"Помидорное право и СМИ"

Ты помнишь, как все начиналось?

Как известно, в СССР не было независимых СМИ. Любое издание являлось органом какого-либо института государства, комитета КПСС, ВЛКСМ или общественной организации. И кажется даже странным, что все равно при этом до августа 1990 года существовал еще и общегосударственный орган предварительной цензуры – Главлит. В СССР не было медиа-бизнеса: СМИ не зарабатывали деньги, а осуществляли "коммунистическое воспитание". Сколь успешно они его осуществляли, видно по результатам. "Ибо всякое дерево познается по плоду своему" (Лук. 6, 44). При этом в целом газеты были настолько скучны, что читали их обычно с конца – с кроссвордов и юморесок. А телевидение привлекало главным образом международными новостями и немногочисленными художественными фильмами, как правило отечественного производства.

Зато уровень социальной (и, конечно, политической) ответственности журналистов был чрезвычайно высок. Пресса работала неспешно, существовали "отделы проверки", которые были призваны не допустить фактических ошибок, старательно трудилась корректура. При Сталине об опечатках, смотревшихся как идейно-политическое "богохульство", бдительные цензоры спешно докладывали в органы госбезопасности. И далее виновным в огрехе приходилось доказывать, что причина только в их невнимательности и что у них при этом отсутствовал контрреволюционный умысел.

В такой ситуации любые публиковавшиеся в газетах оценки, естественно, воспринимались как позиция начальства. И это обеспечивало действенность журналистского слова. Было заведено, что классные руководители собирали старшеклассников, чтобы обсудить какой-нибудь морализаторский очерк в "Комсомольской правде". Партийные, комсомольские, профсоюзные организации, трудовые коллективы предприятий, организаций, учреждений проводили собрания для обсуждения касавшихся их выступлений газет, принимали об этом надлежащие резолюции. Газеты, в свою очередь, рассказывали на своих страницах о принятых мерах под рубриками типа "По следам наших выступлений".

Корреспондент воспринимался публикой не как "журналюга", по-современному, а по сути как власть имеющий. Да и формально он часто входил в ту или иную номенклатуру. Скажем, собкор центральной газеты получал в свое распоряжение в обкомовском гараже служебную "Волгу" с водителем, а главный редактор имел "вертушку" для связи с высоким начальством.

Разумеется, в обществе, привыкшем читать между строк и делать из прочитанного далеко идущие выводы, перестроечная публицистика вызвала настоящий взрыв. По инерции былые стереотипы восприятия переносились и на первые независимые СМИ. Еще в 1990 – 1991 годах райсовет мог посвятить добрую часть своего заседания чтению вслух и обсуждению, скажем, заметки из "Коммерсанта".

Как известно, с той поры радикально изменилась сама природа СМИ. Вместо коммунистического воспитания аудитории журналистское сообщество занялось медиа-бизнесом. Вместо просвещения публики ее теперь, как правило, развлекают. Стоит напомнить, что журналист по определению не является специалистом ни в одной сфере, его миссия состоит в том, чтобы быть "переводчиком" с языка экспертов на язык обывателей. Конкуренция заставляет СМИ торопиться донести самые свежие новости. Проверка фактов и добросовестная корректура сходят на нет, поскольку вступают в противоречие с требованием оперативности. Спешка в сочетании с некомпетентностью (отчасти понятной и простительной) приводит к чудовищному валу ляпов. Вместе с классической буржуазной свободой слова к нам пришла и классическая буржуазная продажность прессы, что, конечно, колоссальным образом девальвировало влияние СМИ.

Многие авторы "Русского Журнала" в последнее время очень резко высказывались о СМИ как таковых. Например, по мнению Михаила Вербицкого, сообщения СМИ в принципе носят "идиотский" характер. Эту оценку, видимо, следует понимать как гиперболу. В любом случае даже самые качественные СМИ, не говоря о таблоидах, никогда не выйдут на экспертный уровень просто в силу того, что это средства массовой информации, рассчитанные на неспециалистов. Всякий учитель старается излагать учебный материал, ориентируясь не на первых, а на последних учеников в классе.

