"Акт сострадания? Нет, убийство!"

Интерес к проблеме эвтаназии в обществе вспыхивает эпизодически. Но в профессиональной среде эта проблема в центре внимания постоянно, что, впрочем, неудивительно. Ведь это насущная медицинская, этическая и, безусловно, юридическая проблема. Корреспондент "ВМ" беседовал недавно с директором Института физико-химической медицины Минздрава РФ, председателем Комитета по биоэтике академиком РАМН Юрием ЛОПУХИНЫМ.

Вначале Юрий Михайлович сам задал мне вопрос:

– А у вас есть какая-либо своя точка зрения на то, чтобы узаконить эвтаназию?

– Если не особенно над этим задумываться, я бы сказал, что ничего не имею против эвтаназии, если страдания больного нестерпимы, если жизнь становится невыносимой и нет никакой надежды на выздоровление.

– У меня прямо противоположное мнение, – возразил академик. Я лично всегда выступал и буду выступать против эвтаназии. Хотя знаю, что есть люди, придерживающиеся другой позиции и считающие эвтаназию актом сострадания, а не убийством или содействием самоубийству.

– Насколько я понимаю, проблема эта очень старая...

– Еще перед Второй мировой войной группа нобелевских лауреатов обратилась в Лигу наций (предшественницу ООН) с просьбой рассмотреть вопрос о возможности применения эвтаназии – легкой смерти, потому что есть множество людей, безнадежно больных, тяжело, невыносимо страдающих. Им помочь не может никто. Они понимают, что погибают. И просят ускорить их уход в другой мир.

– Лига наций, по-видимому, не успела ничего сделать. Что же потом помешало эту проблему разрешить?

– А ее невозможно вот так просто разрешить. Подавляющее большинство юристов и врачей считают эвтаназию совершенно недопустимой, даже уголовно наказуемой. И пусть она предпринимается из сострадания, по настоятельной просьбе умирающего больного – все равно это уголовное преступление. В США несколько лет назад врач-патологоанатом Джек Кеворкян придумал такие устройства в виде капельницы: больной нажимает кнопку, получает смертоносный препарат и быстро, безболезненно умирает. Этого "врача" осудили на много лет.

По нашему законодательству ни врач, ни медсестра не имеют права способствовать смерти человека. Согласно Гиппократу – тоже. Категорически против эвтаназии выступает христианская церковь – православная, католическая, да и другие тоже. Верующие люди не пойдут на это – ведь они считают жизнь даром Божьим, на который человек не может покушаться.

– Тем не менее в ряде стран эвтаназию узаконили. В Нидерландах, например, в Бельгии, Швейцарии. В США это сделали в штатах Орегон и Калифорния. Весной такое решение принял французский сенат. На "подступах" к разрешению эвтаназии парламенты Израиля, Японии...

– Что касается Франции, то там сформулированы условия, которые дают тяжелобольным людям право на смерть, разрешают им самим, их родственникам ходатайствовать о прекращении лечения. Но нет ничего такого, что бы позволило легализовать эвтаназию.

Вообще в каждой стране есть свои особенности, свои обстоятельства. У меня волосы становятся дыбом при одной мысли о возможности эвтаназии в России. Будет дикая уголовщина. У нас и без того сегодня криминально-коррупционная ситуация. Скажем, медицинские сестры станут вводить смертельные препараты одиноким старикам, имеющим квартиры, комнаты. Даже проще – на "законных" основаниях будут вводить то, что нужно, но немного больше или чаще. И преспокойно получат за это деньги. Многие врачи тоже не останутся в стороне. Такое и при нынешних условиях случалось – я ничего не придумал, были реальные уголовные дела. Но если узаконить эвтаназию, то даже не представляю, как с этим можно будет бороться.

Еще один момент. Если эвтаназию разрешить, это станет тормозом дальнейшего развития реаниматологии. Сейчас реаниматологи порой творят чудеса: привозят полутруп, и они буквально оживляют человека, иногда собирают его "по кусочкам"... И возможности реаниматологии становятся все шире. Но это тяжелейшая профессия.

