"Библия, которую мы не знаем"

Выставка в Музее Современного Искусства посвящена библейским темам в искусстве XX века

Библейские сюжеты? Э, да кто не знает, как Христа распяли! И в то же время толстую Библию мало кто читал: книжка тяжеловатая, древний напевный размер убаюкивает, слова старинные, требуют любви к чтению. Вот и получается, что истории, на которых взросла вся европейская – в том числе и наша российская – цивилизация, мы знаем прежде всего по иллюстрациям.

А в иллюстрациях недостатка нет – вся архаика и классика, и барокко пронизаны библейскими темами. Как и модернизм только что ушедшего века. Выставка "Библейские сюжеты" дает возможность познакомиться с работами трех крупных художников XX столетия, для каждого из которых мотивы Книги Книг оказались очень близкими – правда, по совсем разным причинам. 108 работ и три великих имени, чей след в мировой живописи еще так свеж, что краски кажутся подчас совсем сырыми.

Гранаты и яблоки от Сальвадора Дали

Пришествие в Россию Сальвадора Дали началось уже после его смерти. Словно спохватившись, музеи и галереи наперебой стали устраивать выставки необыкновенно плодовитого художника. Издательства – издавать его книги и монографии о творчестве. Искусствоведы – рассуждать о его мистической непонятности. А хозяева кафе – вешать на стенки репродукции горящих жирафов и растекающихся часов.

Музей современного искусства пошел по иному пути. Точнее, по пути знания дополняющего. Потому что акварельки и изящные офорты, которые можно увидеть на экспозиции, вносят свежую краску в имидж, которым Сальвадор Дали имел несчастье поневоле расплатиться у нас за свой упрямый авангардизм.

В иллюстрациях к "Песни песней", традиционно считающейся любовной поэмой, сочиненной царем Соломоном Премудрым для простой крестьянской девушки Суламиты, и к поэме поэта английского барокко Джона Мильтона "Потерянный рай", где рассказывается о грехопадении Адама и Евы, Сальвадор Дали – совсем иной художник, чем в страшном "Предчувствии гражданской войны" или скандальном "Великом мастурбаторе".

Нечасто у Дали встретишь такую светлую поэзию любви. Мотивы работ – огромная пористая виноградная гроздь над целующейся влюбленной парой; редкие цветы, вышитым золотым бисером, вырастающие на бело-голубом поле офорта, гранаты и яблоки и непременная стройная лошадь.

Это фон, красивый, без изысканности. А герои – изящные, едва очерченные одним движением грифеля обнаженные стройные сригуры Мужчины и Женщины.

Несвойственная Дали красивая простота без жеманства вдохновлена строками Библии, много веков восхищавшими поэтов и живописцев. Вот объяснение в любви Соломона, простое и поэтичное: "Оглянись, оглянись, Суламита! Мы посмотрим на тебя. Как ты прекрасна своей миловидностью! Стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков, уста твои -как отличное вино. Оно течет прямо к другу твоему, услаждая уста утомленных".

В мире таких простых и солнечных сельских радостей не нашлось места утонченной сложности, вообще-то свойственной почерку Дали. И даже его любимый персонаж, дьявол, выглядит здесь смешно и карикатурно. Он похож на злого царя из детских мультфильмов по русским сказкам. Как и ироничные портреты ветхозаветных царей – Давида, Саула, состарившегося Соломона: эти персонажи и вовсе напоминают эскизы "Союзмультфильма".

Древние каменные ангелы с пустыми глазами

Судьба художника Эрнста Фукса сложилась совсем не так удачно. Родился в 1930 году от брака, необычного даже в веселой и беспечной Вене: отец – ортодоксальный еврей, мать – глубоко верующая христианка.

Восьмилетним мальчиком его застает аншлюс, Вена становится вотчиной гитлеровской Германии, и отец быстро бежит подальше от опасности в Шанхай. Уже по почте он оформляет развод -для того только, чтобы вызволить мальчика из лагеря для полуевреев, куда маленький Эрнст уже успел угодить.

Двенадцатилетним, в разгар Второй мировой, Фукс принимает крещение по римско-католическому обряду. Это наложит отпечаток на всю его жизнь. Он будет жить и в монастыре на горе Сион в Израиле, и колесить по Азии, увлечется исламом, индуизмом, религией своего отца – иудаизмом.

А его творчество (Фукс писал и стихи) – причудливый сплав готически суровых серо-черных европейских гравюр, пышной восточной символики и полной тайн еврейской мистики.

На выставке можно видеть его иллюстрации к "Каббале" – мистической еврейской книге, которая, как считается, дает страждущему тайное знание о мире. Есть и изображение Страждущего, и мистическое появление Адама-первочеловека.

Поэт-мистик заговорил в Фуксе, когда он делал гравюры "Агнус Мистикус" (Мистический Агнец) и "Король роз" – все это навеяно сразу всеми его увлечениями. В его ангелах нет ничего благостного – они похожи на каменные древнесемитские изваяния с пустыми и сухими глазами и взвихренными, окаймляющими весь офорт пышными волосами, как у Медузы Горгоны.

