"Кресты налево"

Слава Фаберже не дает им покоя. О ювелирах последнего императора братья Левадные могут говорить часами. Подобно Фаберже, они мечтают выстроить свою золотую империю.

И начало положено — в собственном доме в пригороде Петербурга братья соорудили ювелирную мастерскую. Вот только торговали они своими изделиями из-под полы, поскольку клеймо на них ставили поддельное.

Подпольных ювелиров в России достаточно. Поражает другое. Заказы на “фальшак” братьям поступали прямиком… из церквей Санкт-Петербурга, Новгородской, Тверской областей.

Последний заказ

В феврале этого года на пороге дома братьев Левадных, Николая и Виктора, появилась миловидная женщина. Сказала, что она прихожанка одной из церквей, и попросила срочно изготовить 20-сантиметровый серебряный крест с позолоченным распятием. Мол, хочет сделать подарок своему духовнику. Ребята заказ приняли, но к сроку крест доделать не успели, и клеймо 960-й пробы им пришлось ставить на изделие прямо в присутствии заказчицы. Женщина отдала 5 тыс. рублей и ушла.

Прихожанка оказалась сотрудницей 9-го отдела УБОП ГУВД Санкт-Петербурга. Уже на следующий день к Левадным нагрянули оперативники с ордером на обыск и ОМОН в качестве силовой поддержки.

…Позвонили в дверь — никто не открыл. Тогда решили брать дом штурмом. Но едва один из омоновцев переступил порог, как в лоб ему уперся ствол пистолета. Как объяснил позже Николай Левадный, они с братом подумали, что лезут бандиты. Вот тут бойцы запросто могли открыть стрельбу на поражение, но пожалели парней. Пистолет из рук Николая просто выбили. Справедливости ради стоит сказать, что разрешение на оружие у Николая было.

Левадные, как и обещали, изготовили крест из серебра с позолотой. Вот только клеймо, которое они поставили на подарок настоятелю, оказалось поддельным. К тому же 960-я проба серебра предполагает в изделии именно 96% этого металла, а в кресте Левадных оказалось только 93%. Они не были зарегистрированы как частные предприниматели в Пробирной палате Санкт-Петербурга и не платили налогов от продажи “ювелирки”.

— В доме нашли литейные формы, серебряный и золотой лом, полудрагоценные камни, заготовки к ювелирным изделиям, наградам времен Великой Отечественной войны, — рассказал “МК” Валерий Вехов, руководитель информационного отдела СКМ ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области. — Однако ребята вели себя спокойно, даже развязно. Долго не выдавали клеймо. Оно маленькое, похоже на стержень шариковой ручки, и отыскать его было непросто. Возможно, мы его так и не нашли бы — оно лежало над дверным косяком, — но Левадные “сломались” и наконец сами его выдали.

Против братьев возбудили уголовное дело по ст. 181 ч. 1 УК РФ (нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм).

Ребята умные, рукастые

Семья Левадных переехала из Ташкента в пригород Северной столицы Всеволожск в 1998 году. К тому времени старший брат, 23-летний Николай, закончил в Узбекистане институт ирригации и механизации сельского хозяйства по специальности инженер-электрик. Именно там он познакомился с основами литейного дела. И в Питере легко устроился литейщиком в ювелирную фирму. Младший, Виктор, тоже не терял времени даром. Прилежно изучал в питерском институте машиностроения технологию литейного производства. В июне этого года он как раз получил диплом, в котором почти все оценки — “отлично”.

Со временем ребята купили себе дом, который тут же огородили высоким железным забором, снаружи установили камеру слежения. Внутри оборудовали профессиональную ювелирную мастерскую. Чего там только не было! Печь для плавки металла, вальцы для его проката, сверлильный станок, станок для полировки металла…

— Левадные — не алкоголики, не наркоманы. Ребята умные, работоспособные и перспективные, — говорит следователь Главного следственного управления при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области Наталья Цыганова. — Большую часть оборудования сделали своими руками.

Специализировались братья Левадные на изготовлении церковной утвари. Николай объездил много храмов в Питере и за его пределами. С некоторыми настоятелями был на короткой ноге. Он и не скрывает, что они были его главными заказчиками.

Оба, и Николай, и Виктор, сейчас находятся под подпиской о невыезде. Старший брат с легкостью согласился встретиться со мной: мол, у него есть своя точка зрения на происходящее.

Иностранное клеймо

Николай — невысокого роста, худой. Он улыбчив, даже немного кокетлив. Решаем, где присесть, чтобы поговорить. Напротив, через дорогу, — храм, за ним сквер. Предлагаю двинуться в том направлении.

— Ну не на территории же храма беседовать, прости господи! — возмущается Николай и крестится на колокольню.

Оказывается, весь сыр-бор, который закрутился вокруг него, дело заказное. Мол, “накапали” на него недоброжелатели, точнее, конкуренты.

— Почему же ты официально не зарегистрировался?

— Чтобы открыть свое дело, надо сначала чему-нибудь научиться: заказчиков подобрать, определиться, что из ювелирки будешь делать, подкопить инструменты, оборудование. А потом уже регистрироваться.