Все эти глобальные проблемы современных СМИ в России отягчены еще и традицией искать в газетах не столько информацию, сколько "правду", то есть ожидать от журналистов прямых оценок, близких к читательским представлениям о добре и зле. На Западе это несколько смягчено принципиальным разделением материалов, излагающих факты (news) и мнения (editorials). Но у нас общество предпочитает иметь и то, и это "в одном флаконе". В результате основным продуктом СМИ становится информационно-аналитический, а то и информационно-публицистический материал. Поэтому самое сильное неудовольствие в России вызывает "вранье", понимаемое не как фактические ошибки, а как полное несовпадение мнений журналиста и читателя (телезрителя, радиослушателя).

Казус Минкина

Невероятный фурор, настоящее цунами благородной ярости вызвала статья Александра Минкина "Чья победа?", опубликованная в газете "Московский комсомолец" 22 июня. Эта статья была написана Минкиным еще в 1989 году, в перестроечном раже, и тогда опубликована в Нью-Йорке. Сейчас она смотрится несколько старомодно. По мнению автора, Сталин был большим злом, чем Гитлер, а потому для советского народа предпочтительней была бы капитуляция еще в 1941 году. Этим он был бы, во-первых, избавлен от ужасов сталинизма, во-вторых, не понес бы многомиллионных военных потерь. А далее все само по себе как-нибудь бы образумилось и, глядишь, году так к 1948 нацизм бы исчез как сон, как утренний туман. Почему Минкин выбрал именно эту дату – 1948 год, сказать затруднительно. Быть может, в память ему врезалась знаменитая книга Оруэлла "1984", написанная в 1948 году?

В целом статья походит на пространный комментарий к застойных времен анекдоту, в котором юнец в очереди за пивом попрекает ветерана: "Если бы не ты, мы бы сейчас пили баварское". Популярность этого анекдота была такова, что статья по его мотивам просто должна была рано или поздно появиться на страницах печати. Вообще неприятие официальной пропаганды, все больше расходившейся с жизнью, было по меньшей мере в 70-е – 80-е годы столь велико, что молодежь порой презрительно бросала вслед позвякивавшим медалями ветеранам – "иконостас", а мои одноклассники при просмотре фильма "Великая Отечественная" аплодировали появлению Гитлера на экране. По поводу Дня Победы интеллигенция 80-х ворчала, что негоже праздновать и ликовать, когда столько народа поубивали.

Вот эту ментальность пустоголового, молодого, настроенного в антисоветском духе обывателя 80-х Минкин и отразил. Впрочем, еще Смердяков у Достоевского сожалеет о разгроме наполеоновской армии, так как, дескать, в противном случае умная нация одержала бы верх над "преглупой-с". В своей трогательной заботе о сбережении русского народа Минкин настолько последователен, что даже по умолчанию соглашается пожертвовать ради этой цели существованием собственного еврейского народа.

Конечно, если бы эта статья была опубликована не в "Московском комсомольце" 2005 года, а, например, в "Пионерской правде" 1985 года, вред от нее для неокрепших умов – в условиях "монополии на правду" – был бы настолько велик, что "читательская масса" имела бы моральное право ответить протестными акциями в любых формах: потоком писем в ЦК, митингами – и так вплоть до вооруженного восстания. Но в ответ на статью в таблоиде старомодная советская реакция в виде коллективных писем без адресата ничего, кроме улыбки, вызвать не может. К тому же авторы требуют (неведомо от кого, разве что от небесной канцелярии) увольнения не только именитого обозревателя Минкина, но и главного редактора Павла Гусева, который одновременно является владельцем ста процентов акций ЗАО "Московский комсомолец".

Между тем, если подходить к статье "Чья победа?" с мерками медиа-бизнеса, то она является очень успешной провокацией. И все бурно протестующие автоматически становятся рекламными агентами МК. Вспомним лозунг подписной кампании этого издания: "Любит не каждый, читают – все".

А закон-то голый!

Имел ли Минкин (кстати, сам сторонник цензуры) с юридической точки зрения право написать то, что он написал? Безусловно, имел. Согласно пункту 9 статьи 47 Закона РФ "О средствах массовой информации" журналист имеет право "излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью". (Обратим внимание, что российский закон даже не обязывает СМИ разделять факты и мнения).

