"Бомба для исламской демократии"

В пятницу иранцы попытаются избрать девятого после исламской революции 1979-го президента. Кто бы им ни стал, решение проблемы ядерной программы Ирана, к которой у международного сообщества есть большие вопросы, не может не ускориться.

Нынешний президент Исламской Республики Мохаммад Хатами по конституции не может баллотироваться на третий срок подряд. Его преемника иранцам предстоит избрать из семи кандидатов, уже привычно подразделяемых на "консерваторов" – приверженцев особого пути развития, как его видел основатель ИРИ аятолла Рухолла Хомейни, и "реформаторов", выступающих за ослабление тотального контроля шиитского духовенства над обществом.

"Президентский пост – это последний оплот реформаторского движения в государственной иерархии после того, как из-за апатии избирателей консерваторам удалось в прошлом году вернуть себе контроль над парламентом", – говорит аналитик РС Гульназ Эсфандиари.

Эта апатия объясняется тупиком, в который угодило иранское общество на 26-м году революции, лидеры которой избрали автаркический путь развития и в экономике и в политике.

Беспризорные дети революции

Основу иранской экономики и сегодня составляют неэффективные государственные предприятия. Частный сектор ограничен сельским хозяйством, торговлей и сферой услуг. Иран очень молодая страна, половина его 67-миллионного населения не старше 25 лет.

Собственное производство не может принять и малой части выпускников вузов и школ. А западные предприниматели не очень-то и рвутся на непредсказуемый рынок с изменчивыми правилами. К тому же законодательство ряда стран (например, США) прямо запрещает инвестиции в Иран.

Положение не спасают даже рекордно высокие цены на нефть, главный экспортный товар страны. Безработица и инфляция исчисляются двузначными цифрами (достоверной статистики на сей счет не существует).

Пришедшей в 1997-м к власти под лозунгами обновления команде Хатами не удалось существенно продвинуться в направлении реформ. Пост президент в Иране дает лишь контроль над правительством, вынужденным действовать в заданных рамках. Можно попытаться изменить законы (а люди Хатами одно время контролировали и меджлис), но они все равно должны утверждаться верховным духовенством. Но рахбар (духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи) вовсе не стремится отказываться от самобытной исламской модели развития. А "реформаторы" не смогли или не пожелали идти на обострение, чреватое окончательным расколом общества и даже гражданской войной.

Избирателю в такой ситуации остается голосовать ногами. А политикам – пытаться убедить его исполнить свой долг.

Как сообщают корреспонденты персидской службы РС, штабы кандидатов в президенты постарались сделать акцент на молодежи, впервые участвующей в выборах (право голоса иранец получает в 15 лет). Рекламные материалы зачастую распространялись на CD и в виде SMS. Общего пессимистического отношения к избирательному процессу, однако, это не поменяло.

Корреспондент агентства Рейтер в провинциальном Мешхеде считает типичной реакцию на выборы Умада, хозяина дешевого ресторанчика, выходящего на одну из шиитских святынь мечеть имама Резы. "Все они (политики) только и делают, что обещают. Но их обещания дешевый товар. Если я и пойду голосовать, – говорит Умад, – то только ради отметки в паспорте – так мне будет легче вести дело с государственными компаниями, если доведется. Это ничего не изменит".

По телевизору, установленном в чайной лавке на главном базаре Мешхеда, передает далее корреспондент, показывают рекламный ролик одного из консервативных кандидатов. В ролике использованы кадры из документального фильма о почитаемом шиитами имаме Али. Посетители лавки разражаются громкой бранью. "Да за кого он себя принимает, не за самого ли Али?", – спрашивает собеседников один из них.

Аналитик Jane's Information Group Алекс Ватанка, недавно побывавший в Иране, отмечает, что избиратели в своей массе имеют весьма смутное представление о программах кандидатов. "Распространяются совершенно анекдотические сведения, происходит открытая манипуляция фактами, – рассказал Ватанка в интервью РС. – Информации (о выборах) недостаточно. Люди стараются хоть как-то свести концы с концами, и детально вникать в то, что представляют из себя кандидаты, у них нет ни времени, ни, вероятно, желания".

