль "младших партнеров" экономической элиты.
       Ослабление экономической элиты в результате прекращения функционирования пути "из варяг в греки" имело для Киевской Руси катастрофические последствия. Экономическая элита существенно ослабла, а военная и религиозная элиты не умели эффективно консолидировать ни субъектов федерации, ни действующие на ее территории власти. А потому страна была обречена потерять независимость — перейти в вассальной подчинение более сильным государствам Запада или Востока. Так вышло, что мы получили восточного сюзерена — Золотую Орду.
       В Орде любая клерикальная корпорация пользовалась особым покровительством власти. В первую очередь не платила налогов. А территории храмов и монастырей обладали неприкосновенным статусом. Именно благодаря созданным в Орде для религиозной элиты льготным условиям РПЦ быстро богатела и, соответственно, усиливалась.
       Опять же под властью московских князей была только часть Руси. Тогда как духовная власть РПЦ распространялась на всю ее территорию. А потому и в территориальном аспекте РПЦ была мощнее своего союзника. В результате она стала естественным образом доминировать в московской власти. Так что смогла заменить экономическую элиту в качестве "старшего партнера" светской власти. Поэтому в Московской Руси великие князья по-прежнему оставались "младшим партнером".
       
       В возвышении Москвы ключевую роль так же сыграло усиление московской элиты выходцами из Орды. Дело в том, что среди монголов было широко распространено христианство близкого к православию несторианского толка. После того как в 1312 году хан Узбек сделал государственной религией Орды ислам, многие не пожелавшие перейти в новую веру знатные монгольские роды перебрались в Москву и тем заметно усилили российскую элиту. Так что именно выходцы из Орды составили основу русского конного войска, обеспечившего победу на Куликовом поле.
       Полсотни боярских, сотня княжеских и свыше трехсот дворянских родов имеют ордынские корни. Можно привести для примера лишь несколько известных фамилий — Апраксины, Адашевы, Аничковы, Арсеньевы, Ахматовы, Арцыбашевы, Базаровы, Басаргины, Баскаковы, Блохины, Глинские, Годуновы, Дашковы, Державины, Достоевские, Дохтуровы, Елизаровы, Ермоловы, Ждановы, Загоскины, Замятины, Карамзины, Карауловы, Кобылинские, Марковы, Менделеевы, Мещерские, Нарышкины, Огаревы, Павловы, Радищевы, Ростопчины, Рылеевы, Скрябины, Танеевы, Тимирязевы, Тургеневы, Уваровы, Улановы, Чаадаевы, Челюскины, Чуриковы, Шалимовы, Юсуповы, Якушевы ...
       Усиливалась московская элита и за счет выходцев из Литвы. Значительная часть литовской элиты тоже была православной. Процесс объединения Литвы с Польшей сопровождался насаждением католичества, ставшего официальной религией польско-литовского государства. И имел аналогичный результат — в Москву перебралась значительная часть литовской элиты.
       Такое элитное усиление как раз и дало возможность Москве со временем объединить под своей властью все находившиеся в вассальной зависимости от Орды русские княжества. Соответственно, создать мощное государство, которое смогло не только обрести независимость, но и создать новую империю — российскую.
       Именно этот кадровый опыт использовал Петр I — усилил русское общество протестантской элитой, опираясь на которую смог превратить Московское царство в Российскую империю. Так что именно евразийская сборная как раз и создала великую нацию. И обеспечила все ее достижения.
       На протяжении тысячи лет инородцы пополняли и обновляли российскую элиту. Соответственно, усиливали русскую нацию. И она прекрасно осознает этот факт. Почему национализм никогда и не был ей свойственен. Это значит, что появление русского национализма нужно рассматривать в первую очередь как симптом тяжелого заболевания нашего общества — помутнения его сознания.

       16. ПОЛУ-ЦАРИ
       Образованием суверенного государства закончился процесс рождения русской нации. И ее создателями нужно считать христианскую идеологию, московских князей и инородческую элиту. Причем именно последняя, обладая державным менталитетом, стала катализатором завершающей стадии формирования русской нации — обретения независимости.
       В сущности, московские князья никогда за независимость от Орды не боролись. В патриархальных представлениях "сильный" автоматически был "главный" — сюзерен. И вассальная зависимость обеспечивала более слабому обществу дополнительную защиту. Так что слабые общества всегда только меняли сюзеренов. Но за независимость никогда не боролись. Хотя и стремились стать более сильными — сюзеренами для более слабых обществ.
       Стоит заметить, что реальная борьба за независимость появилась только в индустриальную эпоху. Точнее, после того, как дополнительную защиту стало обеспечивать не только вассальная зависимость, но и международное право. Поэтому возможность любому обществу стать независимым появилась только в середине ХХ века. Тогда как до этого периода независимость любого слабого общества была мнимой — такое общество всегда находилось в явной или скрытой вассальной зависимости от более сильных соседей.
       Великое княжество Московское стало таким же осколком империи, как Казанское, Астраханское, Крымское ханства и Ногайская Орда. Это произошло в правление Ивана III. При нем так же был завершен процесс объединения русских земель в унитарное государство. Последними были присоединены Тверское, Рязанское княжества и Новгород. Завоевание последнего обеспечило Москве контроль над всем северным участком Волжского торгового пути и, соответственно, солидные дополнительные ресурсы. В итоге Москва усилилась настолько, что ей больше не требовалась вассальная зависимость — вокруг нее просто не было более сильных обществ.
       
       Почему же, обретя, наконец, силу и независимость, российское общество вскоре погрузилось в Смуту? А затем фактически разрушилось и на какое-то время даже лишилось независимости? Историки склонны объяснять феномен Смуты психическими недугами. Сначала царь помешался (Иван Грозный), а потом и остальное общество тронулось умом. Вот и наломали дров. Но почему общество вдруг вышло из подчинения власти и начало буйствовать, историки не объясняют.
       Разумнее поискать причину нестандартного поведения власти и общества, источник которой будет иметь понятное с точки зрения общественных отношений объяснение. Так наиболее распространенной причиной разрушения общества бывает внутренний и глобальный для его масштабов конфликт. То есть, когда происходит искажение общественных отношений — глобальные субъекты общества от сотрудничества переходят к борьбе друг с другом.
       Для общества смертельно опасна борьба наиболее мощных субъектов общественных отношений — ветвей власти между собой или власти и оппозиции. Потому что только самые сильные и близкие по своей весовой категории противники способны в пылу борьбы разрушить все общество. Соответственно, для объяснения феномена Смуты необходимо определить, кто именно и за что конкретно в период Смуты боролся в Московской Руси.
       Не стоит так же забывать о принципиальной особенности патриархального общества — его абсолютной централизации. Как следствие, "централизованной" природе менталитета возглавляющей такое общество бюрократии. Поэтому во власти патриархального общества бюрократы борются друг с другом только в горизонтальной плоскости — на своих этажах. И полностью отсутствуют конфликты в вертикальной плоскости — между этажами.
       Так как конфликта между властью и народом в начале Смуты не наблюдалось, а оппозиции фактически не было, остается предполагать, что глобальный конфликт возник на верхнем этаже власти. Соответственно, именно на нем оказались два близких по весовой категории властных субъекта. И именно борьба между ними привела к Смуте.
       