Обязана ли редакция "Московского комсомольца" опубликовать материал, в котором изложена альтернативная точка зрения? Нет, юридически не обязана. Часть третья статьи 42 закона "О СМИ" гласит: "Никто не вправе обязать редакцию опубликовать отклоненное ею произведение, письмо, другое сообщение или материал, если иное не предусмотрено законом".

Предусмотрены ли законом какие-либо ограничения свободы СМИ? Да, их можно разделить на две группы: направленные на защиту публичных интересов и направленные на защиту частных интересов. Защите публичных интересов посвящена статья 4 закона "О СМИ".

Статья 4. Недопустимость злоупотребления свободой массовой информации

Не допускается использование средств массовой информации в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для осуществления экстремистской деятельности, а также для распространения передач, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости.

(в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 114-ФЗ, от 25.07.2002 N 112-ФЗ)

Запрещается использование в теле-, видео-, кинопрограммах, документальных и художественных фильмах, а также в информационных компьютерных файлах и программах обработки информационных текстов, относящихся к специальным средствам массовой информации, скрытых вставок, воздействующих на подсознание людей и (или) оказывающих вредное влияние на их здоровье.

(в ред. Федерального закона от 19.07.1995 N 114-ФЗ)

Запрещаются распространение в средствах массовой информации, а также в компьютерных сетях сведений о способах, методах разработки, изготовления и использования, местах приобретения наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, пропаганда каких-либо преимуществ использования отдельных наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов и прекурсоров, за исключением рекламы наркотических средств и психотропных веществ, внесенных в списки II и III в соответствии с Федеральным законом "О наркотических средствах и психотропных веществах", в средствах массовой информации, рассчитанных на медицинских и фармацевтических работников, а также распространение иной информации, распространение которой запрещено федеральными законами.

(часть третья введена Федеральным законом от 20.06.2000 N 90-ФЗ)

Опустим такие на сегодняшний день декларативные нормы как запрет пропагандировать "культ насилия и жестокости" или даже порнографию (последняя в источниках права до сих пор не отграничена от эротики). Главный запрет – это запрет на "осуществление экстремистской деятельности". Норма бланкетная, фактически отсылающая нас к дефинитивной норме статьи 1 федерального закона 2002 года "О противодействии экстремистской деятельности".

экстремистская деятельность (экстремизм):


1) деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на:

• насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации;
  

• подрыв безопасности Российской Федерации;
  

• захват или присвоение властных полномочий;
  

• создание незаконных вооруженных формирований;
  

• осуществление террористической деятельности;
  

• возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию;
  

• унижение национального достоинства;
  

• осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы;
  

• пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;
  

  2) пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения;

  3) публичные призывы к осуществлению указанной деятельности или совершению указанных действий;

  4) финансирование указанной деятельности либо иное содействие ее осуществлению или совершению указанных действий, в том числе путем предоставления для осуществления указанной деятельности финансовых средств, недвижимости, учебной, полиграфической и материально – технической базы, телефонной, факсимильной и иных видов связи, информационных услуг, иных материально – технических средств;

В случае нарушения редакцией требований статьи 4 закона "О СМИ" органы Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия либо прокурор выносят предупреждение, которое может быть обжаловано в суде. Если в течение года выносится второе такое предупреждение, федеральная служба или прокурор обращаются в суд с заявлением о прекращении деятельности СМИ. На практике это происходит только с некоммерческими изданиями, отражающими позицию маргинальных политических групп. Наиболее громкий случай – прекращение деятельности газеты "Лимонка", которая тем не менее продолжила выходить под новым названием – "Генеральная линия".

Кроме того, в избирательный период СМИ и журналисты обязаны соблюдать избирательное законодательство. В противном случае избирательная комиссия может обратиться в суд с заявлением о привлечении редакции, главного редактора, журналиста к административной ответственности и в федеральную службу – с просьбой ходатайствовать перед судом о приостановлении выпуска СМИ на период избирательной кампании.

В законе "О СМИ" есть еще статья, запрещающая злоупотребление правами журналиста, но ее (как и некоторые положения статьи 4) следует отнести скорее к разряду морализаторских рекомендаций законодателя. Никакими нормативно-правовыми актами не предусмотрены ни механизм применения последствий нарушения ее положений, ни меры ответственности. Кроме, естественно, случаев когда эти положения пересекаются с другими нормами. Римляне называли такие нормы ius nudum – "голое право".

