Ислам и христианство: острова в океане или единый материк

Русская служба Би-би-си проводит в настоящее время специальный проект "Ислам в России", приуроченный к священному для мусульман месяцу Рамадан. Он состоит из серии радиопрограмм и специальной страницы на сайте bbcrussian. com. В рамках проекта журналисты радиостанции взяли интервью у ведущих исламских лидеров России и известных представителей других религий. В них обсуждались такие темы, как ислам и православие, ислам и бизнес, евроислам, история ислама в России и т.д. Радиостанция Би-би-си совместно с "Независимой газетой" провела интерактивную передачу "Многоликий ислам в многоликой России". Ее участники: Верховный муфтий Азиатской части России Нафигулла Аширов, ответственный редактор "НГ-религий" Марк Смирнов, профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев, директор Института истории Академии наук Татарстана, советник президента Татарстана Рафаэль Хакимов. Программу вела Анна Дементьева. Текст публикуется с незначительными сокращениями.

Дементьева: Господин Аширов, ислам в России – это остров иной веры посреди чуждого мусульманам океана или особая ветвь на родном дереве?

Аширов: Говорить об острове, наверное, будет излишним, поскольку Российская Федерация как государство в действительности сформировалась благодаря славянскому и тюркскому народам. Наиболее близким было бы сравнение с двумя крыльями мощной птицы. Я имею в виду ислам и христианство, которые являются основными традиционными религиями в Российской Федерации.

Дементьева: Куда же летит эта птица? Некоторые считают, что цели ислама и христианства совершенно разные.

Аширов: Естественно, между нашими религиями существует разница. Есть принципы, которые исповедуют мусульмане, и они могут отличаться от тех принципов, которые исповедуют христиане или представители других религий. Однако же это не мешало нам на протяжении многих столетий защищать это государство, вести совместно войны даже тогда, когда Россия воевала с Турцией, а Советский Союз – с Афганистаном.

Россия сегодня – многонациональное и многорелигиозное государство, и она сохранится как государство только при толерантном отношении ко всем вероисповеданиям.

Дементьева: Господин Кураев, как вами – представителем Русской Православной Церкви – воспринимается такое сравнение: ислам и христианство – два мощных и равноправных крыла, которые несут Россию вперед, в будущее?

Кураев: На вопрос о том, куда несут Россию эти два крыла, я бы ответил так: главная задача птицы – защитить своих птенцов. Дело не в том, чтобы далеко улететь, а в том, чтобы защитить детей, сделать безопасным свое гнездо и обеспечить будущее для своих птенцов.

Я, честно говоря, рад, что дискуссии по поводу допустимости принятия Турции в Евросоюз, которые сейчас разрывают Европу, для России являются закрытой и неинтересной страницей. Мы применительно к своей мусульманской общине этот вопрос давно и однозначно решили еще во времена Ивана Грозного и даже раньше. Достаточно вспомнить, что треть русского дворянства имеет тюркское происхождение.

Дементьева: Недавно наш корреспондент встретился с имамом московской Мемориальной мечети Шамилем Аляутдиновым. По его мнению, в Москве мусульмане порой все-таки чувствуют себя чужими.

Поэтому сейчас мне бы хотелось задать вопрос господину Смирнову. Как, по-вашему, эта картина дружбы людей разных вер в единой России, которая защищает своих птенцов, на бытовом уровне, например на улицах Москвы, будет такой же благостной?

Смирнов: К сожалению, на бытовом уровне все, что касается национальных и религиозных отношений в России, имеет свою, совершенно отдельную историю. В массовом сознании призывы религиозных лидеров, запечатлеваются слабо. На наше население мало влияют заявления о взаимном уважении ислама и христианства как равноправных религий, заявления мусульманских лидеров о том, что ислам – это религия мира.

Улица диктует свои законы и жесткие правила. Люди на этих улицах могут быть недовольны какой-то этнической группой, представители которой торгуют на соседнем рынке, но будут воспринимать их не просто как азербайджанцев или турок-месхетинцев, а как мусульман. К сожалению, и обстоятельства борьбы с международным терроризмом, связанным с некоторыми идеологиями ислама (речь идет лишь о некоторых группах исламистов, даже не мусульман), сказываются на сознании людей. Народ все это воспринимает как некую исламскую угрозу. Здесь очень тесно переплетается и религиозное, и национальное.

Аширов: Такое дикое мышление не родилось сегодня или вчера. Оно родилось вследствие того, что государственные органы в какой-то мере допустили возможность критики ислама на грани оскорбления. Назвать мусульманина террористом или экстремистом, остановить мусульманскую женщину и сорвать с нее платок – все это уже считается узаконенным...