       О том, что Смута началась именно на верхнем этаже власти, свидетельствует одно принципиально важное обстоятельство. А именно то, что, в отличие от других осколков монгольской империи, обретя независимость, Великое княжество Московское не стало царством. Такое государство возглавляет царь-самодержец, который представляет собой единственную высшую власть общества. А в Московской Руси высших властей было две — де-юре ею был Великий князь Московский, а де-факто Русская православная церковь.
       Пока партнеры занимались достижением общей цели объединения Руси и обретения независимости, они не враждовали. Каждый занимался своим делом на собственной "делянке". Но после того, как цель была достигнута, у каждого партнера появились собственные цели. У РПЦ — сохранить и дальше статус "старшего партнера". У светской власти — стать реальной верховной властью страны.
       При этом нужно иметь в виду, что уже в XV веке российское духовенство в массе перестало быть чисто религиозной элитой — переродилось в бюрократическую корпорацию. Точнее, разделилось на религиозное и властное духовенство. Немногочисленное первое продолжало выполнять роль религиозной элиты — занималось мировоззренческим обеспечением общества. Тогда как вторая и при этом большая часть духовенства целиком сосредоточилась на выполнении властных функций в русском государстве.
       Как следствие, РПЦ из клерикальной корпорации превратилась в бюрократическую, интересы которой лежали в сфере управления страной и в экономике. Поэтому, начиная с XV века необходимо различать православное духовенство, как интеллектуальную элиту, и Русскую православную церковь, как бюрократическую корпорацию. И понимать, что они играли разные роли в истории страны — интеллектуальная элита способствовала развитию российского патриархального общества, а бюрократическая церковная корпорация управляла государством или боролась за власть со светской элитой.
       Присутствие в верховной власти двух разных по своей природе бюрократических корпораций, светской и церковной, противоречит централизованной природе патриархального государства. А потому после обретения страной независимости между ними обязательно должна была начаться борьба за главенство. Причем для светской власти эта борьбы была полностью легитимной — только она имеет право быть верховной властью патриархального общества. Тогда как церковная корпорация представляла собой теневую по своей природе власть.
       По сути, с начала XIV века Русская православная церковь имела такой же властный статус, что и католическая церковь в Западной Европе — была де-факто высшей властью сначала Великого княжества Московского, а затем и "всея Руси". Мало того, она явочным порядком вышла из подчинения Константинопольской патриархии — московского митрополита избирали сами иерархи РПЦ. То есть, так же, как кардиналы избирали папу. Так что, расходясь с католической церковью в отдельных формальных догматах, РПЦ превратилась в ее полного аналога в качестве субъекта общественных отношений.
       
       Сила церкви основывалось в первую очередь на ее богатстве. "Кому война, а кому мать родна". РПЦ не платило налоги ни ханам, ни князьям, и потому за время монгольского ига накопила огромные богатства. Во вторую очередь сила церкви основывалась на ее духовном авторитете в русском обществе. В третью очередь — на традиции. Ведь Рюриковичи были всегда вторыми — в Киевской Руси "старшим партнером" было купечество, в Орде — ханы.
       О том, что Русская православная церковь была именно "старшим партнером" московских князей нагляднее всего демонстрирует история со сменой наследника Ивана III. Великий князь оставил трон своему внуку Дмитрию — сыну умершего старшего сына. Его даже успели короновать в Успенском соборе. Однако РПЦ посчитала, что ей больше подходит второй сын Ивана — Василий. И переиграла ситуацию — отменила предыдущую коронацию и возвела на трон Василия.
       Причина, по которой РПЦ организовала дворцовый переворот, была достаточно важной. Дело в том, что уже Иван III начал копать под позиции церкви во власти. Так великий князь негласно покровительствовал распространению на Руси "ереси жидовствующих". В форме этого учения к нам стал проникать европейский протестантизм, который привлек Ивана тем, что критиковал стремление церкви к обогащению и отрицал ее боговоплощенную природу.
       Первый тезис давал основания добиваться урезания в пользу светской власти доходов церкви и, как следствие, уменьшать ее финансовое могущество. Что, естественно, ослабляло "старшего партнера" и усиливало влияние в верховной власти князей. Второй тезис позволял великому князю опустить РПЦ до статуса "младшего партнера".
       Или вообще изгнать из состава верховной власти. Ведь если финансовое могущество было ресурсной опорой церкви в структуре власти, то представление о боговоплощенной природе обеспечивало легитимность ее властным притязаниям. Она же была законным "представителем" божественного начала мироздания.
       
       Самым важным элементом западноевропейской Реформации был отказ от общего для православия и католицизма догмата о боговоплощенной природе церкви, на котором как раз и основываются ее претензии на власть. Ведь если церковь представляет в земных делах самого Бога, то в общественной иерархии она должна стоять выше светской власти. Поэтому во всех версиях протестантизма церковь меняет свой статус — из земного представителя божественного начала мира становится посредником между человеком и Спасителем. Соответственно, лишается всяких прав на властный статус. Так что борьба великих князей с РПЦ за статус высшей власти Московской Руси представляла собой русскую Реформацию.
       Если христианин отрицает божественное происхождение церкви, он перестает быть католиком или православным. А потому борьба с церковью возможна только в том случае, если светская элита впадает в протестантизм. То есть, отказывается от догмата о боговоплощенной природе церкви. Иначе ведь получается, что земная власть вступает в борьбу с божественной. Что для патриархального сознания означает переход светской власти на сторону дьявола.
       Выбирая в качестве наследника Дмитрия, Иван III, разумеется, передавал власть своим единомышленникам, которые продолжили бы политику великого князя. Это, разумеется, никак РПЦ не устроило, и она организовала перекоронацию — свергла Дмитрия и возвела на трон своего ставленника Василия. То есть, в нарушение принципа престолонаследия РПЦ посадила на трон второго сына Ивана.
       Не только Иван III, но и Московский митрополит Зосима поддерживали еретиков. Тогда как против ереси жидовствующих выступала большая часть духовенства, которую неформально возглавлял церковный авторитет Иосиф Волоцкий. В итоге церковная корпорация победила — убрала и Зосиму, и законного наследника Ивана III на престоле — Дмитрия.
       Так РПЦ выиграла первый раунд борьбы со светской властью Московской Руси. Дмитрий с матерью были заключены в тюрьму, где и умерли. Этот пример свидетельствует, что РПЦ с самого начала была настроена бороться за власть всеми способами, не останавливаясь ни перед чем. Что и предопределило характер дальнейших событий — беспредел Смутного времени.

       17. ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ
       Борьба между светской и церковной властью за верховенство возобновилась уже в правление сына Василия III — Ивана IV Грозного. Василий, не имея законных прав на престол, был полностью зависимым от церкви соправителем Руси. Иван такой узды не имел, но опасений у РПЦ поначалу не вызывал — в юности великий князь увлекался изучением богословия и производил впечатление искреннего сына церкви. Так что церковная бюрократия рассчитывала и дальше сохранить свое влияние на него.
       Некоторое опасение внушало честолюбие великого князя, которого тому было, что называется, не занимать. Эту проблему церковь вроде бы решила тем, что в 1547 году помазала Ивана на царство. То есть формально объявило его самодержцем — единственной верховной властью Руси. В итоге честолюбие Ивана было удовлетворено, тогда как на деле все оставалось "как встарь" — РПЦ сохраняла статус реальной высшей власти, а царь оставался "младшим партнером".
       В первый период царствования конфликтов между царем и РПЦ не было, так как энергия Ивана была ориентирована на внешнеполитическую сферу. Сначала он покорил и присоединил к России Казанское и Астраханское ханства, затем начал Ливонскую войну. Покорение Казани и Астрахани позволило установить полный контроль над всем Волжским торговым путем и тем самым серьезно увеличить доходы светской власти. А вялотекущий характер Ливонской войны дал возможность Ивану больше внимания уделять вопросам внутренней политики, что в конечном итоге подвигло царя на проведение широкомасштабных реформ страны.
       С этого момента отношения между царем и РПЦ начали неуклонно портиться. Реформы царь проводил очень даже кардинальные. Так именно при Иване Грозном в нашей стране появилось выборное местное самоуправление. Этот пример наглядно свидетельствует о намерении царя осуществить полную перестройку всего общества. И, естественно, его верхнего этажа — верховной власти.
       По сути, царь начал перевод русского патриархального общества с авторитарного на демократический уровень развития. Демократия на Руси была хорошо известна со времен торговых городов-республик. А потому царю не пришлось ничего выдумывать — только восстанавливать известные институты. Разумеется, демократизацию общества царь начал проводить с весьма прозаическими целями. Во-первых, это повышало эффективность системы управления. Во-вторых, укрепляло позиции светской власти в народе, что было важно для борьбы с церковной корпорацией.
       