Статья 51. Недопустимость злоупотребления правами журналиста

Не допускается использование установленных настоящим Законом прав журналиста в целях сокрытия или фальсификации общественно значимых сведений, распространения слухов под видом достоверных сообщений, сбора информации в пользу постороннего лица или организации, не являющейся средством массовой информации.

Запрещается использовать право журналиста на распространение информации с целью опорочить гражданина или отдельные категории граждан исключительно по признакам пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, места жительства и работы, а также в связи с их политическими убеждениями.

Значительно действенней нормы, защищающие репутацию граждан и организаций.

Статья 46. Право на ответ

Гражданин или организация, в отношении которых в средстве массовой информации распространены сведения, не соответствующие действительности либо ущемляющие права и законные интересы гражданина, имеют право на ответ (комментарий, реплику) в том же средстве массовой информации.

И хотя такая судебная практика мне неизвестна, но по логике вещей, если редакция добровольно не удовлетворяет требования заинтересованного лица о предоставлении возможности ответить, это лицо может добиться своего через суд. Если же распространенные сведения не только не соответствуют действительности, но и порочат честь, достоинство, репутацию конкретного лица (физического или юридического), то у этого лица появляется право требовать от редакции опровержения (ст. 43 закона "О СМИ") и компенсации морального вреда как от редакции, так и от журналиста (ст. 152 ГК РФ).

Кроме того, если есть основания полагать, что журналист не то чтобы искренне заблуждался, а умышленно опорочил кого-то, то прокурор или следователь, дознаватель органов внутренних дел может возбудить уголовное дело о "клевете" (ч. 2-3, ст. 129 УК РФ). Если же честь и достоинство другого лица унижены в неприличной форме, то уголовное дело об "оскорблении" (ч. 2, ст. 130 УК РФ) может быть возбуждено только по заявлению гражданина, считающего себя оскорбленным.

Таковы в самых общих чертах законодательные ограничения свободы СМИ. Очевидно, что случай Минкина сюда никак не подпадает. Можно подавать иск в защиту своей чести, если опорочили непосредственно тебя, но нельзя подавать иск в защиту истины. Можно ставить вопрос о возбуждении национальной розни, об унижении национального достоинства, но при этом из текста должен прямо следовать умысел автора возбудить рознь или унизить достоинство, чего у Минкина нельзя обнаружить.

Да и в сетевом сообществе "папарацци" "Живого журнала" модератор регулярно стирал сообщения о злополучной статье Минкина, резонно мотивируя это тем, что ее обсуждение затрагивало бы вопросы национального самосознания, но никак не профессиональной этики журналиста, а потому выходит за тематические рамки сообщества.

Cum leges silent, arma clamant

Свобода СМИ держится на двух весьма сомнительных презумпциях. На том, что коммуникационную сферу якобы невозможно монополизировать. Дескать, всякий может найти для себя информационный ресурс по вкусу. И здесь проявляется общая проблема рыночной экономики.

И на том, что аудитория скорее поверит эксперту, чем талантливому демагогу, что в целом является еще большим заблуждением. "Эпоха "дзынь – чпок – тру-ля-ля" ушла в прошлое. Сейчас от журналиста требуются факты и умение этими фактами оперировать", – пишет Дмитрий Галковский, чем либо выдает желаемое за действительное, либо путает авторитет в кругу специалистов с популярностью у широкой аудитории, которая ни одному ученому зануде не светит.

В действительности основную массу журналистов составляют люди добросовестные, скромные и безвестные. Тогда как "звездами" становятся литературно одаренные и плодовитые личности, способные очень много и быстро говорить и писать о чем угодно, возбуждая у публики сильнейшие эмоции. В сущности все они – попса. Недаром к ним и к эстрадным знаменитостям применяют один и тот же термин – "звезда". И это проявление общей проблемы демократии. Еще древнегреческий философ Антисфен, основатель школы киников, ехидно предлагал своим афинским согражданам поднятием рук в народном собрании сделать ослов конями, подобно тому, как они делают невежественных людей стратегами.