Сегодня многие полагают, что, очистив Россию от нерусских, можно сделать ее более благопристойной и комфортной для оставшейся части населения... В Лондоне сегодня действует более ста мечетей, а в Москве, городе, где татары проживали испокон веков, с момента основания, всего четыре маленькие мечети. Россия, желая быть цивилизованным государством, к сожалению, отвечает не всем критериям цивилизованного государства.

Дементьева: Что делают исламские религиозные лидеры для реабилитации ислама? Ведь его представителей часто обвиняют в экстремизме?

Аширов: Для этого нужно, чтобы СМИ и государственные учреждения, в частности МВД и органы ФСБ, соблюдали Конституцию. Нужно наказывать людей не по национальному или религиозному признаку. Мусульманские лидеры призывают к соблюдению российской законности, требуют, чтобы террориста не называли исламским террористом, а убийцу не называли шахидом, то есть мучеником.

Когда, описывая преступление, применяют слова, связанные с исламом, у простого обывателя с диким мышлением это вызывает пещерные чувства, и он хватается за дубину. А тут в газетах, по радио говорят о мусульманах, азербайджанцах, чеченцах. Мы знаем, что в свое время именно Дагестан принял на себя первый удар террористического нападения, однако сегодня в России дагестанцы являются изгоями. Именно это сегодня разрушает Россию больше, чем любой терроризм.

Дементьева: Радиослушательница интересуется, почему сегодня мы говорим об исламе в целом, ведь мусульмане в Европе и на Северном Кавказе – это совершенно разные люди? Этот вопрос я хочу адресовать Марку Смирнову.

Смирнов: Здесь, естественно, можно проводить различия, но можно сделать и обобщение. Мусульманская община, или умма России, ничем -не отличается от уммы Саудовской Аравии или Турции, это те же самые мусульмане.

Кураев: С точки зрения ваххабитов, мусульмане Поволжья – это почти что язычники...

Смирнов: Отец Андрей, вы же не отрицаете, что протестанты – те же христиане, почему же вы отказываете ваххабитам в исламе?

Кураев: Но я при этом никогда не скажу, что вера англикан и православных греков -это одна и та же вера...

Смирнов: А я и не говорю, что вера одна и та же. Я говорю, что ислам, как и христианство, которое включает в себя разные конфессии, тоже включает в себя различные толки, и ханафизм, и ханбализм, и шиизм...

Аширов: Да, но при этом нельзя отождествлять, например, ханафизм и ваххабизм с терроризмом. Вообще такого слова "ваххабизм" нет. Никто себя ваххабитом не называет, это придуманная терминология, своего рода ярлык. Сегодня любого мусульманина, носящего бороду, можно обвинить в ваххабизме.

Дементьева: С нами по телефону директор Института истории Академии наук Татарстана, советник президента Татарстана Рафаэль Хакимов. Господин Хакимов, сейчас, существует идея некого "евроислама", то есть нового варианта ислама... Что вы можете сказать по этому поводу? Ведь эти идеи впервые получили свое воплощение в Татарстане?

Хакимов: Это не новый вариант. Я бы хотел сказать не только о многоликости ислама, но и о наличии у российских мусульман своих собственных традиций. Ведь за татарским богословием огромный пласт мысли.

Татарские богословы создали течение, адекватное для России не только с точки зрения существования в светском государстве, взаимопонимания с православными, но и с точки зрения модернизации ислама. "Евроислам" – это реформированный ислам, то есть джадидизм, которому 200 лет. Мир меняется, в XXI веке невозможно оставаться со средневековыми канонами.

Татарские богословы начали реформацию два века назад. Мне кажется важным напомнить сегодня, что они подчеркнули авраамические корни различных религий. У христианства, ислама и иудаизма общие авраамические корни, многие заповеди этих религий одинаковы. Нужно подчеркивать то, что объединяет, а не то, что разъединяет. Одним из достижений татарских джадидов является идея открытости культуры, восприятие других культур и национальностей, а не отгораживание себя от них. Сегодня важно, чтобы между исламской и христианской цивилизациями не возникла "новая Берлинская стена".

Дементьева: Господин Кураев, часто приходится слышать мнение о том, что все религии учат добру и большой разницы между ними нет. Ведь в исламе и христианстве сплошь такие прекрасные и светлые заповеди...

Кураев: Религия обращается к целостному человеку. Поскольку предметом забот религии является именно человек, то для меня всегда важно помнить слова святого Иоанна Златоуста: "У нас, у христиан, есть много общего со всеми людьми. Ничего общего у нас нет только с дьяволом". Человеческие заботы – это пространство диалога и сотрудничества.

