Так ли страшен Ислам, как его малюют?

События в Ферганской долине вновь привлекли внимание к проблеме "исламской угрозы", которая, как это принято часто считать, подрывает целостность государств Центральной Азии, их стабильность и безопасное развитие. На исламизм как на основную опасность указывает, прежде всего, официальная интерпретация андижанских событий.

Власти Узбекистана ответственность за насилие и гибель людей возлагают на радикальных исламистов, намекая, что поддержку последние получили от своих сторонников из соседних государств – Афганистана и Кыргызстана. Так, на своей пресс-конференции 14 мая президент Каримов заявил, что его правительство располагает информацией, что с событиями в Андижане связана "радикальная исламская группировка "Акрамия". Ее президент назвал "ответвлением подпольного исламистского радикального движения "Хихб-ут-Тахрир", которое, по его словам, "вынашивало планы нападения на Андижан минимум 3-6 месяцев".

Министр иностранных дел России Сергей Лавров добавил к этому, что в узбекских событиях не обошлось без талибов. По его словам, приводимым ИТАР-ТАСС, "налицо участие различных группировок из Афганистана из стана талибов, находящихся в террористических списках". В свою очередь официальный представитель Государственного департамента США Ричард Баучер заявил 16 мая на ежедневном пресс-брифинге об обеспокоенности США "сообщениями об освобождении или бегстве членов Исламского движения Узбекистана", которое, как известно, включено Вашингтоном в список террористических организаций. При этом Баучер заметил, что США в своих ежегодных докладах о положении с правами человека и других документах привели документальные свидетельства того, что правительство Узбекистана слишком широко использует ярлык "исламского экстремиста" и что необходимо "проявлять больше уважения к людям, которые хотят мирно практиковать свою религию". В то же время Баучер заявил: "Никто не может отрицать, что Узбекистан столкнулся с проблемой терроризма, осуществляемого настоящими экстремистами, которые жестоки, которые пытаются свергнуть правительство и убивать людей".

И ранее исламистов в Узбекистане обвиняли в кровавых преступлениях – во взрывах в Ташкенте в феврале 1999 г., в длившемся там четыре дня восстании в марте 2004 г., во взрывах, устроенных террористами-смертниками летом того же года перед посольствами США и Израиля. Но так было не всегда.

В первые годы после достижения независимости практически во всех центрально-азиатских республиках по отношению к исламу власти проводили либеральную политику, и Узбекистан не был в этом плане исключением. Здесь были вновь открыты прекратившие существование при советской власти мечети, мусульманам было позволено совершать паломничество (хадж) к святым местам в Саудовской Аравии, которая на свои средства построила в республике много новых мечетей. Однако с середины 1990-х годов религиозная политика государства стала меняться. Это связано с тем, что нишу, которую ранее занимала светская оппозиция, исчезнувшая с политической арены вследствие репрессий,  заполнили религиозные противники правящего режима во главе с "Хизб-ут-Тахрир" (Партия исламского освобождения) – ХТ. Став главным объектом политических преследований со стороны узбекских властей, она вынуждена была, в конечном итоге, переместиться в соседние республики – Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан. Но, скорее всего, ячейки ХТ не были в Узбекистане полностью разгромлены, а ушли в глубокое подполье.

Узбекистан – и не без основания – считает себя мишенью международного терроризма, чем и объясняет свое действенное участие в антиталибской военной операции в Афганистане и превращение с 2001 года в главного стратегического союзника США по борьбе с "исламским терроризмом". Хотя американские политики неустанно напоминают, что они ведут войну не против ислама, а с прикрывающимся его именем международным терроризмом, США  никак не удается отделаться от прилипшего к ним имиджа противника ислама. Как не удается это сделать и сотрудничающему с Вашингтоном  узбекскому президенту, тем более что репрессии, осуществляемые в Узбекистане против исламистов и просто рядовых верующих, придают внутренней политике видимость антиисламской.

Но так ли страшен узбекский (да и центрально-азиатский ислам, в целом), как его малюют? Чтобы понять это, следует учесть следующие обстоятельства.