Между тем пресловутая статья Минкина все-таки и сегодня представляет определенный вред. Он состоит, конечно, не в глупом и провокационном выводе автора о том, что "лучше бы войну выиграл Гитлер". Минкин имеет полное право так считать и так писать, но едва ли он кого-то в этом убедит. Вред в том, как вольно журналист манипулирует числами. "На счету Гитлера – все погибшие в немецких лагерях и во Второй мировой на стороне Германии (каждый отвечает за себя). На счету Гитлера, таким образом, максимум 15 000 000. На счету Сталина 10 000 000 крестьян, 30 000 000 жертв войны, еще 20-30 миллионов – лагеря и расстрелы. Итого: больше 60 миллионов. Наши военные жертвы – целиком на счету Сталина". И через три абзаца Минкин заключает: "Итак, по "количеству" Сталин раз в пять хуже Гитлера".

Даже первоклассник знает, что 60 больше 15 ровно в четыре раза, а никак не в пять. За такие арифметические ошибки первоклассникам ставят двойки. А методика подсчетов шиворот-навыворот, согласно которой глава государства должен нести ответственность не за тех, кого уничтожили его войска, а, наоборот, исключительно за своих граждан, уничтоженных солдатами противника, настолько дивная, что тут и комментировать нечего.

Наконец, поражает воображение число жертв сталинизма по версии Минкина – 60 миллионов. Понятно, что журналист не сам проводил подсчеты – это колоссальное число вывел Александр Солженицын в 1967 году в знаменитой книге "Архипелаге ГУЛАГ". Однако писатель никогда не был историком и его нельзя воспринимать как объективного исследователя. Для него написание "Архипелага" было актом гражданского сопротивления, для властей США издание этой книги – операцией в рамках "холодной войны".

В 1989 году наивная вера в истинность каждого слова Солженицына была еще простительна. Однако вскоре после открылись архивы КГБ, стала достоянием гласности официальная статистика, согласно которой с 1930 по 1953 годы по обвинению в контрреволюционных преступлениях судебными и разного рода несудебными органами было осуждено 3.778.234 человека, из них приговорено к высшей мере наказания – расстрелу – 786.098 человек. В 1991 году был принят Закон РСФСР "О реабилитации жертв политических репрессий", предусматривающий и предоставление определенных прав родственникам репрессированных. Так что говорить ныне о десятках миллионов жертв, якобы безвестно канувших в Лету, просто глупо и безответственно.

Разумеется, все это не оправдывает сталинизм, ни один вменяемый человек не пожелает сегодня возвращения тогдашних порядков. Но на дворе уже не 80-е годы. Пора менять заезженную пластинку, вырабатывать более взвешенный, объективный подход. Гротеск в стиле перестроечной публицистики только плодит среди молодых нонконформистов новых "поклонников Сталина".

Прочие утверждения Минкина, которые подаются как факты, нередко также являются собранием сплетен и мифов, гулявших со времен оттепели по диссидентским кухням. Впору вспомнить о том, что "не допускается использование установленных настоящим Законом прав журналиста в целях сокрытия или фальсификации общественно значимых сведений, распространения слухов под видом достоверных сообщений". Увы, эта норма, как было сказано выше, "голая".

Конечно, косвенной заслугой Минкина является активизация профессиональных историков. Например, Андрей Раковский написал в ответ почти целую монографию. Но подавляющее большинство судит об исторических фактах не по научным монографиям, а по таблоидам.

Существует еще Союз журналистов России. При нем – Большое жюри по жалобам на прессу. Оно призвано рассматривать жалобы с этической точки зрения. Однако решения этого жюри, в отличие от решений третейских судов, носят рекомендательный характер. При этом заявители обязуются не обращаться далее в суд (хотя такой отказ юридически ничтожен). Фактически жюри только журит и склонно раздавать всем сестрам по серьгам. Да и состав этого жюри явно пользуется доверием лишь части общества. Впрочем, это можно сказать о любой знаменитости, так как взвешенно рассуждающие эксперты редко становятся популярными. Хотя именно им, специалистам, известным и уважаемым в экспертной среде, вдумчивым и политически беспристрастным, следовало бы доверять подобное дело.