Если говорить о вопросах вероучения, то здесь нужно быть готовым к тому, что мы останемся разными. Другой вопрос – разрешить друг другу быть разными, свидетельствовать о своей традиции, обосновывать свои отличия, разрешить друг другу считать свой религиозный выбор лучшим. А в области социальной работы, в области этики, межчеловеческих отношений у нас есть общее, в том числе общероссийская история.

Дементьева: Раздувает ли пресса проблему конфликта между мусульманами и немусульманами?

Аширов: К сожалению, не только пресса, но и видные политические деятели. Неосторожные высказывания затрагивают достаточно болезненную область...

Хакимов: Мне здесь легче говорить о Татарстане, где таких проблем фактически не существует. Более того, в прессе республики это даже не обсуждается. л могу сказать, что за последние десять лет 27-29% браков, заключаемых в республике, – это браки межэтнические и межрелигиозные.

Дементьева: Господин Кураев, как, по-вашему, не лукавят ли священнослужители с обеих сторон, когда говорят, что между собой делить им абсолютно нечего? Проблема обращения православных молодых людей в ислам совсем не волнует Русскую Православную Церковь? Кураев: Нас волнует не столько сам факт, сколько преувеличенное внимание прессы к такого рода событиям. На самом деле, по моим наблюдениям, в чистом отношении не меньше и обратный поток. И в Москве, и в Сибири я нередко вижу людей с тюркскими корнями, которые перешли в христианство.

Различие, может быть, вот в чем: проповедь православного священника сегодня, в отличие, скажем, от дореволюционного времени, когда были свои акценты, обращена просто к людям без акцентирования их национальности. Нет специальной церковной программы, обращенной, например, к татарам с тем, чтобы они отошли от своей коренной веры. В то же время некоторые исламские проповедники в России (по-моему, у этих проповедников даже есть проблемы с Советом муфтиев России) разрабатывают специальные концепции и программы русского ислама...

Дементьева: А как же призыв Христа идти и распространять его учение среди всех народов?

Кураев: Я думаю, что в данном случае имеет место определенное смирение. И ислам, и христианство – это всемирные религии в том смысле, что они не знают национальных границ и готовы свой дар подарить человеку любой национальности, любого социального статуса.

Но в России ради сохранения единой страны, ради гражданского мира в обществе мы, по-моему, готовы низвести себя до уровня племенных религий. И у русских, и у татар в начале XXI столетия возникли одинаковые проблемы.Вернуть бы свои народы к вере – вот задача на многие десятилетия, а уж потом можно будет думать о том, как перевести свою веру на язык соседа.

Дементьева: Господин Смирнов, на ваш взгляд, проблема перехода людей в ислам или христианство – это проблема молодой религии, то есть более настойчивой и более старой, то есть в какой-то степени уставшей? В интервью Би-би-си один из новообращенных мусульман подчеркнул, что ислам для него более понятен, нежели "запутанное" и "противоречивое" христианство.

Смирнов: Это мнение неофита, и человек, обратившийся из ислама в христианство, мог бы сказать то же самое: "Открываю Евангелие – и мне все понятно! " Каждый имеет свой опыт прочтения священных книг, будь то Библия или Коран. Для некоторых людей, смотрящих на это непредвзято, это литературные и исторические памятники, памятники культуры и истории религий.

Что касается, скажем так, пассионарности религии, то здесь можно сказать, что исторически ислам, возникший в VII веке, когда христианство уже фактически завершило свой "золотой" период, более молодая религия. Что касается внутреннего пафоса, горения, если можно употребить это слово, эмоционально-духовного напряжения, то действительно у мусульман наблюдается очень цельная и четкая приверженность своим религиозным идеалам.

В то же время христианство, особенно на Западе, сильно подвержено секуляризму, процессам, при которых религия обмирщается, становится привычным, рутинным делом. К сожалению, в условиях нашей страны по-настоящему церковных людей мало. Другое дело, что за годы советской власти и мусульман, которые знали бы арабский язык для чтения Корана, осталось очень немного.

И в той, и в другой религии присутствует большая доля религиозной неграмотности, отсюда и развитие некоторых фанатических уклонов, как в христианстве, например в православии, так и в исламе. Мы ведь не говорим, что дореволюционные черносотенцы, которые поднимали в обществе антиисламские лозунги, неправославные. Они по-своему поняли свое православие. Мы ведь не говорим о тех религиозных экстремистах, которые, увы, называют себя мусульманами, что они "какие-то иные". Они тоже по-своему прочли Коран и поэтому называют себя шахидами, то есть мучениками. Все это создает условия для радикализации обеих религий и конфронтации.

Дементьева: Радиослушатель интересуется, почему процесс радикализации идет именно в исламе?

Аширов: К сожалению, мы воспринимаем информацию через телевидение и радио. Там навязывается мысль о том, что именно ислам является носителем радикальных идей.