Накануне дня голосования лидеры обоих лагерей призвали граждан обязательно прийти на избирательные участки. При этом, по оценке Гульназ Эсфандиари, они руководствовались различными резонами. Консервативный избиратель более организован, и низкая явка выгодна клерикалам. С другой стороны, победа кандидата традиционалистов при низкой явке ставит под сомнение его легитимность. Для реформаторов же активность избирателей в любом случае является вопросом жизни и смерти.

Старый конь у свежей борозды

Судя по опросам общественного мнения, доверия которым немного, наибольшей поддержкой избирателей из числа кандидатов-консерваторов пользуется бывший шеф полиции генерал корпуса стражей исламской революции (госбезопасности) Мохаммад Бакр Калибаф. Генерал Калибаф, как считается, сумел привести коррумпированные и неорганизованные полицейские формирования в относительный порядок. Среди реформаторов выделяется фигура Мустафы Мойина, служившего в предыдущих правительствах министром образования. В иранских условиях это весьма опасная должность – местное студенчество традиционно хорошо организовано и настроено радикально, при первой возможности выражая свое несогласие с политикой властей. Мойин сумел найти общий язык с этой реактивной массой. Первоначально его кандидатура была заблокирована контролируемым консерваторами Наблюдательным советом, но после угрозы массового бойкота выборов он был возвращен в ряды претендентов на президентский пост.

Наконец, особняком в списке кандидатов стоит 70-летний Али Акбар Хашеми-Рафсанджани, который уже был президентом ИРИ в 1989-97 гг. В последние годы Рафсанджани возглавлял Ассамблею по анализу практической целесообразности, консультативный орган с невнятными функциями.

Рафсанджани можно было бы назвать прагматиком в западном понимании этого слова. Не сумев получить качественного богословского образования (бизнес привлекал юношу из провинции больше гранита науки) он стал правой рукой лидера исламской оппозиции шахскому режиму Хомейни за счет абсолютной ему преданности. В качестве главкома вооруженных сил он руководил первым опытом прямого экспорта исламской революции – вторжением в соседний Ирак. Когда регулярная армия развалилась в затяжных позиционных боях, он распорядился создать ей в противовес штурмовые отряды – корпус стражей исламской революции (в мирных условиях он стал охранкой режима). Не без его влияния Хомейни согласился на мир с Ираком после восьмилетней войны – на не слишком почетных условиях. Рафсанджани публично осудил ту войну как "авантюру" и призвал к экспорту исламских идей в СССР и Китай уже мирным способом.

Будучи правой рукой имама, он заблаговременно озаботился созданием его коллективного наследника – Ассамблеи целесообразности. А когда из этой затеи ничего не вышло, и ему не удалось получить место рахбара, как называется высший властный пост в ИРИ, Рафсанджани согласился стать президентом (то есть фактически избираемым всеобщим голосованием премьером).

Многочисленные родственники Рафсанджани, который теперь тоже носит титул аятоллы, за время его президентства весьма преумножили свое состояние. Но при нем же начали возрождаться запрещенные политические партии и утверждаться рыночные элементы в экономике.

Опросы отдают Рафсанджани приоритет, но для победы ему может понадобиться второй тур.

Полцарства за ядерный чемоданчик

Проблемы еще одной страны третьего мира с завидным потенциалом развития, который почему-то никак не желает реализовываться на практике, интересовали бы мало кого вне самого Ирана, если бы речь не шла о стране с немалыми амбициями. И хотя об экспорте исламской революции сегодня мало кто говорит всерьез даже в самом Иране, этого никак нельзя сказать о вопросе с ядерным оружием, к обладанию которым, по мнению некоторых экспертов, эта страна близка.

В представленном в четверг Совету управляющих МАГАТЭ докладе приводятся новые данные о том, как Иран манипулировал сведениями о своей ядерной программе. Речь идет об экспериментах с плутонием, которые Тегеран не завершил в 1993-м, как это он заявлял ранее.

Факты нарушений признал и аятолла Рафсанджани. "Возможно, Иран иногда и не сообщал о своих разработках (в ядерной сфере)", заявил кандидат в президенты в интервью Би-би-си. "Как только иранцев загоняют в угол, они тут же меняют свою версию", – прокомментировал член Совета управляющих от одной из западных стран в интервью агентству Рейтер эту позицию.