       В конечном счете светская власть устремилась к новым для себя рубежам — имперским. Для обеспечения этого движения Ивану и требовалось перейти к модели патриархального общества во главе со светской властью. Потому что церковной корпорации империя не нужна была в принципе. И потому что в этом случае усиливалась светская власть. И потому что это означало появление в составе общества иноверческих территорий.
       Опять же, строительство империи требует жестко централизованного управления, которое неформальная верховная власть не способна обеспечить в принципе. А для запуска имперского проекта требуется полная мобилизация ресурсов общества. Не случайно и Петр I, и большевики начинали строительство империй с конфискации, в том числе и церковных богатств. Так что на имперском пути просто не было места богатой и доминирующей в системе власти РПЦ.
       По этим же причинам имперская модель развития страны воспринималась церковью крайне негативно. Она быстро поняла, что Иван продолжил дело своего деда — начал борьбу с РПЦ за статус верховной власти. И все затеваемые царем реформы имеют своей конечной целью перестроить общество под самодержавную модель во главе со светской властью — усилить светские институты и ликвидировать влияние на их деятельность церкви.
       Точно так же церковь не устроил выбор Иваном многоконфессиональной модели империи — основанной на принципе веротерпимости. Ведь присоединение Казанского и Астраханского ханств создало на территории страны легитимную иноверческую территорию. Соответственно, не только ликвидировалась идеологическая монополия РПЦ, но последняя получала в лице более молодой мусульманской религии опасного конкурента.
       Опять же, церковные иерархи прекрасно помнили о религиозной реформе хана Узбека — переходом Орды в мусульманство. И вполне обоснованно опасались ее повторения в Московской Руси. Мало того, царь стал проводить политику введения субъектов мусульманской элиты в состав светской власти. Но если московские князья принимали на службу инородческую элиту только при условии перехода в православие, то Иван от этого требования отказался.
       Это тем более было опасным для РПЦ, что мусульманская элита ничем с ней не была связана. А потому в противостоянии церкви и светской власти автоматически оказывалась на стороне последней. Ведь при отсутствии духовных уз вассальные отношения надежно связывали светскую власть и элиту. Поэтому введение в элиту иноверцев обеспечивало царю дополнительную опору в обществе, полностью чуждую РПЦ.
       В такой ситуации РПЦ ничего не оставалось, как начать показывать царю, "кто в доме хозяин". Точнее, церковь встала на пути нужных Ивану реформ — начала блокировать их проведение. Как следствие, скрытый конфликт быстро перешел в открытую борьбу.
       
       Царь не только прекрасно знал о сути только что завершившейся в Западной Европе эпохи Реформации, но и посчитал ее идеи вполне подходящими для себя. Так что стремление лишить вставшую у него на пути церковь властного статуса возникла не на пустом месте — то же самое сделала светская власть многих стран Северной Европы.
       Столкнувшись с открытым противодействием церкви курсу на создание империи и ощущая наличие достаточных интеллектуальных и финансовых ресурсов, Иван без особых колебаний двинулся по проторенному европейской Реформацией пути — начал борьбу с РПЦ за установление на Руси реального самодержавия.
       Главным полем этой борьбы стала дворянская среда. Статус верховной власти без поддержки большей части дворянства невозможно было ни получить, ни удержать. И начинать борьбу за поддержку дворянства нужно было с его лидера — боярства, которое в большинстве поддерживало церковь. Так что боярство составляло третью после финансовой и мировоззренческой опору РПЦ в структуре власти.
       Часть бояр просто не могла отречься от основополагающего догмата и потому воспринимала политику царя в качестве безумной — войны с Богом. Более прагматичная часть боярства привыкла использовать в своих интересах двойственную природу российской власти — умела лавировать между ее ветвями и не хотела лишаться свободы политического маневра. Так что с большей частью боярства было просто невозможно договориться не то, что о союзе против РПЦ, но даже о нейтралитете в этом вопросе — его полностью устраивало главенство церкви в составе верховной власти.
       Царь очень быстро пришел к выводу, что без ликвидации боярской опоры церкви у него нет шансов превратить дворянства в свою собственную опору. А так же понял, что, утратив боярскую опору, РПЦ автоматически лишится своего властного статуса. Именно исходя из этих соображений Иван начал войну на уничтожение процерковного боярства.
       Так что не безумие, а трезвая оценка ситуации подвигла царя на антибоярский террор. Тем более, что в то время компромисс между противниками в борьбе за верховную власть был принципиально невозможен — патриархальные идеологии задавали жестко централизованную конструкцию общества и не предусматривали разделения властей. Соответственно, у царя просто не было выбора — во главе патриархального общества всегда должна была быть только одна власть.
       Истовая набожность Ивана в представлениях психоаналитиков от истории свидетельствовала о том, что царь тронулся умом. Тогда как набожность Ивана так же отличалась от показной набожности алчных и властолюбивых иерархов РПЦ, как аналогичная истовая набожность протестантов отличалась от набожности католических ханжей. Поэтому своей набожностью Грозный показывал, что не отступил от христианства. Соответственно, демонстрировал обществу, что его врагом является только РПЦ.
       Чтобы уничтожить боярскую опору РПЦ Ивану пришлось организовывать Опричнину — из люмпенизированной части дворянства создать силу, которая могла бы выполнить процедуру "зачистки" боярства. Масштаб последовавших затем репрессий был ужасен именно потому, что в оппозиции царю оказалась большая часть бояр. Но за семь лет существования Опричнины позиции церкви в дворянской среде оказались существенно ослабленными. В итоге Иван отстранил РПЦ от управления государством. И, соответственно, выиграл свой раунд борьбы светской элиты за власть с клерикальной бюрократией.
       
       Традиционная трактовка жестокости правления Ивана Грозного, как следствие психического заболевания царя, хороша для романов. Тогда как имеется классическая причина подобного поведения власти — ведение религиозной войны. Эти войны как раз сверхжестокостью и отличались. Так что устроенная Иваном резня в Новгороде, в результате которой погибло больше 60 тыс. человек, вполне понятно объясняется борьбой царя с язычеством.
       В Новгороде язычество сохранялось дольше, чем в любом другом русском городе. Опять же имеются пусть и не вполне достоверные сведения, что поход Грозного на Новгород и учиненное побоище имели весьма понятную и притом религиозную причину. А именно, убийство в Новгороде нескольких православных священников. Местные язычники вроде бы сожгли их во время очередного межконфессионального конфликта. Так что в качестве ответной меры карательная экспедиция полностью понятна причину. Как и жестокость карателей.
       Резню дворянства в масштабах, сопоставимых с той, которую устроил Грозный, в период Реформации практиковали те же европейские монархи. Особенно отличились протестантский английский и католический французский короли. Так в одну только Варфоломеевскую ночь было зарезано больше французских дворян-гугенотов, чем Грозным было убито наших дворян за все его царствование. Поэтому религиозная причина конфликта естественным образом объясняет жестокости царствования Ивана IV.