Во-первых, этот религиозный феномен нельзя рассматривать в отрыве от процессов, затрагивающих весь исламский мир. А в нем с новой силой – в том числе под воздействием афганской и иракской эпопей США, а также незатухающего израильско-палестинского конфликта – вспыхнули старые "войны": между радикалами-традиционалистами и сторонниками модернизации исламского общества, между суннитами и шиитами, между Исламом и Западом.

Во-вторых, есть существенная разница между – имеющимися и в Центральной Азии – радикалами-традиционалистами и так называемыми умеренными. Первые под "шапкой" требований буквального следования Корану решительно противятся модернизации, политическому и религиозному плюрализму, равноправию женщин, навязывая свою волю и свое видение проблем силой, а то и террором, где страшным политическим орудием зачастую становятся смертники-самоубийцы. "Умеренные", не будучи отнюдь прозападниками или проамериканцами, ратуют за построение такого основанного на исламской традиции общества, которое было бы открыто "ветрам" модернизации; они выступают за такую интерпретацию ислама, которая позволила бы подтолкнуть и ускорить инновации и реформы.

В-третьих, современные религиозно-политические процессы в Центральной Азии разворачиваются в период, когда регион стремительно меняет свое геополитическое значение. Не случайно наряду с термином Большой Ближний Восток политологи оперируют сегодня понятием "Большая Центральная Азия", куда включают наряду с бывшими советскими республиками Средней Азии соседний азиатский "куст" – Китай, Афганистан, Монголию, Пакистан, Индию, Иран. В этих странах (за вычетом Монголии) исламский компонент в политике  весьма внушителен. Постсоветская Центральная Азия превращается при этом не только в своеобразный полигон по отработке западных образцов демократизации (включая сюда и ее экспортные варианты в виде "оранжевых революций"); она не только территория, где проводятся эксперименты по внедрению неолиберальных экономических моделей, которые, правда, привели пока к неутешительному результату – углубляющейся маргинализации региона. На Центральную Азию – этот громадный сегмент распавшегося Советского Союза – давно уже накатываются также и волны исламизации.

Первая пришлась на 1992-1996 годы, когда повстанцы, действовавшие под лозунгами политического ислама, попытались превратить Таджикистан в некое подобие исламского государства, но, потерпев неудачу, рассеялись затем по Афганистану, Пакистану и Ирану. Главной политической силой второй ударной волны исламизации (1996-2001 гг.) стало Исламское движение Узбекистана (ИДУ): изгнанное из этой страны и обосновавшееся на контролируемых талибами территориях Афганистана, оно попыталось во время рейдов вглубь Центральной Азии – в Узбекистан и Кыргызстан – завлечь народы лозунгами джихада, побудить их выступить с оружием в руках против своих светских правителей. Но те сумели отбить атаки ИДУ, а затем "на полную катушку" использовать в свою пользу изменившуюся внешнеполитическую конъюнктуру. Ведь ИДУ, как и руководство Талибан, совершило фатальную ошибку, вступив в союз с "Аль-Каидой", и за это его основные силы были разбиты в ходе военной интервенции американцев в Афганистан. Исламизация Центральной Азии была, таким образом, отложена.

Ее третью волну приписывают ныне "Хизб-ут-Тахрир". Доказательством тому, что ХТ могла быть причастна к "революции" в Кыргызстане служит как будто бы тот факт, что началась она в городах, считающихся оплотом "Партии" – Оше и Джалал-Абаде. К ним, образуя  своеобразный "исламский пояс", примыкают Андижан, Наманган и Коканд, а также Пенджикентская долина Узбекистана и Ленинабадская область Таджикистана. Едва ли можно считать простым совпадением, что  окрашенный в религиозные тона "выброс" насилия произошел в Андижане и повторился затем в пограничных с Кыргызстаном Пахтаабаде и Карасу. Многое говорит и за то, что в пережившем "революцию" Кыргызстане брожение не успокоилось, и оно носит латентный характер. Беспорядки могут перекинуться и на Таджикистан, где против властей настроены участники бывшей Объединенной таджикской оппозиции, поскольку заключенное с ней в 1997 г. соглашение о "мире и национальном согласии" оказалось к настоящему времени фактически разорванным.

