"Грозное детство царя Ивана"

Царь Иван IV, прозванный впоследствии Грозным, появился на свет 25 августа 1530 года, когда его отцу, Василию III, было уже за пятьдесят. Иван был желанным ребенком в семье, более того, его рождения ожидала вся страна. Некий юродивый Домитиан предсказал Елене Глинской, что она родит "Тита, широкого ума". В летописях сохранилась такая запись о рождении Ивана: "В ту самую минуту земля и небо потряслись от неслыханных громовых ударов. Но это было воспринято как добрый знак".

Принц и нищий

Божиею милостию государь всея Руси и великий князь Василий после рождения долгожданного наследника прожил совсем недолго. Он умер в 1534 году, когда его сыну Ивану было всего-навсего три года. Реальной властительницей Руси стала, по словам историка Николая Карамзина, "чужеземка литовского, ненавистного рода" – Елена Глинская. Ее недолгое правление было ознаменовано "развратом и жестокостью не столько личными, сколько проистекавшими из нравов и интриг ближних бояр – бывших удельных князей и их приближенных". Через четыре года она скончалась, и всю власть захватили бояре во главе с князьями Шуйскими.

После смерти матери Иван был окружен боярами, которые заботились, прежде всего, о личной выгоде и манипулировали ребенком ради собственных корыстных целей. С семилетнего возраста Иван рос в "обстановке придворных интриг, борьбы и насилия, проникавших в его детскую опочивальню даже ночью". Историк Сергей Соловьев пишет, что "перед его глазами происходила борьба сторон: людей к нему близких, которых он любил, у него отнимали, перед ним наглым, зверским образом влекли их в заточение, несмотря на его просьбы, потом слышал он об их насильственной смерти".

Иван и его младший брат Георгий росли, как нищие, зачастую лишенные необходимой одежды и еды. В памяти будущего царя, как это видно из его последующих писем к Андрею Курбскому, остался такой оскорбительный случай: в то время, как он с братом играл в своих покоях, князь Иван Шуйский сидел на лавке, пренебрежительно положив ноги на царскую постель. Будущий грозный царь запомнил также, как из казны его деда Ивана III приспешники Шуйского "наковали себе сосудов золотых и серебряных и написали на них имена своих родителей, как будто бы это было наследственное добро".

Детство осталось в памяти Ивана как время обид и унижений: "по смерти матери нашей, Елены, остались мы с братом Георгием круглыми сиротами; подданные наши хотение свое улучили, нашли царство без правителя: об нас, государях своих, заботиться не стали, начали хлопотать только о приобретении богатства и славы, начали враждовать друг с другом. Сколько бояр и воевод, доброхотов отца нашего, умертвили! Дворы, села и имения дядей наших взяли себе и водворились в них! Казну матери нашей перенесли в большую казну, причем неистово пихали ногами ее вещи и спицами кололи, иное и себе побрали".

Вера в храброго царя

Будучи великим князем, Иван в силу своего возраста не мог, конечно, управлять государством, но был обязан присутствовать на различных мероприятиях общегосударственного значения, например, на приемах иностранных послов. Ему постоянно напоминали о его великокняжеском положении, и те же самые люди, которые при нем оскорбляли его и его близких, на приемах и других церемониях преклонялись перед ним и стояли как покорные слуги. Иван не мог не понимать, что все в государстве делалось его именем, но не ради него. Соловьев считает, что малолетний Иван вполне отдавал себе отчет, что его окружали враги, похитители его прав, бороться с которыми он пока не мог, но в его голове и сердце шла борьба, разрушительная для любого человека, а тем более для ребенка.

По мнению психологов, ребенок, предоставленный с детства самому себе и поставленный при этом в неприятное положение, развивается не по годам быстро во всех отношениях. В юном возрасте Иван прочел все, что мог прочесть, изучил Священное писание, церковную, римскую историю, русские летописи и во всех манускриптах искал доказательств в пользу своих прав, своей власти. А заодно и способы расправы над своими обидчиками. Отсюда, считает Соловьев, "понятны последующие стремления Иоанна – принятие царского титула, желание быть тем же на московском престоле, чем Давид и Соломон были на иерусалимском, Август, Константин и Феодосий – на римском".