       18. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ РПЦ
       После смерти Ивана Грозного на престол взошел его сын — слабовольный Федор. РПЦ воспользовалась этим обстоятельством и смогла восстановить утраченные позиции во власти — вернуть себе статус "старшего партнера". А для их дальнейшего укрепления в 1589 году в Русской православной церкви был учрежден сан патриарха. Так РПЦ стала автокефальной — получила полную независимость от других церквей.
       В иерархических представлениях той эпохи митрополит, располагаясь на второй ступеньке церковной иерархии, по своему статусу считался равным главе светской власти. А патриарх, как наместник Бога на Земле, по своему статусу располагался на ступеньку выше царя. Как аналогично другой наместник, Римский папа, был выше светских королей и императоров. Так в результате "обретения" статуса автокефальной, Русская православная церковь стала не только де-факто, но и де-юре верховной властью Московского царства.
       После смерти Федора РПЦ решила упрочить свои позиции возведением на престол "худородного" царя. Предполагалось, что, обязанный своим возвышением церкви, он не будет слишком строптив. Выбор пал на Бориса Годунова — потомка выходцев из Орды. РПЦ начала двигать Годунова еще при жизни Федора. Последний был бездетным и вообще слаб здоровьем. Так что смена династии была неминуемой. Церковь к ней подготовилась успешно — "раскрутила" Бориса настолько, что его избрание Собором не составило особой проблем.
       Однако Годунов, посчитав себя полностью легитимным самодержцем, достаточно быстро стал проводить политику Ивана Грозного — стал избавляться от опеки церкви. РПЦ это, естественно, не устроило, и борьба между светской элитой и церковной бюрократией вспыхнула с новой силой. В первую очередь церковь развернула пропагандистскую кампанию, целью которой было лишение Бориса легитимности. Так что именно РПЦ запустило и стало поддерживать слухи о том, что Годунов приказал убить царевича Дмитрия.
       На самом деле, это было маловероятно. В то время худородному Годунову и в голову не могла придти идея самому стать царем. Опять же, он достиг для себя максимума возможного — породнился с царской семьей и стал теневым регентом при слабовольном Федоре. А при смене династии рисковал потерять все.
       Тогда как для церкви страдавший эпилепсией царевич Дмитрий выглядел серьезной угрозой. В те времена эпилепсия болезнью для царственных особ не считалась. Наоборот, она свидетельствовала о том, что царевич может стать великим царем. Ведь по преданиям эпилептиками были Александр Македонский и Юлий Цезарь.
       Так что РПЦ могла всерьез опасаться появления на троне великого царя, который окончательно выдворит церковную корпорацию из власти. Опять же церковь уже однажды погубила малолетнего царя, носившего точно такое же имя и отчество — внука Ивана III Дмитрия Ивановича. "Береженного бог бережет" — РПЦ вполне могла проявить предусмотрительность и пойти на убийство царевича. Разумеется, это только подозрения. Но они гораздо более серьезными, в сравнении с подозрениями в отношении Годунова.
       Затем РПЦ стала готовить смену царя. При этом она решила больше не рисковать и посадить на престол полностью зависимого от себя царя. А им мог быть только нелегитимный царь. Каким в свое время был Василий III. Но церковь решила дополнительно "перестраховаться" — возвести на трон принципиально нелегитимного царя. То есть, самозванца. Для этого в компании по обвинению Годунова в убийстве царевича Дмитрия был сделан логичный ход — организовано появление "чудесно спасшегося царевича".
       На роль самозванца был выбран монах Григорий Отрепьев. Он происходил из знатного боярского рода, а потому был вполне образован и обладал нужным властным менталитетом. Так что ему не составило труда перевоплотиться в царевича и в дальнейшем играть роль урожденного самодержца.
       Однако у проекта существовало серьезное препятствие — Борис был здоровяком и помирать не собирался. Соответственно, его требовалось свергать силой. Необходимой для этого собственной военной силы у РПЦ было недостаточно, а "поднимать народ" на бунт она опасалась. Это было рискованно — любой бунт со временем выходит из под контроля. И может закончиться любым результатом.
       
       В широкомасштабной и длительной борьбе ключевым условием успеха является наличие нужных союзников. Потому что именно союзники компенсируют участнику борьбы то, чего у него нет. Например, недостаточную военную мощь. У РПЦ вооруженные силы были — монашество было, по сути, военизированной организацией. Но монахи больше годились для обороны крепостей. И им было бы трудно в открытом поле противостоять дворянской коннице. Опять же, РПЦ не хотела выходить на авансцену политической борьбы — предпочитала продолжать действовать через подставные фигуры.
       В этой ситуации для церкви не оставалось выхода, как найти самозванцу внешнюю силовую поддержку. Выбор потенциальных внешних союзников был невелик — военную поддержку можно было получить только в Крымском ханстве, Польше и Швеции. Опираться на татар было рискованно — народ мог не понять союза царевича с крымчаками. Швеция была опасным союзником — могла в итоге установить свой контроль над Новгородом и всеми северными землями.
       В итоге выбор пал на Польшу. При этом едва ли не главную роль в этом сыграло то, что к этому времени в Польше был ликвидирован институт наследственной монархии — короля избирал Сейм и в качестве лишь пожизненного монарха. Сейм мог точно так же в случае необходимости отстранять короля от власти. Так что Сейм, как корпорация польского дворянства, стал верховной властью страны — аналогичной нашей церковной корпорации.
       Для бюрократической корпорации естественным союзником является родственное ей сообщество. Именно такой родственной РПЦ корпорацией был польский Сейм. Поэтому можно с большой долей уверенности предполагать, что РПЦ заключила с Сеймом союз, который должен был обеспечить самозванцу военную поддержку. Польская власть тоже была заинтересованы в таком союзе — он позволял ей влиять на внутренние русские дела. А в перспективе сулил и реальные территориальные выгоды.
       Самозванец был переправлен в Польшу, где Сейм провел операцию по его легитимизации в качестве законного претендента на российский престол. А после того, как несколько неурожайных лет достаточно накалили обстановку в стране, Лжедмитрий во главе небольшой армии начал поход на Москву. Голод, компания РПЦ по дискредитации Годунова, поддержка самозванца духовенством сделали свое дело — посылаемые против Лжедмитрия войска разбегались или переходили на его сторону.
       Годунов не выдержал психологического напряжения, связанного с борьбой на несколько фронтов и скоропостижно скончался. Его жена и малолетний сын были сразу же убиты, и РПЦ без помех возвела на престол Лжедмитрия. Так церковь выиграла третий по счету раунд борьбы за верховную власть Московской Руси и сохранила статус "старшего партнера" светской власти.

       19. КАРНАВАЛ ЦАРЕЙ
       Самое интересное в описании нашими историками Смуты XVI-XVII веков — замалчивание роли в ней Русской православной церкви — в исторических писаниях РПЦ выступает в лучшем случае второстепенным участником политической борьбы. Хотя большую часть Смутного времени именно она была реальной верховной властью страны. А за исключением Ивана Грозного все русские цари в период Смуты не только назначались РПЦ, но и правили страной лишь в качестве пожизненного премьер-министра при церкви-президенте.
       Разумеется, можно в трагедии Смуты обвинять царей — это же они начали борьбу с РПЦ за верховную власть. Однако их борьба была вполне законной — де-юре именно они были верховной властью страны. И отвоевывали право быть верховной властью не только де-юре, но и де-факто. Тогда как церковная корпорация никаких законных прав на верховенство во власти не имела. По сути, она была аналогом КПСС в Советском Союзе.
       Поэтому ответственность за Смуту в первую очередь лежит на РПЦ. Если быть более точным, то Смута стала результатом сознательной политики церкви, направленной на опускание авторитета своего противника — светской власти. А так же неспособности церковной корпорации толком управлять обществом.
       Другое дело, что нужно различать РПЦ, как бюрократическую корпорацию, и православное духовенство, как интеллектуальную элиту российского патриархального общества. Тем более, что последняя успешно выполняла важнейшую функцию — обеспечивала формирование единой русской нации. Так что далеко не все православные священнослужители были церковными бюрократами и боролись за власть со светской элитой — многие занимались положенным интеллектуальной элите полезным делом.
       Имея в основном пропагандистское и финансовое "вооружение", РПЦ основной упор сделала на именно политике дискредитации светской власти. А потому последовательно "опускала" ее авторитет в глазах общества. Как следствие, достаточно быстро значительная часть дворянства, а затем и народа сначала перестали уважать, а затем и подчиняться светской власти.
       В конце концов, РПЦ достигла своей цели — народ ни во что не ставил светскую власть и правительство. А так как сама церковь играла роль "серого кардинала", то общественным сознанием в качестве власти тоже не воспринималась. Как следствие, политика РПЦ запустила процесс криминализации общественного сознания. В результате разбой на улицах и дорогах на полтора века стал повседневным спутником тогдашней российской жизни.
       
