Недавно в Москве в Союзе писателей России состоялась соборная встреча, посвященная 400-летию со дня рождения патриарха Никона. На ней выступили такие известные писатели, как В. Ганичев, С. Перевезенцев, В. Крупин, В. Личутин, Н. Рачков, ректор Арзамасского пединститута Е. Титков, а также священнослужители, историки и музейщики. С интересом было воспринято выступление В. Шамшурина, статью которого мы публикуем.
Стоит хорошенько разворошить слежавшийся пепел, и под ним обнаружится яркий огонь. Известное противостояние в наши дни в Украине, безусловно, подогрето этим огнем, разожженным еще во времена Брестской унии.
Возникший тогда внутрицерковный раскол сказался не только на устойчивости священных догматов, не только на межгосударственных отношениях, но и на самой народной жизни, оставшись в ней глубокой трещиной. "Огнем и мечом! " — с этим убийственным кличем польские католики пытались завоевать православную Русь. Великими мятежами, коварными самозванцами и вероломством иноземцев, захвативших Московский Кремль, обозначила себя Смута с ее религиозной подоплекой. Понадобилось ополчиться всем народом, понадобились такие жертвенные подвижники, как патриарх Гермоген, Минин и Пожарский, понадобились неисчислимые утраты, чтобы отстоять свою веру, самобытность и Отечество. Но огонь под остывшим пеплом не перестал тлеть.
Долголетие было определено расколу, вызванному исправлениями в церковных книгах и сугубо церковных обрядах, которые осуществлялись по воле нетерпимого к оппозиции и властительного Никона. Этот раскол как топором рассек народ, породив в нем вековечных изгоев. Им были суждены ссылки, казни, самосожжения, антихристовы расправы царя Петра, скитничество в непролазных лесах, более чем трехсотлетнее озлобление против официальной Церкви и власти, которая эту Церковь поддерживала. Скрытое противостояние в народе подтачивало сам народ, порождающий из поколения в поколение непримиримых никонов и аввакумов. Огонь под пеплом продолжал тлеть. И настали самые губительные времена, когда подверглась нападению вся Русская Церковь вместе со старообрядческой. Раскольный, безотказно срабатывающий опыт как нельзя эффективно был использован воинствующими атеистами в 20-е годы прошлого века. Раскол применялся как верный способ уничтожения Церкви. В секретном письме от 2 мая 1922 года членам Политбюро ЦК РКП(б) Троцкий советовал "не толкать обе стороны к сближению, а, наоборот, дать возможность борьбе развернуться в самой яркой и решительной форме". Речь шла о противостоянии так называемых обновленцев, тайно поддерживаемых ГПУ, и сторонников патриарха Тихона, то есть истинно преданных Русской Православной Церкви священнослужителей. Раскрывая свой коварный замысел, Троцкий вместе с тем советовал на время не подчеркивать публично большевистскую антирелигиозность, вмешательство в дела религии. Но разве можно было утаить подлинные намерения распоясавшимся атеистам? Главный редактор газеты "Правда" Бухарин утверждал, что вера в Бога есть выдумка буржуев. Раньше Бухарина редактировавший "Правду" Сольц, проклиная все религии и всех богов, призывал: "Всем им — беспощадная война". Так что хитрые уловки новых хозяев жизни не воспринимались в народе всерьез.
Инкриминировав святейшему патриарху Тихону и его сторонникам контрреволюционную деятельность, осудив их противодействие изъятию церковных ценностей и враждебную настроенность к Советам, а потому засадив за решетку, власти в то же время разрешили обновленцам провести Поместный Собор в Москве, на котором те постановили закрыть монастыри, ликвидировать святые мощи, разрешить второбрачие священникам. Тайно было решено отправить депутацию этого лжесобора к Тихону, чтобы снять с него патриарший сан. Все эти действия нельзя было расценить иначе, как подрыв Церкви, как пролог ее полного уничтожения.
Однако поначалу деятельность обновленцев некоторыми влиятельными иерархами воспринималась как спасительная миссия среди полной вакханалии и хаоса. Когда за неповиновение властям священников подвергали расстрелу, а расстрелы приобрели массовый характер, поневоле возникала мысль: не слишком ли это большая жертва, чтобы проявлять упорство, в чем большевистская пресса упрекала Тихона как якобы виновника расправы с русским священством, называя патриарха "кровавым"? Стоицизм главы Русской Церкви мог рассматриваться частью священников неадекватным обстановке противодействием.