С другой стороны, "великие и гордые бояре" на свою беду и на беду потомков, стараясь угодить подрастающему и все понимающему Ивану, поощряли в ребенке страстность и раздражительность. Он был окружен людьми, которые в своей борьбе за власть и выгоду не щадили друг друга, и сам привык с детства не обращать внимания на интересы других. Горе-воспитатели хвалили его за то, за что обычно детей строго наказывают: "Когда он начал приходить в возраст, был лет двенадцати, то стал прежде всего проливать кровь бессловесных (животных – Страна.Ru), бросая их на землю с высоких теремов. Когда начал приближаться к пятнадцатому году, то принялся за людей: собрал около себя толпу знатной молодежи и начал с нею скакать верхом по улицам и площадям, бить, грабить встречавшихся мужчин и женщин, а ласкатели все это хвалили, говоря: "О! Храбр будет этот царь и мужествен!"

Игумен всея Руси

В 1543 году молодой великий князь Иван впервые показал свой характер. Или кончилось его терпение, или количество оскорблений достигло максимума, но 13-летний Иван велел схватить главного из Шуйских – Андрея и отдать его "на растерзание псарям". Великий князь восстал против бояр, и с тех пор его начали бояться. Власть перешла к Глинским – Михаилу и Юрию, дядьям Ивана. Обидчиков будущего царя ждала опала, ссылка, за невежливые слова отрезали языки. Начались первые казни. Глинские охотно вовлекали в расправу с боярами юного великого князя, играя на его жестоких инстинктах и даже поощряя их. Убийства, интриги и насилие, окружавшие его, способствовали развитию в нем подозрительности, мстительности и жестокости.

По мнению летописцев и историков, одним из сильных юношеских впечатлений Ивана были "великий пожар" и последовавшее за ним Московское восстание 1547 года. Пожар, вспыхнувший 21 июня, продолжался 10 часов. Выгорела основная территория Москвы, сгорело 25 тысяч домов, погибло около 3 тысяч человек. В бедствиях обвинили стоящих у власти Глинских. По городу разошелся слух, что "бабка царя Анна Глинская, оборотясь птицей, летала по городу, вымала сердца человеческие да клала в воду, та тою водою, ездячи по Москве, да кропила, от чего и был пожар".

Семнадцатилетний Иван и его двор вынужден был уехать в подмосковное село Воробьево, Глинские – Михаил и Анна – бежали в подмосковные монастыри. Открытое восстание началось 26 июня. После вечевого сбора горожане двинулись в Кремль и потребовали выдачи Глинских. Были разгромлены их дворы, убит один из Глинских – Юрий. 27-28 июня Москва, по сути, находилась в руках посадских людей, которые, "пытались даже создать какое-то свое управление городом". "Вниде страх в душу мою и трепет в кости мои и смирился дух мой", – вспоминал позже царь. Большого труда ему стоило убедить народ разойтись. Но этим дело, естественно не кончилось. Вскоре Иван отдал приказ арестовать главных заговорщиков и казнить их.

Пожар почти совпал по времени с венчанием Ивана на царство, которое впервые было соединено с таинством миропомазания. По мнению некоторых биографов Ивана IV, "церковное таинство открыло юному царю глубину мистической связи царя с народом и связанную с этим величину его религиозной ответственности. Иоанн осознал себя "игуменом всея Руси". И это осознание с того момента руководило всеми его личными поступками и государственными начинаниями до самой кончины".

Приняв на себя груз ответственности за народ и державу, юный царь заявил собравшимся по его приказу боярам и "людям избранным, всякого чина или состояния", что бог "рано лишил меня отца и матери, а вельможи не радели обо мне: хотели быть самовластными, моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ – и никто не претил им. В жалком детстве своем я казался глухим и немым: не внимал стенанию бедных, и не было обличения в устах моих! Вы, вы делали, что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилося? Я чист от сея крови! А вы ждите суда небесного!".