До сего дня в вопросе установления надлежащего внешнего контроля над своим атомным производством Тегеран довольно успешно разводил Соединенные Штаты и Евросоюз. В то время как Вашингтон продолжал настаивать на передаче ядерного досье на Иран в Совет Безопасности ООН (что повлекло бы введение санкций), традиционно более умеренный Брюссель продолжал с Тегераном переговоры об условиях почетной капитуляции.

При этом сами переговоры оставляли впечатление вялотекущего бреда. Со стороны Ирана их ведут представители правительства Хатами, который является для внешнего мира "лицом" иранской дипломатии. Но решения по вопросам мира и войны принимает не он, а остающийся за кулисами духовный лидер. Люди президента, по сути, являются лишь передаточным звеном.

Когда нужно потянуть время, это даже удобно – хотя и несколько нетехнологично. Но это удобство из разряда тех, что не поддаются воспроизводству.

Какими бы скверными до сих пор ни были отношения глав исполнительной власти (президента Хатами) и высшей духовной (Али Хаменеи), они старались не выносить свои разногласия на люди – ведь и тот и другой представляют правящее духовенство. Если новым президентом станет реформатор Мойин, чина в шиитской иерархии не имеющий, то найти общий язык с рахбаром ему будет гораздо сложнее.

В том случае, если в президенты вернется Рафсанджани, проблемы трансляции внешнему миру иранского сигнала не возникнет. Как считает аналитик РС Гульназ Эсфандиари, ему будет гораздо легче найти общий язык с верховным лидером, к тому же аятолла является "отличным дипломатом". Но останется проблема самого сигнала, его содержания. В распоряжении Ирана, не раз и не два уже уличенного в вольном обращении с документами и своими обязательствами, остается не так много и времени и пространства для маневра.

По мнению эксперта исследовательской службы при конгрессе США Кеннета Кацмана, Рафсанджани не сможет отказаться от курса на создание оружия массового уничтожения, к решению о разработке которого он не мог не быть причастен. "Полагаю, что он жестко ограничен рамками политической структуры, которая остается настроенной крайне подозрительно в отношении США, – отметил эксперт в интервью РС. – Он действительно считает, что программы по созданию ОМУ являются способом обеспечить полную безопасность Ирана".

Получается, что при любом исходе пятничного голосования ждать разгадки иранской ядерной проблемы остается недолго.

С использованием материалов радио "Фарда".

Президентские выборы в Иране комментирует сотрудник Института востоковедения РАН Нина Мамедова

Иран сейчас проходит очень интересный период развития. За два своих президентских срока Мохаммад Хатами сделал многое. Он изменил имидж Ирана на международной арене – это уже не та страна, которая была закрыта для мирового сообщества, которая больше грозила, чем дружила. Хатами выступил со своей концепцией диалога цивилизаций. Внутри Ирана стали активно работать политические партии и общественные организации – до Хатами такого никогда не было. Однако в целом надежды иранского общества и всего мира на то, что реформаторы под руководством нынешнего президента смогут изменить структуру исламской власти, не оправдались. И именно при нем еще отчетливей стала грань между теми силами, которых мы называем консерваторами и реформаторами.

Теперь Иран стоит перед выбором: что дальше. Ожидания, связанные с реформаторами не оправдались, в то же время общество не хочет и возврата к прошлому. Избирателю важно выбрать президента, который смог бы в рамках той системы, которая закреплена конституционно, продолжить путь, который был начат реформаторским движением, несмотря на допущенные им недостатки, и сопротивление консерваторов.

Интересны лозунги, с которыми выступают кандидаты.

И реформаторы (среди них главный Мостафа Моин, к этому лагерю можно отнести и Мехди Керруби (бывший министр образования и бывший спикер меджлиса, соответственно – РС), и консерваторы, и Рафсанджани (Али Акбар Хашеми Рафсанджани, бывший президент, ныне глава консультативного Совета по целесообразности – РС), который занимает центристское поле – все они все выступают за налаживание отношений с Соединенными Штатами. Таким образом они пытаются завоевать доверие избирателей. Значит, это свидетельствует о том, что иранское общество заинтересовано в налаживании этих отношений.

Никогда не было и того, чтобы столь большое внимание уделялось роли женщины. Все кандидаты говорят о том, что собираются наделить женщину большими правами.

Дополнительная интрига заключается в том, что нет явного лидера президентской гонки. Такого разброса мнений по результатам опросов общественного мнения раньше никогда не было. Возможно все.