       Эксперимент с возведением на трон самозванца тоже оказался неудачным. Судя по всему, освоившись на троне, Лжедмитрий решил сменить сюзерена — РПЦ на польского короля. Трудно определить, что послужило тому причиной — то ли ему быстро надоело кураторство церковных иерархов, то ли польские союзники успешно перевербовали зиц-царя, то ли польский сюзерен выглядел сильнее и надежнее. В конечном итоге результат оказался для РПЦ неутешительным — ее ставленник явно стал проводить политику превращения Руси в провинцию Польши.
       В итоге РПЦ пришлось организовывать очередной переворот и подыскивать нового царя. Судя по всему церковь приняла решение перейти к польской модели власти — ненаследственной монархии, избираемой бюрократической корпорацией. В нашем варианте — церковной. Так что вовсе не случайно после свержения и убийства Лжедмитрия на трон был избран старый и бездетный Василий Шуйский — по замыслу РПЦ на Руси больше не должно было быть правящих династий.
       Как представляется, этот выбор — результат достигнутого РПЦ соглашения с поддерживающей ее частью боярства, по которому обе бюрократические корпорации договорились о способе перехода на новую модель верховной власти. При этом по требованию боярства, интересы которого поляки явно ущемляли, РПЦ согласилась расторгнуть союз с Польшей. Нужды в ее поддержке вроде бы больше не просматривалось, а безобразий союзник творил достаточно много.
       Однако поляки к этому моменту уже достаточно глубоко внедрились во внутриполитическую жизнь Руси. И вовсе не собирались ее покидать. Хотя бы потому, что еще не получили дивидендов от своего участия в союзе. Конкретно поляки хотели получить Смоленск и несколько городов поменьше на западе и юго-западе страны. Естественно, что объединившейся российской власти делиться территорией страны не хотелось.
       Тогда Польша перешла к проведению собственной активной политики на Руси. Сначала она спровоцировала дворянское восстание в юго-западных областях, в которых пользовалась достаточно большим влиянием. По недоразумению это восстание называется "крестьянской войной Ивана Болотникова". При том, что "восставшие" никакого отношения к крестьянству не имели — представляли собой типичную дворянскую фронду.
       Московскую власть в большей степени поддерживало дворянство северных и центральных областей страны. Тогда как на юге власть Москвы особой популярностью не пользовалась. Нужно так же отметить, что постоянная борьба с татарскими набегами сделала южан чрезвычайно воинственной частью русского общества. Так что к Болотникову охотно присоединились дворяне всех южных областей.
       Поэтому "восстание Болотникова" можно называть войной между Севером и Югом за московский престол — за право посадить на него своего ставленника. Другое дело, что южане ориентировались на самозванцев — не имея достаточного веса боярской среде, они не могли легитимно продвигать на престол серьезных претендентов из своей среды.
       Поход Болотникова на Москву окончился неудачей, и полякам пришлось организовать поход на Москву следующего самозванца — Лжедмитрия II. И тоже при поддержке южного дворянства. Больше известный как "Тушинский вор", самозванец достиг некоторых успехов — даже смог осадить Москву. Но Василий Шуйский снова удержался на троне — северяне разгромили войска самозванца.
       В конце концов, полякам ничего не оставалось, как самим вторгнуться в пределы Руси. К этому моменту смута фактически разрушила российское государство — еще недавно мощная страна превратилась в "дикое поле". В этой ситуации церковные иерархи осознали реальную перспективу — поняли, что можно "доиграться" и вслед за страной тоже потерять независимость. Точнее, оказаться в подчинении Рима.
       РПЦ ничего не оставалось, как просить у Польши мира. Договориться удалось на поганых условиях — пришлось согласиться возвести на московский престол сына польского короля Сигизмунда III королевича Владислава. То есть, Московская Русь де-факто превращалась в вассала Польши. Но при этом поляки согласились не покушаться на независимость церкви. Так что реально РПЦ уступила суверенитет страны в обмен на сохранение собственной независимости.
       Поляки пошли на такую уступку, потому что понимали — южное дворянство представляет собой весьма неустойчивую опору. А потому без поддержки РПЦ королевичу Владиславу на русском престоле удержаться не удастся. В итоге поляки фактически заключили с РПЦ новый союз, по которому церковь стала равноправным партнером Польши в деле управления Русью.
       После достижения соглашения о восстановлении союза близкие к РПЦ бояре организовали переворот, в результате которого Василий Шуйский был свергнут и выдан полякам, которые отвезли его в Польшу. После чего на московский престол без помех был возведен Владислав.
       Стоит отметить еще один важный момент этого эпизода нашей истории. Кроме Василия Шуйского в Польшу был отправлен митрополит Филарет. При этом если первый был явно пленником, то второй больше всего походил на заложника. Поляки нашим церковникам не доверяли и потому, судя по всему, вытребовали Филарета для обеспечения безопасности Владислава и гарантий выполнения РПЦ своих союзнических обязательств.
       В залог всегда идет имущество участника сделки, но никак не его соседа. Поэтому то, что в залог был взят митрополит Филарет, наглядно свидетельствует, что второй стороной сделки с поляками была именно РПЦ. Так как для поляков было бы странно договариваться с "семибоярщиной", а в залог брать попа — субъекта совсем другой ветви власти. Разумнее было бы взять семерых "детей боярских".
       В заключение нужно отметить, что "помазание на царство" — церковная церемония. Поэтому именно РПЦ возводила на престол всех "смутных" царей — Годунова, Лжедмитрия, Шуйского, Владислава. При этом нет никаких свидетельств, которые подтверждали бы, что церковь это делала по принуждению. Наоборот, анализ фактов доказывает, что это была политика самой церкви, которая имела своей целью смену формы правления страной — перевода ее на удобную для себя модель выборной и полностью подчиненной ей монархии.

       20. ПЕРВАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
       Избрание Михаила Романова только внешне выглядит удачным выбором для страны Земским Собором новой династии. Вроде как верховная власть, наконец, досталась толковому боярскому роду, который навел в стране порядок и затем триста лет достаточно успешно ею правил. Так тем же Романовым не хотелось, что бы все и всегда помнили, кому на самом деле они обязаны троном. А потому период между царствованием Василия Шуйского и восшествием на престол Михаила Романова у отечественных историков представляет собой святочный рассказ — о "замаскированной интервенции" поляков и шведов.
       На самом деле эта сказка заменила вырванную Романовыми и РПЦ реальную страницу нашей истории — царствование представителя шведско-польской королевской династии Ваза. Ведь Владислав, сын польского короля Сигизмунда III Вазы, был избран церковными иерархами и поддерживающим их московским боярством на русский престол с соблюдением всех формальностей. Соответственно, стал полностью легитимным русским царем.
       При этом РПЦ нисколько не смущало то, что страна фактически теряла независимость. Наоборот, она рассматривала вассальный статус в качестве дополнительной узды для всей вертикали светской власти. Именно ослабленную вассальной зависимостью модель ненаследственной монархии РПЦ решила узаконить в стране с помощью польского королевича.
       Так как Владислав был шведом, его избрание русским царем подавалось церковью в качестве следования опыту предков — повторению мифической истории с призванием Рюрика на Русь. Мол, так как отечественная светская власть не может справиться с наступившим в стране беспределом, ничего не остается опять, как в старину, пригласить на трон варяга.
       Однако планам РПЦ не суждено было сбыться — в Нижнем Новгороде началось восстание, которое в 1612 году свергло Владислава. И уже по итогам этой первой русской революции собрался Земский Собор, на котором не выродившиеся церковные иерархи и бояре, а уже представители всех сословий избрали новую династию — Романовых.
       