Во-первых, психологически. Во-вторых, она требует огромнейших знаний и умения. В-третьих, чисто физически: приходится работать сутками. И встает вопрос, зачем все это нужно, если очень часто неизвестно, выживет ли человек, попавший в реанимацию, в каком состоянии он может оказаться потом? К тому же реанимация обходится очень дорого, ведь нужны усилия большого числа людей, сложное оборудование, множество лекарств. Но реанимация необходима, и реаниматология должна развиваться и дальше.

– Все так. Но ведь бывает, что медицина бессильна, вылечить пациента не может. А страдания становятся нестерпимыми.

– Медицина развивается. То, что сегодня считается безнадежным, завтра может оказаться в той или иной степени излечимым. Да и кто станет решать, что лечение конкретного человека бесперспективно и медицина здесь уже бессильна? Я считаю: все усилия должны быть направлены на хороший, достойный уход за тяжелобольными. Что касается болей, иногда очень мучительных, надо сделать так, чтобы их не было. Уже сейчас медицина это может. В США существуют специальные клиники, где эти боли снимают. У нас тоже теперь открываются подобные отделения.

Еще раз подчеркиваю: я за хороший уход за тяжелобольными, за облегчение условий их жизни. И против лишения жизни тяжелобольных, даже если они сами об этом просят.

– Вспомним о 41-летней американке Терри Шиаво, она 15 лет находилась в коматозном состоянии. Никаких надежд на исцеление не осталось. И вот весной этого года по решению суда была отключена система ее искусственного питания, и женщина тихо умерла.

– Была применена так называемая пассивная эвтаназия, когда врачи видят бессмысленность своих усилий по поддержанию жизни. Но этот случай всколыхнул всю Америку. Он бурно обсуждался чуть ли не в каждой семье. И снова было привлечено общественное внимание к проблеме эвтаназии, однозначного решения которой просто нет.

– Бывший министр здравоохранения Франции Бернар Кушнер заявил, что "в стране двое из десяти пациентов умирают в результате пассивной эвтаназии, но об этом не говорят в открытую".

– Я не располагаю конкретными цифрами. Но реаниматологи в России тоже постоянно сталкиваются с проблемой: до каких пор вести борьбу за жизнь человека? Реанимация и эвтаназия – вроде бы прямо противоположны, но имеют много точек соприкосновения. Врачу приходится принимать мучительные решения – и психологически, и этически. Такова жизнь, такова профессия. Думаю, что однозначного решения на все случаи никто никогда не даст. И в деле Терри Шиаво мировая общественность снова столкнулась с подобными безответными вопросами. Имеет ли право человек добровольно уйти из жизни? Оправдывают ли физические страдания или длительное отсутствие видимых признаков сознания фактическое убийство, хотя бы и из милосердия? В случае с Терри буквально все США не остались равнодушными: одни поддерживали решение суда, другие были категорически против.

– Думаю, что в России подавляющее большинство осталось бы равнодушным, у нас людей "заели" совсем другие, гораздо более приземленные проблемы.

– Не знаю. Но в любом случае я в наших условиях категорически против эвтаназии. Еще раз это подчеркиваю. А все усилия медиков должны быть сосредоточены на хорошем уходе за тяжелобольными, на всяческом облегчении их страданий.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: "Мы считаем эвтаназию формой убийства или самоубийства – в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. И то и другое является грехом и с религиозной точки зрения недопустимо... Закрепление на законодательном уровне положения об эвтаназии может иметь пагубные последствия не только для человека, покидающего этот мир, но и для исполнителя его просьбы".

Верховный суд США постановил, что Конституция страны не дает врачам права помогать умирающим пациентам уходить из жизни, если это запрещают законы данного штата. С другой стороны, суд не отказал отдельным штатам в праве принимать законы, допускающие эвтаназию.

В Европе эвтаназия уже несколько лет законодательно разрешена в ряде стран: Нидерландах, Бельгии, Швейцарии. Во Франции ее сторонники уверены, что принятие закона о пассивной эвтаназии – это первый шаг к полноценному "правовому статусу" эвтаназии в стране.