В отличие от ИДУ, которое восприняло во многом от афганских муджахидов идеи радикального ислама, ХТ выступает под лозунгами панисламизма. В размещенных на ее сайте в Интернете программных установках утверждается, что ХТ ставит своей целью установить мирным путем халифат на "исконных землях ислама" – в Центральной Азии и в Поволжье, которое предварительно предполагается выделить из состава России. ХТ предлагает, кроме того, своим сторонникам своеобразную версию "исламского государства", основанного на принципах  демократии и свободного рынка. Примечательно и то, что данная религиозно-политическая организация вербует кадры и занимается агитпропом в основном среди студентов, сотрудников спецслужб, военных, мусульман среднего звена, мелких предпринимателей.

"Сети" "Хизб-ут-Тахрир", как считают многие, заброшены в Узбекистан где-то в середине 1990-х годов представителями пакистанской диаспоры Великобритании, где ХТ на легальных основаниях имеет свою штаб-квартиру. Отсюда же – с официально зарегистрированного в Лондоне веб-сайта ХТ – ведется на многих языках пропаганда идей движения. Любопытно, что США и Германия отказываются признать ХТ террористической организацией, ввиду, как они заявляют, отсутствия тому убедительных доказательств. Это дает основание многим в Центральной Азии предполагать, что ХТ получает скрытую поддержку Запада, который, якобы, заинтересован в перекройке карты региона. Например, лидер Исламской партии Таджикистана Ходжи Акбар Тураджонзода называет ХТ "спонсируемым Западом пугалом", созданным "антиисламскими силами". Доказательство тому таджикский политик видит в комфортных условиях существования ХТ в ряде западных стран, где "она располагает крупными центрами и офисами и где она развивает свою концепцию так называемого исламского халифата". Это наблюдение, однако, можно поставить под сомнение, если принять во внимание ярый антиамериканизм ХТ, антизападный настрой этой организации, а также то, что она вела в Узбекистане ожесточенную кампанию против местной еврейской общины и против Израиля. Кстати, антиеврейские и антиармянские лозунги прозвучали и во время волнений в Андижане.

Есть также подозрение, что ХТ является политическим отделением "Аль-Каиды". И действительно между этими двумя организациями имеется совпадение: и та и другая ратуют за исламский халифат. Однако же их методы не совпадают: в отличие от "Аль-Каиды", широко практикующей терроризм, ХТ – по крайней  мере вербально – заявляет о приверженности исключительно мирным способам политической борьбы. Но поскольку ХТ делает основной упор на вовлечение в свои ряды образованных людей, на Западе и в России всерьез опасаются, что эта организация способна установить в бывшем Советском Союзе контакты с учеными и специалистами, имевшими отношение к разработке ядерных технологий. Не удивительно, что в Центральной Азии и России ХТ признана террористической организацией. С такой трактовкой согласен и Китай: там пристально следят за развитием религиозно-политической ситуации в его Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где, начиная с 2000 г., фиксировались следы пребывания ХТ.

Еще в начале 2000 года не было оснований говорить об опасности масштабного разворачивания умеренного центрально-азиатского ислама в сторону большей радикализации, несмотря даже на то, что под боком у республик региона находился талибский режим. Но все стало стремительно меняться: и вот уже центрально-азиатский ислам подвергается "перекрестному опылению" исламизмом из Афганистана, где этот религиозный феномен замешан на антиамериканизме, как в 80-е годы он был замешан на антисоветизма. Правда, экстремизм, продемонстрированный взбунтовавшейся толпой в  Андижане, имеет лишь внешнее сходство с тем, чем вдохновляются в Афганистане поднимающие, по всем признакам голову, талибы – с идеей насильственного свержения правящего режима. Но дальше этого сходство не просматривается. Идеал талибов – огражденная от мира автаркия, где исламизация общественной жизни доведена до абсурда, поскольку отбрасывает народ в средневековье. Иной идеал узбекских "исламистов" – по крайне мере тех, кого обвинили в организации беспорядков, то есть так называемых акрамистов.