       В первой русской революции имелись особенности, на которых необходимо особо обратить внимание. Так восстание в Нижнем Новгороде было организовано купечеством. Как следствие, привело к восстановлению в городе вечевой республики — известной экономической элите форме правления. И именно Нижегородское Вече, как восстановленный общественный институт, организовало создание ополчения и поход на Москву.
       Лидером нижегородской экономической элиты стал купец Минин. Тогда как военная элита во главе с князем Пожарскимо была только нанята купечеством для руководства военными действиями. Чтобы купец смог попасть в исторические хроники того времени, причем на равных с князем, он должен был быть не просто реальным, но единственным руководителем восстания.
       Изложенное означает, что организатором и движущей силой первой русской революции была экономическая элита. А в Нижнем Новгороде были восстановлены известные купечеству и народу общественные отношения Киевской Руси. Что дополнительно свидетельствует в пользу предположения о том, что в структуре власти Киевской Руси доминировала именно экономическая элита в лице купечества. Тогда как военная элита в лице Рюриковичей была "младшим партнером", выполнявшим функции федеральной власти.
       При этом экономической элите не удалось вернуться во власть в качестве одной из ее ветвей. В первую очередь потому, что установить в Московской Руси вечевую республику было невозможно — она не соответствовала реалиям патриархального российского общества. Единственное, чего экономической элите удалось добиться на Земском Соборе — заставить церковь и боярство вернуться к модели наследственной монархии, как юридической форме верховной власти.
       Так что за три века царствования Романовы обязаны именно экономической элите. Поэтому не случайно большую часть этого времени русские цари и императоры не жаловали экономическую элиту — понимали, какой потенциально мощной политической силой она может быть. А потому всегда опасались ее возвышения. Что, впрочем, вообще свойственно для бюрократической элиты — она в первую очередь опасается соперников, обладающих большими собственными ресурсами.
       В свою очередь церкви удалось существенно ограничить царскую власть. И не только избранием на престол не обладавшего никакими талантами Михаила Романова — сына митрополита Филарета. Чуть позже РПЦ добилась, что титул "великого государя" перешел к патриархам — его получил не новый царь, а ставший патриархом Филарет. В результате церковь и де-юре стала выше светской власти.
       По сути, с точки зрения общественных отношений РПЦ стала полным аналогом католической церкви в период ее могущества. И юридически, и фактически в общественной иерархии располагалась выше светской власти. Соответственно, и этот раунд борьбы за верховную власть церковь в конечном итоге выиграла. Хотя и не достигла своей главной цели — перехода к выборной ненаследственной монархии.
       
       XVII век называют "бунташным". Опущенная церковью до положения прислуги светская власть не пользовалась у народа авторитетом и потому не могла навести в стране порядок. А церковная корпорация в принципе была не способна это сделать — неформальная власть не способна организовать эффективное руководство патриархальным обществом. Так что наладить толковое управление страной и справиться с криминализацией общественного сознания удалось только тогда, когда общество реально возглавила формальная власть — при Петре I.
       В то же время это время можно назвать золотым веком РПЦ. И не только потому, что патриархи носили титул "великих государей". Так в этом веке было построено больше всего каменных храмов. Для церковных иерархов строились величественные апартаменты. А часть монастырей была превращена в неприступные крепости — получили мощные оборонительные сооружения.
       Однако уже второй царь из династии Романовы, Алексей Михайлович, начал новый раунд борьбы светской власти с РПЦ. Царю не зря дали прозвище "Тишайший". Он вел борьбу с РПЦ, что называется, "тихой сапой" — малозаметными маневрами постепенно отвоевывая властное поприще. В первую очередь он использовал промахи церковной корпорации во внутренней и внешней политике.
       В конечном счете царь смог серьезно потеснить церковь на властном поприще. Ключевую роль в этом сыграла затеянная патриархом Никоном церковная реформа. Формально она преследовала цель унификации православного богослужения. Мол, нужно было подстроиться под особенности обрядов, распространенных в среде украинского и белорусского населения, включаемого в состав России. Хотя этот повод выглядит достаточно странно — получается, что под небольшую часть населения, причем провинциального, перестраивалась служба, которой придерживалась подавляющая часть населения, причем митрополии.
       На самом деле реформа преследовала совсем другую цель — завершить трансформацию РПЦ в аналог католической церкви. Планировалось усилить церковь, во-первых, путем повышения жесткости ее централизации, во-вторых, с помощью введения заимствованных у католической церкви обрядовых элементов. Белорусская и украинская церкви, находясь под определенным влиянием католической церкви, кое-что заимствовали у нее в части обрядов. Именно эти заимствования Никон и решил распространить на всю РПЦ.
       Патриархальное сознание очень внимательно относится к обрядовой составляющей в деятельности власти. Поэтому новые обряды должны были разделить в сознании общества две разные эпохи. Ушедшую в прошлое эпоху, на протяжении которой РПЦ теневой властью отделить от наступившей эпохи, в которой она становилась полностью легитимной верховной властью страны.
       Однако реформа неожиданно для Никона расколола РПЦ — полноценная религиозная элита восстала против церковной корпорации. Религиозным авторитетам было ясно, что Никон меняет обряды исключительно в меркантильных целях — усиления церковной бюрократии. То есть, реформа представляла собой чистой воды святотатство.
       Так что реформа не усилила, а, наоборот, ослабила РПЦ. В первую очередь, потому что ей пришлось перейти к борьбе на два фронта — и против царя, и против раскольников. А на два фронта победить трудно. Не удалось этого и РПЦ — в этом раунде успех сопутствовал Алексею Михайловичу.
       Царь реформе Никона не препятствовал — она вела к расколу РПЦ и, соответственно, ее ослаблению. А после того, как раскол стал реальностью, по мере возможности поддерживал старообрядцев. То есть, действовал так же, как и Иван III. В этом смысле характерна история с четырьмя главными старообрядческими писателями, наводнявшими Россию своими сочинениями — Аввакумом, Епифанием, Федором и Лазарем.
       Под нажимом церкви Алексей сначала заточил писателей в острог. Когда выяснилось, что это отнюдь не препятствует сочинительству, а хулящие РПЦ писания по-прежнему без помех распространяются, царь под давлением церковников вынужден был приказать отрубить старцам пальцы и отрезать языки. Но только трем из них. Самый талантливый писатель, Аввакум, этой участи избег. Царь явно оставил его для того, чтобы в случае перехода борьбы с РПЦ в открытую форму, иметь в своем распоряжении выдающегося пропагандиста. Так что до Аввакума церковники смогли добраться только после смерти царя — сожгли вместе с немыми товарищами.
       Поняв, что раскол сильно ослабил как саму церковь, так и ее позиции в обществе, Алексей перешел в решительное наступление — лишил патриарха Никона титула "великого государя" и сослал в дальний монастырь. РПЦ была обезглавлена, а верховная власть страны полностью сосредоточилась в руках царя. Алексей, таким образом, повторил успех Ивана Грозного — светская власть выиграла очередной раунд борьбы.

