"Призвание Патриарха"

10 июня исполняется 15 лет патриаршего служения Алексия II

Какое место займут в истории эти годы и сам Патриарх? В чем своеобразие и сила его личности? Об этом корреспонденты "Труда" беседуют с СЕРГЕЕМ КРАВЦОМ, руководителем Православной энциклопедии и Большой Российской энциклопедии, одним из ближайших сотрудников Патриарха Алексия.

- Что ж, Сергей Леонидович, наверное, именно вам – не только как человеку, лично знающему нынешнего Предстоятеля Русской Православной Церкви, но и как "главному энциклопедисту", уместнее, чем кому бы то ни было, охарактеризовать пятнадцатилетнюю деятельность пятнадцатого русского Патриарха. Хотя и рано вроде бы итоги подводить, но ведь история творится на наших глазах. А время Патриарха Алексия II стало одним из самых ярких в истории Русской Церкви.

- Действительно, есть редкая возможность в расцвете патриаршего служения говорить не только о его итогах, но уже и об историческом значении: так грандиозны масштабы перемен, которые за это время произошли. И произошли, конечно, не сами по себе. Для того чтобы справиться с задачами, которые выдвинуло это время, нужен был не просто такой человек, как Патриарх Алексий. Нужен был именно он, и никто другой. В этом я убежден. Человек неверующий скажет: "счастливым образом", а верующий, конечно, увидит Божию волю в том, что в нынешнем Патриархе совпали черты, необходимые именно для этой миссии именно в это время.

- Что же это за черты?

- Во-первых, те, что проистекали из самого его происхождения, из биографии.

Несоветский человек

- То есть дворянская кровь?

- Не только. Прежде всего его природная несоветскость. Он ведь вырос в несоветской системе. У него не было врожденного страха перед запретами, которые налагались советским законодательством. И, в частности, антирелигиозные законы он воспринимал не как норму и объективно существующую форму, а как временное препятствие. Об этом свидетельствует и его обращение 1986 года к Горбачеву, когда он предложил изменить церковно-государственные отношения. Его тогда не поняли, он оказался в опале. Потому что те люди, к которым он обращался, были советскими людьми. То, что им казалось незыблемым, ему – аномалией.

- Такой взгляд и в церковной среде был редкостью?

- Это так. Мне Патриарх как-то рассказывал, что уже после изменений в законодательстве, он встретился с одним из архиереев и спросил его: "Владыка, что же вы не объезжаете свою епархию?" – "Так нельзя же, Ваше Святейшество!" – "Ну, как нельзя – сейчас уже можно". – "Да это они только говорят, что можно, а на самом деле – нельзя!" Вот с таким чувством – "как бы чего не вышло!" – жили очень многие. И оно было сильнее и долговечнее любых официальных запретов. Очень точно говорил Алексей Федорович Лосев, мой учитель, что в рабстве есть две стороны: рабовладелец и раб, но психология у них одна, поэтому как только раб освобождается, он накупает себе рабов, а для того, чтобы победить рабство, нужен человек свободный. Так вот, Патриарх в той ситуации оказался тем свободным человеком, в котором не было ощущения непреодолимости рабства.

УПРАВЛЕНЕЦ

- И это оказалось важным для его миссии?

- Конечно, но только этого мало. Все могло бы остаться лишь настроем, порывом, если бы не было у него к тому времени грандиозного тридцатилетнего опыта церковного управления. Именно такое сочетание способствовало быстрому развитию Церкви. Это же был не бесконтрольный взрыв, в результате которого Церковь могла бы расколоться на сотни кусочков, а контролируемый естественный рост. Церковь, как дерево, разветвлялась, давала новые направления. Стали появляться благотворительные общества, приюты, школы, издательства, монастыри, которых прежде было с десяток, а сейчас их более шестисот... Духовные учебные заведения – было две академии, три семинарии, а сейчас их десятки! Дерево росло. А Патриарх рассчитывает всегда не на день вчерашний, и даже сегодняшний, но понимает, что будет завтра. С этим связана еще одна замечательная его особенность – талант стратегического мышления.

АНАЛИТИК

- Недавно президент Академии наук Юрий Осипов говорил о том, как удалось за 15 лет организовать системное сотрудничество церковных и светских ученых, их совместные огромные проекты, и заметил, что это стало возможным только потому, что у Патриарха научный склад ума. И ведь сколько людей жили с противопоставлением науки и религии, а Патриарх с самого начала сказал: это искусственное средостение. Методы разные, а цель одна – поиск истины. Наука, которая не ищет истины, это не наука. И религия, которая не ищет истины, не религия. Нет барьера между верой и знаниями. Для того чтобы понимать это тогда, надо было вырасти в среде русской эмиграции, где ученые богословствовали, а богословы были высоко учеными людьми, такие как Флоровский, Карсавин.