Сам Юлдашев, по имени которого власти и "повели" к большим срокам андижанских бизнесменов, в 1992 г., будучи 29 лет отроду учителем математики, опубликовал памфлет под названием "Дорога веры". В нем он нарисовал утопическую картину времени, в котором возобладают принципы, основанные на исламской морали. Этот памфлет принес автору широкую известность, что не понравилось властям, которые, по стандартному обвинению в хранении наркотиков, бросили Юлдашева в тюрьму, из которой он вышел в 1998 году, чтобы через год – в феврале 1999 года – быть вновь арестованным и осужденным на 17 лет "за терроризм". Тогда-то и была сфабрикована статья, согласно которой изображаемый официальной пропагандой как "Осама бин Ладен Узбекистана" Юлдашев был представлен как главарь организации под названием "Акрамия", ставившей, как говорилось в обвинительном заключении, цель – "превратить Узбекистан в исламское государство, управляемое законами шариата".

Сами арестованные еще до майских беспорядков в Андижане участники группировки, "приписанные" властями к "Акрамии", открещивались и от принадлежности к ней, и от самого этого названия, заявляя, что они – члены  братства (birdari), не занимающиеся политикой, а лишь распространяющие "истинные ценности ислама, заботящиеся о том, чтобы мусульмане становились лучшими мусульманами, и помогающие бедным мусульманам". Для этого ими был создан "исламский фонд". Однако власти, заподозрили "братьев" в принадлежности к объединению, служившему не то филиалом ХТ не то ее прикрытием, поскольку финансовые отношения в так называемой "Акрамие" строились по той же схеме, что и в ХТ, где "богатые" должны были отдавать 10% от своих доходов в общее пользование и на благотворительные цели. Есть также и версия, согласно которой группа под названием "Акрамия", как и другая известная в Узбекистане организация – Ан-Нустра (Партия победы), просто откололись от ХТ, поскольку были недовольны ее установкой на ненасильственные методы борьбы. Стоить добавить, что бизнесменам предъявили обвинение по нескольким статьям УК Республики Узбекистан: создание преступной организации (Статья 242), подрыв конституционного строя (Статья 159), подготовка или распространение документов, содержащих угрозу общественной безопасности (Статья 244-1) и учреждение, руководство и участие в экстремистских религиозных организациях (Статья 244-2). И все же с "Акрамией" дело остается "темным": так, лидером мятежников, захвативших здание областной администрации Андижана, вопреки первоначальной версии властей, обвинивших в этом сотрудничающую с ХТ "Акрамию", министр внутренних дел Узбекистана назвал 18 мая Кабула Парпиева, работавшего ранее "в аграрном секторе области".

История дает множество  примеров того, как недальновидно поступают народы, когда дают себя увлечь призывами религиозных деятелей устремиться вслед за ними в "светлое исламское будущее". Так вот в Афганистане в начале 1990-х на талибов смотрели как на временную, но более упорядоченную силу по сравнению с муджахидами, правление которых сопровождалось бесчинствами и беспорядками. Более того, талибы воспринимались многими и как провозвестники перемен. Однако вместо "рая на земле" народ получил гибрид Талибана с "Аль-Каидой" – деспотический режим, искоренявший инакомыслие любой окраски и собиравшийся оставаться у власти до скончания веков. Справедливо, правда, и то, что и светские политики, которым удается увлечь доведенный до крайности народ сладкоголосыми речами о "демократии" и "борьбе с деспотией", не склонны, как правило, выполнять обещанное.

Возвращаясь к узбекским событиям, позволим себе предположить, что они повлияют на умонастроения граждан соседних республик, и они – напуганные беспорядками и перспективой массового притока беженцев, что собственно реально уже вкусил Кыргызстан, стоящий на пороге президентских выборов – не будут возражать против "закручивания гаек". Иной вопрос, заставят ли беспорядки в Узбекистане задуматься тех, кто предпочитает оранжевое зеленому.