       21. ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
       После смерти Алексея Михайловича на трон взошел его старший сын — Федор. Шесть лет его правления борьба между светской властью и церковной корпорацией носила позиционный характер — противники копили силы и укрепляли свои позиции. Статус-кво нарушила преждевременная смерть царя, после чего борьба вновь перешла в открытую форму.
       Все началось с выбора наследника. Второй сын Алексея, Иван был очень болезненным ребенком, непригодным для выполнения функций главы светской власти. В принципе, такой царь был бы удобен для церкви — при слабом царе ей было бы легче восстановить позиции во власти. Однако за Иваном стоял мощный клан Милославских-Голицыных — родственников матери царевича. И эта боярская группировка отнюдь не собиралась делиться властью с РПЦ.
       Поэтому церковь стала поддерживать Петра — третьего сына Алексея от его второй жены Натальи Нарышкиной. Во-первых, это был вариант Василия III — обошедшего законного наследника и потому не вполне легитимного царя. Во-вторых, клан Нарышкиных был слабым, соответственно, мог править только при поддержке РПЦ.
       Партия Милославских-Голицыных в борьбе с Нарышкиными и РПЦ использовала стрельцов — периодически провоцировала их бунты. Однако достаточно скоро обеим сторонам стало ясно, что такая борьба вела к разрушению государства и беспределу, аналогичному тому, который имел место в начале века. Как следствие, противники осознали, что победа любого из них может оказаться пирровой.
       В конце концов, стороны пришли к компромиссному соглашению. По нему на трон возводились оба брата — Иван и Петр. А регентом при малолетних царях назначалась их старшая сестра Софья. В этом соглашении каждая из сторон видела свою выгоду. Милославские-Голицыны — регента из состава своего собственного клана. РПЦ — раздробленность светской власти, облегчавшей церковникам будущую борьбу с ней.
       
       На несколько лет ситуация стабилизировалась. Но после того, как Петр вырос, борьба возобновилась с новой силой. Молодой царь в ней опирался не только на поддержку РПЦ, но и на собственные силы. Так он сумел создать свою небольшую армию в составе Преображенского и Семеновского полков. А так же усилил клан Нарышкиных молодыми худородными дворянами и выходцами из народа, которые образовали для царя дополнительную и полностью надежную опору, очень напоминающую опричников Ивана Грозного. Так что против Софьи и Милославских-Голицыных выступила не только РПЦ, но и существенной усилившийся клан Нарышкиных.
       В этом раунде борьбы Софья и Милославские-Голицыны были быстро разгромлены — клан был полностью изгнан из власти, а Софья была отправлена в монастырь. Исключение было сделано лишь для Ивана. Он не принимал никакого участия в борьбе, и потому не рассматривался братом в качестве врага. Опять же его статус соправителя обеспечивал Петру его собственную легитимность. И при этом нисколько не мешал единоличному правлению.
       Победа часто переходит в разборку между победителями-союзниками. Петр ни в малейшей степени не подходил на роль зиц-царя при теневом верховенстве во власти РПЦ. Опять же, царь намеревался провести радикальную реформу государства и превратить страну в мировую державу — империю. Что РПЦ не интересовало ни в малейшей степени.
       В итоге возникла ситуация, полностью повторявшая ту, что имела место полтора века ранее — когда интересы молодого Ивана Грозного кардинально разошлись с интересами РПЦ. Но так как сама церковь к тому моменту смогла полностью зачистить политическую арену от старообрядцев, она вновь стала единой и, соответственно, сильной. А потому решилась открыто выступить против планов молодого царя.
       Однако в лице Петра I церковная корпорация получила своего могильщика. Молодой царь быстро и без публичного шума покончил с врагом — в 1703 году Петр упразднил патриархат и тем обезглавил церковную власть. А в 1721 году юридически подчинил церковь светской власти — отныне РПЦ возглавлял назначаемый царем обер-прокурор Священного Синода. То есть, взамен патриарха царь дал церкви светского начальника — чиновника.
       
       Если во времена Ивана Грозного только мизерная часть дворянства придерживалась протестантских взглядов и поддерживала борьбу царя с РПЦ, то во времена Алексея Михайловича в протестантизм впала уже значительная часть светской власти. Так что Петр имел в дворянской среде гораздо более обширную опору. Тем не менее, вероятность церковной контрреволюции сохранялась — сторонников церкви в составе светской власти оставалось достаточно много.
       Сторонники РПЦ в прежние времена оставались во власти по той простой причине, что царям-протестантам для управления страной элементарно не хватало единомышленников. И им поневоле приходилось проявлять веротерпимость — использовать чуждые им по взглядам кадры. Как следствие, после смерти царя-протестанта протестантскому крылу власти не удавалось устоять перед контрнаступлением церковников — православное крыло сразу же переходило на сторону РПЦ.
       Так что для окончательного разгрома РПЦ царю требовалось решить кадровую проблему. Петр справился с ней путем широкомасштабного привлечения на службу представителей протестантской элиты Европы и снятием ограничений на доступ во власть элитным субъектам народа. В итоге тысячи нанятых иностранных протестантов и делавших успешную карьеру простолюдинов решили Петру кадровый вопрос. В итоге он смог минимизировать присутствие православной дворянской элиты во власти и тем лишить церковь сильной "пятой колонны" в ее составе.
       Требования бритья дворянами бород и отказ дворянок от головных платков только внешне выглядят проявлением "царской дури". На самом деле это был акт публичного отказа дворянства от обрядовых составляющих православия. Отречение от догмата о боговоплощенной природе церкви осуществляется в сознании, а потому внешне может никак не проявляться.
       Поэтому Петр добавил в собственную версию протестантизма прямо наблюдаемую форму отречения — отказ от предписываемых православием стандартов внешнего облика христианина. В итоге искренним сторонникам РПЦ был полностью отрезан доступ к светской власти. Ведь для попадания в ее состав им требовалось нарушить религиозные заповеди. А для человека, который искренне придерживается православного учения, такой шаг представляет собой святотатство.
       То обстоятельство, что большую часть XVIII века Россией правили императрицы, дополнительно подтверждает версию о переходе дворянства и власти в протестантизм. Такое положение вещей для православия просто немыслимо — в его представлениях женщина является "сосудом греха" и потому имеет право на существование только в качестве рабыни мужчины. Только в протестантских странах женщины получают свободу и, как следствие, могут становиться монархами.
       Заговор царевича Алексея был последней и весьма слабой попыткой РПЦ восстановить свой статус ветви российской власти. При этом казнью собственного сына царь продемонстрировал церковникам, что в случае повторения ими чего-то подобного, он не задумываясь вырежет все поповское сословие.
       Церковные иерархи все прекрасно поняли и в истории романовской России больше никогда и ни один церковный деятель не пытался оказать даже малейшего влияния на действия светской власти или на процесс формирования политики государства. Так что в дальнейшем РПЦ выполняла естественную для клерикальной корпорации работу — обслуживала ритуальные потребности части населения страны, сохранившей приверженность православному учению.
       Последний удар РПЦ нанесла Екатерина II — она лишила монастыри земель, представлявших собой источник достаточно серьезных ресурсов. Церковь умела копить ресурсы, а потому однажды могла снова усилиться. Опять же, если храмы выполняли понятную власти идеологическую работу, то монастыри представляли собой зародыши злокачественных общественных опухолей. Лишившись же земли, монастыри начали хиреть — перестали быть для светской власти даже потенциальной угрозой.
       Только после революции 1917 года РПЦ попыталась принять участие в политической борьбе. Но репрессии большевиков быстро заставили церковников покинуть политическую арену и вернуться к выполнению своих обязанностей — предоставлению ритуальных услуг.
       