Давайте посмотрим, сколько войн было инициировано христианами, начиная с крестовых походов, и сколько войн было начато мусульманами. И сегодня: разве иракцы напали на США или афганцы напали на США? ! Разве Иран сегодня угрожает Америке, а не наоборот? Ислам повсюду защищается. Защищаться – долг любого мусульманина.

- Смирнов: Я бы не стал таким образом политизировать ответ на данный вопрос. Я хочу лишь обратить внимание на то, что уже давно существует такое устоявшееся понятие, как христианский радикализм. Протестантские "ультра" воюют с католиками в Ирландии уже не один десяток лет. И ни Папа Римский, ни ООН, ни миротворческие силы не в состоянии погасить этот конфликт. Американские протестанты-"ультра" готовы взрывать абортарии.

Были случаи, когда закладывались бомбы в кинотеатрах, где шел фильм Мартина Скорсезе "Последнее искушение Христа". Российские православные организации, такие, как Союз хоругвеносцев или Общество Михаила-архангела, – это те же самые черносотенные организации. Разве это не радикализация? Увы, есть и радикальные мусульмане: скажем, в Набережных Челнах. Они разрушили православную часовню.

Я не говорю уже о тех радикальных мусульманках, которые говорят, что хотят сниматься на документы в платках, хиджабах, парандже. Это разве не радикализация? Хочу повторить еще раз: этот процесс идет одновременно с двух сторон. Государство должно быть равноудаленным от всех религиозных организаций и не покровительствовать ни одной из них.

Сохранить светскость государства – единственная возможность спастись от межнациональных и межрелигиозных конфликтов. Птица, как сказал отец Андрей, действительно должна заботиться о птенцах, но если она не может летать, она не накормит их и не спасется от угрозы сама. А для нашей страны сегодня существуют реальные угрозы, как внешние, так и внутренние.

Дементьева: Радиослушатель из Японии спрашивает, может ли сегодня ислам, как религия со множеством ограничений, приспособиться к новым жизненным реалиям? Может ли ислам измениться?

Хакимов: В Коране такого рода ограничений нет. Ислам изначально был очень гибким, и он остается таким и сегодня. Есть жесткие трактовки, и это зависит от национальных традиций тех стран, в которых возникало то или иное течение.

Ислам для меня демократичен и либерален, а западные и исламские ценности не противостоят друг другу. Сама практика и жизнь мусульман и православных в Татарстане подтверждает эту совместимость. Ислам может модернизироваться, и мне кажется, мы мало обсуждаем именно этот момент и больше говорим о стереотипах.

Дементьева: Давайте поговорим о модернизации ислама... Ведь стереотипы таковы: нельзя есть свинину, можно иметь много жен и т.п.

Хакимов: Это отдельные аспекты ислама. Не будем забывать, что он касается также еще общественной жизни, науки, образования, экономики и так далее. Например, джихад, который называют "священной войной". Однако Пророк Мухаммад говорил, что джихад это прежде всего борьба с неверием внутри себя, преодоление себя. В СМИ джихад преподносят в сочетании с автоматом Калашникова. Этот примитивный образ легко входит в сознание и остается как стереотип.

Дементьева: Но разве только СМИ преподносят подобную идею джихада обществу, а не взрывники-самоубийцы своими действиями?

Аширов: Взрывники сегодня присутствуют во всех точках земного шара. Бомбы взрываются и на Цейлоне, и в Великобритании. Однако есть одна тенденция: во взрывах, которые совершают этнические мусульмане, сразу же обвиняют ислам, а взрывы, производимые этническими христианами, их религии не приписываются.

Преступника нужно называть просто преступником... В Чечне на российских танках рисовали кресты, их освящали святой водой, а с другой стороны раздавались мусульманские лозунги... Однако этот конфликт имеет исключительно политическую окраску. Мы в лучшем случае можем называть его борьбой за территорию, но никак не можем сказать, что это христианско-мусульманская война.

Дементьева: В России 20 миллионов мусульман, но есть мнение, что в органах власти они представлены недостаточно. Господин Смирнов, как вы полагаете, представительство мусульман в российской власти сегодня является достаточным?

Смирнов: Мусульмане действительно испытывают некоторые проблемы в отношениях с властью. Дело в том, что чиновники иногда злоупотребляют своим положением и слишком откровенно поддерживают только одну религию, в частности православие. Но это тем не менее не означает необходимости постановки вопроса о нахождении в высшей государственной власти представителей какой-либо религии вообще.

Это политически неверно: во-первых, у нас религия отделена от государства. Во-вторых: если, в Ливане в Конституции прописано, что президент страны должен быть христианином, а премьер-министр – мусульманином, то "ливанизация" России – это крайне опасный путь, и в нашей действительности это будет просто катастрофа!

19.10.2005