Название этой главки представляет собой переделанное изречение римских юристов: Cum arma clamant, leges silent – "Когда говорит оружие, законы молчат". Ибо в еще большей степени верно обратное: "Когда молчат законы, говорит оружие". И если в Голландии режиссер Тео Ван Гог пал жертвой оружия в буквальном смысле этого слова, то российская аудитория прибегает к потешному "оружию", бросая в своих антигероев продукты питания. Каждый такой случай торжественно обставляется как серьезная акция. Сначала Андрей Морозов кидает помидоры в Юлию Латынину, потом Максим Александров – мороженое в того же Минкина.

Явление сие не ново. Публичные люди эпохи демократии вынуждены терпеть, что их будут забрасывать грязью и наносить оплеухи, так как всем нравиться невозможно, а желающие искупаться в лучах чужой славы найдутся всегда. Политики (британский принц Чарльз, немецкий канцлер Шредер, председатель ЦИК РФ Вешняков, советник президента РФ Ястржембский и т. д.) реагируют на это с профессионально отработанной улыбкой. А те, кто фактически приравнивает себя к обычным гражданам, в ответ лезут в драку. Что же касается помидорометателей, которые таким образом как бы приближают себя к именитому антигерою, то максимум, чем им приходится расплачиваться за славу, – это несколько суток административного ареста за мелкое хулиганство.

В "Живом Журнале" идут бурные дискуссии о каждой из таких "героических акций". Например,

Дмитрий Галковский их одобряет, а Марат Гельман – осуждает. В целом же глас народа примерно таков:

"Выработка рефлекса, как у собаки Павлова. Сказал в эфир – получил помидор. Радио не представляет возможности вести диалог, поэтому обратная связь через помидор".

The paper of record

Рынок требует от СМИ максимальной оперативности. Рынок заставляет СМИ либо вовсе отказываться от услуг корректоров, либо устанавливать им мизерную зарплату. Никакой ответственности за результаты своего труда они, естественно, не несут.

Поэтому, например, на ленте государственного информационного агентства РИА "Новости" можно запросто прочесть следующее:

"за действия, направленные на раскол фракции и компромИтирующие ее репутацию". О менее ответственных по своему статусу СМИ и говорить не приходится. Кстати, в наружной рекламе царит такая же вопиющая безответственность. Например, на щитах, оповещающих о рекламной акции производителя пива Carlsberg, написано: "Решай куда лететь". И никакой запятой между "решай" и "лететь"!

Являются ли правила русского языка законом для СМИ? Являются. И для СМИ, и для рекламы. Федеральный закон "О государственном языке Российской Федерации" от 1 июня 2005 года гласит.

Статья 1. Русский язык как государственный язык Российской Федерации

6. При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке.

Статья 3. Сферы использования государственного языка Российской Федерации

9) в деятельности общероссийских, региональных и муниципальных организаций телерадиовещания, редакций общероссийских, региональных и муниципальных периодических печатных изданий, за исключением деятельности организаций телерадиовещания и редакций периодических печатных изданий, учрежденных специально для осуществления теле- и (или) радиовещания либо издания печатной продукции на государственных языках республик, находящихся в составе Российской Федерации, других языках народов Российской Федерации или иностранных языках, а также за исключением случаев, если использование лексики, не соответствующей нормам русского языка как государственного языка Российской Федерации, является неотъемлемой частью художественного замысла;

10) в рекламе;

Кто-то скажет, что нет юридически установленных норм русского языка. Они есть. И неважно с правовой точки зрения, что Правила русской орфографии и пунктуации утверждены Академией наук СССР, Министерством высшего образования СССР и Министерством просвещения РСФСР довольно давно – в 1956 году, так что кто-то сочтет их устаревшими. Юридической силы они не теряют. Вопрос опять-таки упирается в отсутствие правового механизма принуждения к их соблюдению.

Теперь об очевидных фактических ошибках СМИ. Они встречаются постоянно и повсеместно в силу профессиональной всеядности журналистов и все тех же требований максимальной оперативности, когда материалы часто готовятся по принципу: "Косо-криво, лишь бы живо". Вот, например, печатное издание "Газета" назвала Михаила Суслова "членом Политбюро СССР". Ничем, кроме ущерба для деловой репутации, ни фактические, ни языковые ошибки СМИ не грозят. Да и этот ущерб весьма относителен, поскольку познания аудитории очень рознятся.