Особый интерес представляет серия на сюжет библейской истории о Самсоне. Этот сюжет довольно редок даже в старинной живописи, не говоря уж о современной. А ведь фигура великана-назорея, отличавшегося недюжинной силой, предоставляет художнику массу красивых возможностей. "Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее и убил тысячу человек. И сказал Самсон: челюстью ослиною толпу, две толпы, челюстью ослиною убил я тысячу человек".

Это Самсон-громила или, как назвал его тот же Джон Мильтон, Самсон-борец, уничтожает врагов Израиля – филистимлян. Но по сюжету он всего лишь мстит за то, что у него увели жену. В то время Ягве наказывал народ израильский за непослушание – и не суждено было Самсону ничего тут изменить. Женолюбивый простоватый великан, каким привычно изображали Самсона, и погиб из-за женщины: проговорившись на ложе любви филистимлянке

Далиле, что источник силы – его роскошные длинные волосы, он заснул, а она его постригла. Тогда филистимляне, до этого боявшиеся великана, ослепили его и приковали за руки к высоченным столбам главного дворца. Смотрели на поверженную силу и забавлялись от души. "И сказал Самсон: Боже, укрепи меня теперь, чтобы отомстил я сразу филистимлянам за два глаза мои". И обрушил кровлю, поломав столбы. Жертв и разрушений, как сказали бы нынешние сводки, было невпроворот.

Но, преломляясь во взгляде мистика Фукса, история простоватого силача обретает тайный подтекст. Самсон-судья – огромный великан сидит в судейском кресле и заботливо слушает жалобу маленького, забитого человечка. Первая женщина в жизни Самсона – маленькие обнявшиеся фигурки внизу листа, которые и не сразу разглядишь-то, осенены большой головой коронованной стервятницы в верхней части. А обрушивает дворец голый, слепой, с обвисающими мускулами, но по-прежнему огромный, сильный, красивый старик.

Иисус из рыбацкого поселка

Прекрасная эротика Дали и мрачноватая мистика Фукса... А вот для Отто Дикса Библия стала источником совсем иных образов. Дике (1891-1969) родился в самой простой семье – отец формовщик, мать швея. Учился сперва в провинциальном родном городе в Тюрингии, потом в Дрездене. Где и прославился как художник-футурист.

В 1933 году его, бывшего солдата Первой мировой, – он прошел всю войну, не расставаясь с томиком Ницше и Библией, – пришедшие к власти нацисты лишают звания профессора живописи с такой формулировкой: "Ваши картины представляют собой величайшее оскорбление чувству морали и являются угрозой для морального возрождения нации".

Он уезжает из любимого Дрездена. И вовремя – пройдет три года, и нацисты объявят его творчество дегенеративным. А в 1939-м арестуют по подозрению в участии в заговоре против Гитлера. В конце войны, призванный в гитлеровскую армию, он быстренько сдается в американский плен. А после войны – снова Германия, частые поездки в Дрезден, нежность к которому художник сохранил на всю жизнь. И смерть в 1969 году – пресс-релиз скупо говорит: "Настигшая его во время пения".

Интереснейший художник, почти неизвестный у нас, без сомнения, потому, что во время нацистской диктатуры его угораздило остаться на родине, еще ждет своего признания не только в России. На доме, где он родился, есть памятная табличка с надписью: "Понадобилось 50 лет, чтобы мир разглядел, что в этом человеке что-то было".

Что же увидит тот, кто никогда не слышал этого имени, на выставке в Музее современного искусства? Лишь крохотную часть его наследия, но дающую представление о бунтарском настрое, склонности к гротеску, неистребимой скептической иронии и большой любви к простым людям.

Серия графических иллюстраций к Евангелию от Матфея, на первый взгляд похожих на карикатуры. Да это и есть мистерия в жанре трагической карикатуры. У Иисуса просили милостыню, и он сказал Петру: пойди, вылови рыбу, и в пасти у нее найдешь статир. Дикс изображает лысоватого веселого старика-трудягу из рыбацкого квартала, одной рукой ловко открывающего рыбью глотку, а другой извлекающего оттуда золотую монету.

"Отречение Петра" – торжествующий огромный петух, раскинув крылья, занимает почти весь лист – и только внизу лицо плачущегося старика, закрывающего руками лицо от стыда за свое предательство. А в "Насмешке" на окровавленного Христа в терновом венце замахивается господин в черном фраке и с характерной черной щеточкой усов, в котором легко угадывается карикатура на Гитлера.

Современным историкам искусства в такой черно-белой технике и предельной, почти детской простоте рисунка нередко хочется видеть что-то снобистское. Но ведь такие работы, как у Дикса, не представишь в светском салоне. Так и кажется, что они сделаны для того, чтобы рассматривать их в простой пролетарской харчевне, заглядывая через плечо товарища и передавая по кругу, осторожненько ухватив за самый краешек грубыми, почерневшими рабочими руками. История Христа по Отто Диксу похожа на запрещенные бунтарские стихи народного поэта или на горький политический анекдот.

05.07.2005