Большинство наблюдателей склонны считать, что шансы предпочтительней у Рафсанджани. Но его отрыв от других кандидатов не настолько велик. Возможно, впервые в Иране президент будет выбираться в два тура.

Эти выборы дают представление о том, что такое исламская демократия с ее недостатками в виде давления Наблюдательного совета (контрольная инстанция, аттестующая кандидатов на соответствие исламским нормам и традициям; когда НС зарубил кандидатов-реформаторов, призывы бойкотировать выборы заставили духовного лидера Ирана аятоллу Али Хаменеи пересмотреть это решение – РС), и с ее достоинствами – не во всем мусульманских странах есть возможность так открыто выступать со своей предвыборной программой.

Однако все эти опросы и наши предположения могут оказаться совершенно неверными. В 1997-м все были уверены, что победителем станет Натек-Нури (Али Акбар Натек-Нури, тогда председатель иранского парламента – РС). Перед теми выборами Натек-Нури приезжал в Россию и Госдума стоя приветствовала его уже как будущего президента. Тем не менее, с оглушающим преимуществом тогда победил Хатами.

Рафсанджани для города и мира

Программы кандидатов не сильно отличаются друг от друга. Мировое сообщество очень боялись, что в меджлис придут консерваторы (на последних парламентских выборах в 2004-м из-за апатичности сторонников реформаторов победу одержали представители лагеря духовного лидера – РС). Но пока сколько-нибудь заметного отката от того, что было сделано при Хатами, мы не наблюдаем. Это дает надежду на то, что и президент будет исходить из прагматических интересов государства как такового. А прагматические интересы явно толкают Иран на сближение с мировым сообществом.

Как мне представляется, наибольшие шансы на победу имеют Моин и Рафсанджани.

Мостафа Моин неоднократно бывал в России, приходил к нам в институт, и производил впечатление человека образованного, тонко чувствующего, и много знающего.

В России очень хорошо знают и Рафсанджани. Еще в советское время он приезжал сюда и заключил с Горбачевым полновесный долгосрочный договор. Эта большая программа экономического и культурного сотрудничества не была выполнена только потому, что Советский Союз распался.

Для Евросоюза эта фигура, мягко говоря, не окружена ореолом святости. Семья Рафсанджани сказочно обогатилась в период его пребывания во властных структурах. К тому же именно Рафсанджани был президентом, когда испортились отношения Ирана и с Соединенными Штатам, и с Европой. Но прошло уже 10 лет. За это время изменилась ситуация внутри страны, режим в целом. Рафсанджани, а я за ним давно слежу, воздерживается от экстремистских заявлений. Конечно, как только США начинают причислять Иран к "оси зла", иранские политики говорят горячие слова.

Но в целом его позиция взвешанная. Ему удалось наладить отношения Ирана с арабскими странами. То, что он теперь выступает как аятолла (в свои президентские годы Рафсанджани обходился менее авторитетным духовным титулом ходжатольэслама – РС) – а это имеет значение в отношениях с мусульманскими государствами.

При всех его недостатках он был прагматиком. Он сумел повернуть ход экономического развития страны, он первым заговорил о необходимости воссоздания партий. Он сможет соблюсти иранские интересы, при этом не поссорив его с окружающим миром.

Конечно, президент – это второй по значимости пост в стране после духовного лидера. А, значит, многое для Рафсанджани-президента будет зависеть от того, как сложатся его личные отношения с Хаменеи. Раньше в самых принципиальных вопросах им удавалось найти компромисс.

Смотри также:

Русскоязычные ресурсы по Ирану (отражают официальную точку зрения ИРИ или могут быть близки к ней):

http://www.iran.ru/rus

http://www.irna.ir/ru

http://www.iranatom.ru

Независимые ресурсы по ядерной программе Ирана:

http://www.pircenter.org/rus/resources/region/iran.html (русский язык)

http://www.fas.org/nuke/guide/iran (английский)

Официальный сайт президента ИРИ (английский)

http://www.president.ir/eng

Международное агентство по атомной энергии о своих отношениях с Ираном (английский):

http://www.iaea.org/NewsCenter/Focus/IaeaIran/index.shtml

Материалы на тему выборов в Иране на англоязычном сайте РС:

http://www.rferl.org/specials/iranelections