В утешение отечественным СМИ следует отметить, что они в этом совсем не одиноки. Кто только не без греха! Возьмем газету "Нью-Йорк Таймс", между прочим, признанную экспертами лучшей газетой в мире по итогам 2003 года (правда, по итогам 2004 года она скатилась на шестую позицию).

Читаем статью Ричарда Бернштейна о польско-российских отношениях в номере от 3 июля 2005 года. Допустим, что Виктора Януковича автор умышленно назвал "Soviet-supported presidential candidate". Раньше на Западе из политических соображений СССР назвали Россией. Дескать, мы не признаем вашу Советскую власть. Теперь из политических соображений российское называют советским. Дескать, какими вы для нас были в эпоху "холодной войны", такими вы для нас и остались. Однако шокируют первые же строки материала.

WARSAW – The Poles say, not without a certain pride, that they are the only ones ever to occupy the Kremlin. That was in the early 17th century, almost 200 years before Napoleon and 300 before Hitler failed in their attempts to do so. "Поляки говорят не без определенной гордости, что только им удавалось когда-либо занять Кремль. Это произошло в начале XVII века, почти за 200 лет до того, как Наполеон и за 300 лет до того, как Гитлер потерпели провал в попытках это сделать". Трудно поверить, что все поляки столь невежественны в исторических вопросах, как и обозреватель "Нью-Йорк Таймс". Общеизвестно, что 15 сентября 1812 года Наполеон занял Кремль и сделал его своей резиденцией. Во МХАТе имени Горького даже идет спектакль "Наполеон в Кремле". Впервые иностранные войска заняли и сожгли в ту пору еще деревянный Кремль зимой с 1237 на 1238 годы. Это были войска ордынского хана Батыя. Да и в дальнейшем подобное происходило не раз.

Однако "Нью-Йорк Таймс" рекламирует себя как the paper of record, что можно приблизительно перевести как "газета фактов". Поэтому у них есть постоянная рубрика corrections – "поправки", а читателей редакция призывает слать туда все свои замечания.

Иск в защиту истины

Поскольку субъекты рынка, особенно российского, редко что делают добровольно, если это не сулит немедленной прибыли, то уместно было бы обязать СМИ установить аналогичные формы обратной связи с аудиторией. Конечно, СМИ могут отвергать претензии, которые им представятся необоснованными. На этот случай любой потребитель продукции СМИ должен получить право обращаться в суд с иском в защиту истины или языка. Имеет же право любой обращаться в суд, например, с иском о возмещении вреда, причиненного окружающей среде. В этом иске следует требовать от редакции поправить фактические или языковые ошибки и уплатить государству штраф за отказ сделать это добровольно. Кстати, штраф за отказ от добровольного исполнения обязанности предусмотрен Законом РФ "О защите прав потребителей". А ведь по сути дела потребители информационной продукции – это тоже потребители. Они имеют такое же право на качественную информацию, как и потребители прочих товаров, работ, услуг.

Естественно, СМИ, уплатив такой штраф, скорее всего затем привлекут своих виновных работников к дисциплинарной или материальной ответственности. Что же касается умышленных противоправных действий или грубой неосторожности журналиста, то он должен нести и специальную ответственность. Очень странно, что соответствующие статьи особенной части уголовного кодекса не предусматривают наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью за "клевету" , "оскорбление", "нарушение неприкосновенности частной жизни". Впрочем, суд все равно вправе назначать это наказание как дополнительное – на срок от шесть месяцев до трех лет (ч. 3, ст. 47 УК РФ). Это наказание можно накладывать как на журналиста, так и на главного редактора, даже если он одновременно является собственником СМИ.

Наконец, стоит подумать и мерах корпоративного воздействия – не только рекомендательных, но и обязательных. Например, корпоративный орган журналистского сообщества мог бы запрещать своему члену заниматься журналистикой – временно или постоянно – после вступления в законную силу в отношении него судебного акта, если будет при этом признано, что он своими действиями позорит профессию. Правда, у нас сегодня нет никакого корпоративного объединения журналистов с обязательным членством, какие есть у адвокатов, нотариусов, аудиторов, арбитражных управляющих и т. д. Пока в сфере СМИ царит "дикий рынок", порождающий "помидорное право" – разновидность "кулачного права".