— Опера говорят, что нашли у тебя заготовки фальшивых орденов…

— У меня три настоящих ордена Отечественной войны — дедушкины. А они думали, что это заготовки.

— А клеймо где взял?

— Купил у одного человечка, оно было самым дешевым.

— Ты знал, что оно поддельное?

— Клеймо не поддельное. Оно классифицируется по меркам Пробирной инспекции как иностранное (вот здесь Николай хитрит: экспертиза показала, что это обычная подделка государственного клейма. — А.Г.). А в законе написано, что объектом преследования является поддельное государственное пробирное клеймо. Поэтому я не понимаю, в чем сыр-бор.

— А почему в Пробирную инспекцию не ходил? Там у частников принимают изделия на клеймение, чтобы у них не было проблем с законом.

— Ну… — тянет Николай, — а зачем мне это надо? Денег от этого не прибавится.

— А как ты сплавлял свою продукцию?

— Однажды я познакомился с одним человечком в храме…

— В каком храме?

— Я точно не помню, давно это было. Звали его Дмитрий — то ли он эконом, то ли еще кто-то: должность у него не религиозная, чина он никакого не имел. Ему поручили отреставрировать несколько икон в серебряных окладах. И я на это дело подписался. А потом он говорит: “Может, крест сделаешь?” — “Сделаем”, — отвечаю. Вот так все пошло-поехало.

— Ты много просил за свою работу?

— Нет. Цену не завышал из-за душевных побуждений: хотелось людям помочь. Это вообще, по сути, был не бизнес, а просто помощь.

— И как батюшки делали тебе заказы?

— Нормально делали: пришел, поговорили, заказал. Я к батюшкам могу и сам в гости домой прийти.

— Они знали, что у тебя незаконное производство?

— А что в нем незаконного?! — взрывается Николай. — Ты мыслишь как следователь. Я своей вины никакой не признаю.

— А как батюшки восприняли информацию о возбуждении против тебя уголовного дела?

— Все одинаково, никто не осудил. Сказали: “Николаша, чем тебе помочь? Деньгами? Связями?” Я ответил: “Ничем помогать не надо, спасибо за доверие, за все”. Самое главное — это доверие. Ну забыл я поставить государственное клеймо — что, это уже преступление?

— У тебя есть духовный наставник?

— Есть.

— Как он отреагировал на эту историю?

— Нормально. Сказал: “Держись, Николай! Мы за тебя молимся”.

Бедные-несчастные

С сотрудником УБОП мы идем в храмы, в которые, по оперативным данным, частенько наведывался Николай Левадный. Заходим в церквушку на Васильевском острове.

— Нам бы с настоятелем поговорить, — обращается опер к тетушке, торгующей иконами.

Через две секунды отец Михаил выходит нам навстречу.

— К вам некий Дмитрий, имеющий удостоверение епархии, не приходил? — спрашивает опер.

— Не знаю, — пожимает плечами священник. — Сейчас спрошу. Нина Сергеевна! — кричит он в приоткрытую дверь.

В комнате появляется женщина в длинной юбке и в платке. Нина Сергеевна — кладовщица. Ни о каком Дмитрии она слыхом не слыхивала.

— Конечно, ходят коробейники, — признает она. — Предлагают всякое. Но с рук стараемся ничего не брать — мало ли что. А если и берем что-то у частников, смотрим лицензию.

— Да зачем нам что-то у случайных людей брать?! — восклицает отец Михаил. — У нас есть официальный поставщик — Софрино. Оно соблюдает всю религиозную символику.

— А вы знаете Николая Левадного? — спрашивает в лоб опер.

— Нет, — открещивается батюшка, нервно поглаживая колени.

И уже на прощание вдруг как будто невзначай интересуется:

— А это не те ли ребята, которых на днях задержали во Всеволожске?

И тут же, заметив интерес следователя, отступает:

— Я сюжет по телевизору видел. Нет-нет, я их не знаю.

Настоятель другого храма, на Обводном канале, тоже разводит руками.

— Мы ничего сейчас не закупаем, — говорит отец Сергей. — Храм не в той материальной ситуации. Денег нет, мы не можем сотрудникам зарплату платить — не то чтобы что-то покупать.

— А кресты вам прихожане дарили?

— Кресты? — настоятель срывается с места. Из соседней комнаты тащит коробку. Из нее достает золотой крест, усыпанный бриллиантами:

— Это мне митрополит на день рождения подарил. Другого мне не надо.

— А может, кто-то из ваших сотрудников церковную утварь заказывал?

— Без моего ведома ничего не делают. Знаю, есть такая практика: ходят, предлагают сделать что-то на заказ. Но я всегда думаю: а вдруг ворованное принесут? Зачем мне с незнакомцами связываться? Чтоб потом по милициям затаскали?

…Все дело в том, что именно в этих храмах Николай Левадный был “своим человеком”. Выходит, покрывают батюшки преступников… Что ж, это на их совести, Бог им судья.

А братья Левадные так уверены в своей правоте, которую собираются отстаивать в суде, что отказались даже от адвокатов.

— Я чувствую, что Бог на нашей стороне, — заверил меня Николай на прощание.