К сожалению, искушению возложить свои надежды на ретивых обновленцев поддался и такой авторитетный иерарх, выдающийся богослов и просветитель, единомышленник патриарха Тихона, как наш земляк митрополит Сергий Страгородский. Решение примкнуть к обновленцам повлекло за собой тяжелые последствия. Пример Сергия стал сигналом для многих его приверженцев, для которых он был и оставался образцом мудрого пастыря, всегда отстаивавшего чистоту православия, противостоящего духовному мраку.
Более года понадобилось Сергию, чтобы осознать свою ошибку, разглядеть в обновленцах авантюристов, посягнувших на единство Русской Церкви и сокрушающих ее устои. Пользуясь тем, что патриарх Тихон чуть ли не постоянно пребывал в темницах, что любой из дней мог стать днем расправы над ним, что на него одно за другим совершались покушения, узурпаторы церковной власти в конце концов сбросили свои личины, открыв мерзкие хари антихристовых пособников. Все их движение предстало как пошлое издевательство над Православной Церковью. И, несомненно, ужас содеянного тяжкого греха охватил митрополита Сергия, когда перед ним разверзлась черная бездна его отступничества.Он понял, что стал невольным виновником самого гибельного в России раскола. Раскола, создаваемого искусно, творимого наверняка со всей беспощадностью и наглостью. И целью этого раскола было не только уничтожение Православной Церкви, но и уничтожение православного народа, а в конечном счете — России. Пепел не выдерживал жара подспудного адского огня, он струпьями разлетался во все стороны, омертвляя животворные силы.
Когда в июне 1923 года патриарх Тихон вышел из тюрьмы, Сергий отправился к нему, не зная, примет ли он покаяние сокрушенного грешника. Святейший отпускал грехи отпадавшим в обновленчество архиереям в своей келье, но к Сергию он не мог быть так милостив, потому что с того был спрос особый, наистрожайший. Свою вину и свое преступление митрополит Сергий искупал прилюдно чином покаяния в день празднования Успения Пречистой Богоматери в Донском монастыре. В простом монашеском клобуке, без панагии, склонив седую голову, он двигается к амвону пред очи патриарха. За ним несут его белый клобук, панагию с крестом и святительский посох. Низко кланяется Сергий святейшему Тихону, признаваясь в своих винах и прося прощения. Постепенно из своих рук возвращает ему патриарх митрополичьи регалии, обменивается с прощенным собратом во Христе кротким лобзанием. Божественная литургия соединяет их в сослужении.
Стараясь сохранить Церковь, владыка Тихон был готов принять любые муки и так отвечал тем, кто упрекал его в соглашательстве с Советской властью: "Пусть погибнет имя мое в истории, только бы Церкви была польза". При этом он уверял духовенство, что ни при каких обстоятельствах не пойдет на соглашения и уступки, которые привели бы "к потере чистоты и крепости православия". p>Тяжкий крест главы Русской Православной Церкви после смерти Тихона пришлось нести среди атеистического разгула и местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Сергию. Немало испытаний выпало ему. Но остался он верен слову, данному им в минуты покаяния святейшему Тихону, принимая на себя удары судьбы, как бы они ни были жестоки и уничижительны. Его цель — сохранить Русскую Церковь — окупала все его личные невзгоды и лишения.
И первым был его голос в обращении к народу 22 июня 1941 года, когда гитлеровские полчища напали на родную землю: "Братия и сестры!.. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой... Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она Небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг... " Через несколько дней, выступая по радио, Сталин повторил отозвавшееся эхом в его душе обращение митрополита Сергия: "Братья и сестры!.. "
И народ проникся духом этих вещих слов.
Едва ли кто решится сказать, что ныне Русская Церковь вполне благополучно решает свои проблемы, что связь ее с народом как никогда крепка, а с властью как никогда благостна. Нет, и теперь у Церкви немало трудностей. Конечно, не страшны ей такие порожденцы былого обновленчества, как Глеб Якунин, не представляют для нее особой опасности пристрастные хулители из Зарубежной церкви, не сбивают ее с толку антихристианские выпады недоумков, что по примеру поэта Мариенгофа горазды кипятить самовар, нащепав лучины из старой иконы. Есть, конечно, вещи посерьезнее. Потому что еще продолжает тлеть огонь под многовековым слоем пепла. Стоит только вспомнить намерение небезызвестного 3. Бжезинского навсегда покончить с Русской Православной Церковью.
Профессор Международной славянской академии.
28.05.2005
Источник: Нижегородская правда