- А в руководстве вашим научным изданием позиция Патриарха какова?

- Есть у меня одна памятная и принципиальная резолюция Патриарха на моей служебной записке. Я спрашивал: должны ли мы идти на какие-то компромиссы в статьях об архиереях XX века, ныне здравствующих, это в связи с обращением одного из иерархов с просьбой: не указывать в статье сведения о его ошибке, о его принадлежности к украинскому расколу. Резолюция Патриарха была жесткой: "Правда жизни должна стать и правдой нашей энциклопедии".

ПЕЧАЛОВНИК

- Но разве возможно на его уровне обходиться без компромиссов?

- Есть две вещи: давление и поиски компромисса. Конечно, в церковно-государственных отношениях множество вопросов, в которых надо идти на компромисс. Ведь Церковь не пришла и не сказала: верните нам немедленно все, включая и царский заем, который Синод Русской Православной Церкви дал на войну в 1914 году. Это не реально. Более того, Патриарх, когда, допустим, дело касается какого-то музея в стенах храма, всегда говорит: давайте искать решение. И только когда выясняется, что вторая сторона не ищет решения, а пытается любой ценой сохранить "статус-кво", тогда Патриарх начинает действовать жестче.

Но еще замечательная черта Патриарха – это то, что он с самого начала для себя определил: во-первых, в отношениях Церкви и государства никакого торга, тем более политического – "мы вам, вы нам" – быть не может. Второе: никакая, даже самая сложная церковно-государственная ситуация не отменяет права и обязанности Патриарха печаловаться властям о бедах народа и конкретного человека. Если Патриарх видит несправедливость, будь-то несправедливость в народном масштабе, как это было с монетизацией льгот, или несправедливость по отношению к какому-то конкретному человеку, он считает своим долгом печаловаться перед властями, донести до них правдивое слово о несправедливостях. И это его свойство очень сильно помогало и помогает нашему обществу. Может, это не всем заметно, но это так.

СВИДЕТЕЛЬ ИСТИНЫ

- Но ведь со стороны властей возможны и попытки торга, и давление?

- Дело в том, что ведь давят в основном на тех, кто давлению поддается. А человек, который более-менее близко сталкивается с Патриархом и ощущает масштаб его личности, понимает, что Патриарх не тот человек, на которого сильно можно надавить. Памятен пример с екатеринбургскими останками, когда желание властей получить поддержку Патриарха было огромно. И это можно было бы сделать предметом торга. Но Патриарх никогда не поменяет правду на какие-то, даже важные для Церкви сиюминутные выгоды. Потому что исповедует убеждение: Церковь Христова базируется на истине, и отступление от нее принесет много бед. Патриарх очень четко как-то сформулировал, что одна из главных задач Церкви – быть свидетелем истины. Ведь в светской жизни часто меняются оценки: то, что было плохо, становится хорошо. Когда, например, на всю страну пошла кампания "мы сидим, а денежки идут". В этот момент должна быть сила, которая свидетельствует, что это – добро, а это – зло, это – правда, а это – ложь. И само свидетельство Церкви привлекало огромное количество людей.

- Новую роль Церкви в обществе приходилось определять Патриарху без оглядки на исторические аналоги?

- Нет, ничего похожего в нашей истории не было. В этом смысле Патриарх Алексий стал первопроходцем. В начале 90-х решалось, куда пойдет страна и куда пойдет Церковь. И в тот момент прозвучал голос Патриарха: "Церковь должна быть отделена от государства, но не отделена от общества". Фраза, которая для многих наполнялась содержанием все последующие 15 лет. Когда стало очевидно, что Церковь не должна участвовать в политической борьбе, в госуправлении. Но и очевидно, что общество нуждается в служениях Церкви, которые под силу только ей. Это – нравственность, истинный патриотизм, противостояние духу потребительства, жестокости.

Новая роль Церкви требовала и от ее Предстоятеля фантастического универсализма личности и таких качеств, которые иначе как удивительными не назовешь.

СЛУЖИТЕЛЬ БОЖИЙ

- Что же можно счесть удивительным в личности нашего Патриарха?