       По своей форме русский протестантизм был ближе всего к англиканству — в обеих версиях монарх являлся главой церкви. А Российская империя стала близка Киевской Руси. Как и тогда, власть и народ исповедовали разные идеологии. Поэтому полноценным обществом стал только Советский Союз. И только после того, как коммунистическая идеология стала доминировать не только во власти, но и в народе.
       Русский протестантизм пошел дальше западноевропейских версий в деле реформирования церкви. Петр не просто разгромил церковную бюрократическую корпорацию, но и преобразовал ее в идеологический департамент светской власти — заставил занимался идеологическим надзором как за самими священнослужителями, так и за частью общества, сохранившей православное мировоззрение. Фактически царь создал первое в истории министерство идеологии.
       Необходимо отметить, что принципиально важными были три особенности русского протестантизма. Во-первых, он стал исключительно идеологией власти и дворянства. Во-вторых, сознательно использовал православие в качестве идеологической узды для народа. В-третьих, царь и дворянство не афишировали своего протестантского мировоззрения — не хотели выглядеть в глазах православного народа еретической властью. Как и церковь предпочитала не распространяться о своем действительном общественном статусе — идеологической прислуги.
       Стоит заметить, что восстановить патриаршество церковникам удалось только после Октябрьской революции. Так что еще нужно посчитать, кто больше притеснял РПЦ — цари или большевики. А если учесть, что именно по указу Петра священнослужители обязывались доносить власти обо всем крамольном, что они узнают на исповеди, то получается, что и использовать православных священников в сыскном деле стали не большевики, а цари.
       Нынешние претензии некоторых церковных иерархов на получение РПЦ статуса хранителя моральных и нравственных ценностей российского общества и их единственного законного толкователя не имеют под собой никаких оснований. При этом кроме неоднозначной репутации у РПЦ на пути к посту главного морально-нравственного авторитета российского общества имеется еще одно принципиальное препятствие.
       Дело в том, что православные ценности не включают в себя понятий свободы, демократии, независимости суда, разделения властей. И это вполне понятно — православие доминировало в общественном сознании в эпоху Средневековья. А эти ценности были сформулированы более поздними учениями индустриального общества — социализмом и либерализмом. Так что непонятно, как церковные иерархи собирается охранять и трактовать ценности, которые сама православная религия не признает таковыми.

       22. ИТОГИ СМУТЫ
       В виде "смутного времени" наблюдается мировоззренческий кризис общества — устаревание доминирующей в нем идеологии. Ведь разуверившись в истинности исповедуемой им идеологии, общество перестает понимать окружающий его мир — становится слепым. Соответственно, теряет представление о правильном направлении своего развития и перестает различать добро и зло. В результате обязательно дичает — сначала власть, а за ней и народ.
       Смута заканчивается только после обретения обществом новой идеологии и восприятии ее представлений большинством народа и элиты. Власть по "чертежам" новой идеологии создает соответствующие имеющимся условиям и потому эффективные в них общественные институты. Как следствие, общество возобновляет прерванный процесс своего развития. Так Петр кардинально перестроил все общественные институты — привел к виду, больше подходящему протестантской власти и имперскому государству. Эта реформа стала вторым источником ускоренного развития страны.
       Если же обществу не удается перейти на соответствующую новым условиям идеологию и перестроиться под более современные представления о конструкции общественных институтов, оно автоматически ложится в эволюционный дрейф — прекращает развиваться. Что наглядно демонстрируют существующие сегодня патриархальные общества.
       После того как Петр добился окончательной победы протестантской элиты, первый в истории нашей страны идеологический кризис, а с ним и длившееся два с лишним века Смутное время, закончились. Отныне русское дворянство и, соответственно, власть в большинстве своем исповедовали протестантскую идеологию, которую в ней постоянно укрепляли и поддерживали сотни тысяч иностранных управленцев, военных, гувернеров. Аналогичную роль играли браки наследников престола с протестантскими принцессами.
       Стоит отметить и существенную роль, которую в поддержке и распространении протестантизма играли обращенные в него выходцы из народа. Некоторые из них даже попадали в состав дворянства, но основная часть образовала слой поддерживающих власть обывателей, ставшего чем-то вроде "унтер-офицера" для остального народа. Ведь его большая часть оставалась в православной вере. В чем и заключалась главная причина двухвекового отчуждения элиты от народа — они имели разное в своей идеологической основе мировоззрение.
       
       Это значит, что российское общество никуда со "столбовой дороге цивилизации" не сворачивало. И до Смуты, и в ее продолжении, и после окончания. И в нашем обществе существовал аналог католической церкви — бюрократическая церковная корпорация, которая больше двух веков обладала верховной властью. При этом РПЦ вела себя точно так же как римская курия — не случайно предпочитала считать Москву "третьим Римом".
       И с главенством церковной корпорации во власти общества покончила русская Реформация — аналогичная западноевропейской. Хотя, разумеется, свои особенности наше движение по "столбовой дороге цивилизации" имелось. В первую очередь потому, что наше общество было моложе европейских. А потому позже вступило в патриархальную эпоху своего развития.
       К XVI веку католическая церковь уже больше четырех веков существовала в качестве бюрократической корпорации. Естественно, что она перешла в стадию деградации. При этом внутри западноевропейской религиозной элиты уже начался процесс разделения на иррациональную и рациональную ветви — идеалистическую и материалистическую. А так же начался процесс бурного развития следующей интеллектуальной элиты — культурной.
       Материалистическая научная и культурная элиты, естественно, начали борьбу с католической церковной корпорацией за главенство в интеллектуальной сфере. Она же претендовала на статус верховной власти не только в социальной сфере — считала интеллектуальную сферу своей собственной вотчиной. Соответственно, придерживалась мнения, что только она имеет право устанавливать в ней порядки и вообще командовать.
       Расколом в католической церкви воспользовалась светская власть — выступила в поддержку интеллектуальных бунтовщиков. Плюс к союзу примкнула часть католического духовенства, находившегося в идейной оппозиции церковной корпорации. То есть, полноценная религиозная элита. Так началась европейская Реформация. В ней светская власть боролась за верховенство в обществе, а интеллектуальные элиты — за освобождение интеллектуальной сферы от диктатуры церковной бюрократии.
       Поддержка светской власти интеллектуальными элитами сыграла в победе Реформации ключевую роль. Это же именно они организовали и провели компанию дискредитации католической церкви. И именно интеллектуалы обеспечили создание теоретической основы протестантизма. В результате европейская Реформация победила в короткие сроки.
       
       У нас Реформация проходила дольше и тяжелее по вполне понятным причинам. В первую очередь, наша церковная корпорация хотя и была аналогом католической, тем не менее, она еще не перешла в стадию деградации. Соответственно, оставалась очень сильным противником светской бюрократии.
       Опять же, нашей светской власти пришлось бороться с церковной корпорацией в одиночку — без поддержки интеллектуальной элиты. РПЦ никогда не допускала в интеллектуальной сфере Московской Руси "ереси" — ни появления материалистической научной элиты, ни какого бы то ни было развития культурной. Как следствие, светской бюрократии для победы над церковниками потребовалось больше двух веков жесточайшей борьбы.
       Естественно, что эта борьба на такое же время затормозила развитие страны. Так что собственная материалистическая научная элита у нас появилась на полтора века позже, чем в Европе. Тогда как полноценная культурная элита начала формироваться и того позже — в конце XVIII века. В свою очередь экономическая элита реально появилась на российской общественной сцене во второй половине XIX века, а политическая — вообще в начале ХХ века.
       Это значит, что в результате победы Русской реформации наше патриархальное общество получило возможность продолжить свое развитие. Во-первых, социальную сферу возглавила полноценная бюрократическая элита — социальная в лице дворянства. Во-вторых, интеллектуальная сфера освободилась от пут церковной бюрократии, которая подавляла ее развитие — запрещала рациональную науку и ограничивала культурную сферу культовой живописью и храмовой архитектурой. В-третьих, религиозная элита была возвращена в естественное для себя пространство — из оккупанта социальной сферы превратилась нормального субъекта социальной сферы.

26. 05. 2005