- Такова, в частности, его поразительная способность восстанавливать собственные силы в богослужении. Патриарх служит не потому, что он должен, а потому, что для него это естественный образ жизни, что опять же идет из детства. Во время богослужения он получает прямую Божию помощь, что действительно можно наблюдать воочию. Именно с этим связано огромное количество патриарших служб. Поэтому он постоянно стремился служить, даже когда болел. Он говорит, что в этом черпает свои силы, и это так.

ПАСТЫРЬ

- Не в этом ли и одно из объяснений феноменальной работоспособности Патриарха Алексия, его легкости на подъем?

- За 15 лет Патриарх объездил около ста епархий. Такого прежде не было – никогда. И это связано с его изначальным отношением к пастве. Он свою паству любит. Когда он среди множества людей, то не идет сквозь толпу, как это получается у многих начальников, а различает каждого. Ему, как доброму пастырю, важно и все стадо, и каждый в отдельности. И люди это чувствуют, видят в нем добрые глаза, внимание и любовь, а не только куколь патриарший. Именно потому, по данным ВЦИОМа, так неизменно высоко доверие наших сограждан к Патриарху Алексию – доверяют человеку, не должности.

- В общении влияние его личности ощутимо сразу?

- Это похоже на чудо. Даже короткая встреча с Патриархом, даже рядовая рабочая беседа становятся источником, из которого черпаешь силы, уверенность и просто физическое здоровье. Ведь недаром актриса Ирина Купченко, которая участвовала в одном из наших телепроектов, говорит, что три года даже ничем не болела после личного общения со Святейшим. Я по себе знаю, что это так. Да и очень многие, кому доводилось общаться с Патриархом, свидетельствуют о том же. Так происходит, наверное, и потому, что общение для Патриарха никогда не бывает формальным, и потому, что он по-настоящему любит людей.

ДИПЛОМАТ

- Но вот с прежним Папой Римским общения так и не получилось. Это исключение из правила?

- Так ведь Патриарх не испытывал никакой вражды к Иоанну Павлу Второму. Он на самом деле очень сочувствовал ему. И говорил, что не против встречи, но с чистым сердцем. Надо решить проблемы и встретиться, как два верящих друг другу человека.

Мне в Ватикане как-то сказали: "Что же вы не использовали такой случай? Наш такой немощный уже понтифик и ваш красавец патриарх – это была бы для вас такая пиар-акция!"

Я объяснил, что Патриарх слишком серьезно относится к встрече двух глав крупнейших христианских церквей, чтобы сводить ее к пиару. На самом деле у Русской Церкви нет отторжения от Католической Церкви. Но есть вещи, которые надо выяснить до конца. Нельзя оставлять камень за пазухой. И, между прочим, посмотрите, насколько слаба бывает такая соглашательская политика на государственном уровне в отношении зарубежных стран, где унижают, угнетают русскоязычное население, где допускают издевательство над нашей историей, где объявляют Великую Отечественную войну "битвой двух тоталитарных режимов" и так далее. Патриарх отвергает эту логику, по которой чем мы будем больше отступать, тем больше нас будут любить.

- А его авторитет и нашей Церкви в мире за эти 15 лет изменялись?

- Несомненно. Сегодня голос Русской Церкви – самый важный в православном мире. И к нашему Патриарху могут по-разному относиться: кто-то любить, кто-то считать политическим оппонентом, конкурентом... Но личность его, несомненно, воспринимается как личность религиозного лидера мирового масштаба. При том, что такого не было никогда. Все-таки Россия XVI и даже XVII века это не Россия сегодняшнего дня. При первых патриархах она только стремилась стать мощным европейским государством. И лишь с XVIII века, когда не было уже патриархов, Россия начала набирать такую силу, что в конце XIX века Европа ждала, пока русский царь удит рыбу. Но это было только в то время. Во времена же Советского Союза, несомненно, страна была огромной, мощной, но голос Церкви звучал слабо. А вот сегодня масштаб личности нашего Патриарха соответствует нашим мечтам о том, какой может быть Россия.

ПРИЗВАННЫЙ

Должен сказать, что мои личные представления о той роли, которая выпала нашему Патриарху, и о его предназначении основаны на понимании Божиего промысла. Сохранение Русской Церкви, по моему глубокому убеждению, это милость Бога и забота Бога о народе. Не о государстве. У меня нет такого представления, что Господь заботится о политических и государственных устройствах. Это – дело кесарево. Но забота о сохранении Церкви и жизни народной – это забота Божия. И поэтому нет никакой случайности, что именно этот человек стал во главе нашей Церкви в этот момент. У меня четкое ощущение, что призвание нынешнего Патриарха было именно ПРИЗВАНИЕМ БОЖИИМ.

09.06.2005