Религия и политика

Мшари аз-Заиди – саудовский журналист, эксперт в области исламских движений и исламского фундаментализма, а также внутриполитической жизни Саудовской Аравии. Сотрудничает с газетой "Аш-Шарк аль-Авсат", в которой ведет еженедельную колонку. Мшари аз-Заиди работал в ряде саудовских печатных изданий, в частности в газете "Аль-Мадина". Неоднократно являлся гостем новостных и аналитических программ в качестве эксперта по исламскому экстремизму (справка "Аш-Шарк аль-Авсат").

Сирийское присутствие в Ливане было не только политическим или военно-полицейским. Когда "сирийский кувшин" разбился в Ливане вдребезги, наибольший ущерб был причинен именно этим аспектам сирийского присутствия, но пострадали и другие области, такие, как культура, СМИ и бизнес. Существуют и другие аспекты сирийского влияния в Ливане. Одной из черт сирийского доминирования, внешне далекой от политики, является религия. Здесь я сошлюсь на выборы в Высший исламский шариатский совет Ливана, который выступает в качестве официального объединения суннитских улемов. Эти выборы вызвали жаркие дебаты и дискуссии в Ливане.

Некоторые наблюдатели увидели в этих выборах, впервые за минувшие 40 лет проходивших под эгидой верховного муфтия Ливана Рашида Каббани, одно из проявлений стремления суннитов – сторонников Харири – ограничить сирийское влияние на ливанских суннитов. Первой попыткой его ограничения было отстранение от выборов в Совет просирийской суннитской группы "Аль-Ахбаш" [1].

Широко известно, что "Аль-Ахбаш" представляет собой просирийскую суннитскую религиозную организацию, которая выступает против традиционной суннитской ориентации на ашаритско-суфийскую доктрину под тем предлогом, что местная суннитская традиция испытывает на себе влияние салафизма. Тесные связи между "Аль-Ахбаш" и Сирией наглядно проявились совсем недавно, когда в докладе Мехлиса прозвучала информация о причастности этой просирийской группировки к убийству Харири.

Тем не менее, традиционные социальные – как и религиозные – структуры обычно не возникают в соответствии с официальными декретами или президентскими приказами: чаще они являются результатами исторических перипетий и каких-то чрезвычайных событий. Возможно, сирийский режим добился успеха благодаря уникальности ливанской ситуации, а также благодаря тому, что он разрушал традиционные ливанские религиозные структуры, заменяя их новыми течениями. Эти новые течения продолжают существовать, несмотря на уход их сирийского создателя. И они сохранятся, подобно тому, как многочисленные религиозные школы и движения, порожденные конфликтом между Хашимитами и Омейядами, существовали на всем протяжении исламской истории. Режим чрезвычайного положения с успехом влияет на традиционные организации, особенно в тех случаях, когда такой режим существует давно, отличается жестокостью и тоталитаризмом – тем более, когда у него нет противовеса в лице оппозиции.

Яркие примеры такого сценария дает нам Ирак. Свергнутый президент Саддам Хусейн многое изменил, нарушая демографическую структуру страны, арабизируя курдов и манипулируя кланами в зависимости от политической ситуации. Одной из тактик, использовавшихся Саддамом и партией "Баас", было ослабление шейха того или иного племени и замена его другим лидером. Баасистская партия начала использовать эту тактику давно, действуя через так называемые "крестьянские общества", создававшиеся в начале 70-х годов. Иззат ад-Дури [2] и Саддам лично отбирали общества, которым предстояло взять на себя функции племенных лидеров. В некоторых районах губернатор назначал глав местных крестьянских обществ, не считаясь с мнением шейха племени, которому оставалось молча смотреть на то, как его место занимает новый представитель власти.

Роль племенных шейхов со временем ослабевала, но она сохранялась. Когда режим слабел, Саддам заигрывал с племенными шейхами, давал им оружие и сворачивал свою программу "развития", в которой он изображал себя революционером, борющимся с проявлениями трайбализма – как об этом писали старые баасистские идеологи вроде Фуада ар-Ракаби.

Сирийская партия "Баас" действовала очень похожим образом, оказывая влияние на традиционные суннитские структуры в Ливане. Ярчайший тому пример – создание организации "Аль-Ахбаш", которая [теперь] получила тяжелый удар, будучи отстранена от участия в выборах суннитского Высшего исламского шариатского совета Ливана.

Тем не менее, эти выборы вызвали много споров из-за того, что некоторые суннитские организации, в частности "Братья-мусульмане", интерпретировали как неправомерное ужесточение условий участия в выборах. Многие наблюдатели считают, что жесткая позиция муфтия Рашида Каббани и поддерживающего его премьер-министра Синьоры направлена на подрыв позиций "Аль-Ахбаш". Указав на это, генеральный секретарь "Аль-Джамаа аль-исламийя" ([ливанских] "Братьев-мусульман") Файсал Мавлави выразил согласие с необходимостью ослабить "Аль-Ахбаш", но вместе с тем он выступил против отстранения других улемов (вероятно, имея в виду представителей "Братьев") от участия в выборах в результате этой жесткой позиции.

Очевидно, что традиционные суннитские религиозные и политические руководители пытаются вновь поставить под контроль суннитов и положить конец сирийскому религиозному влиянию, главным символом которого является "Аль-Ахбаш". При этом традиционалисты не опираются на представителей политического ислама ("Братьев-мусульман"), но используют собственные рычаги.

Поддержка определенной религиозной культуры, определенных течений и определенных лидеров является неотъемлемой частью политических конфликтов в арабском мире, особенно – конфликтов между правительствами и религиозной оппозицией. В силу глубокой религиозности наших обществ многие светские политики заботятся о том, чтобы эта сфера не оставалась вне их контроля. Часто бывает, что политик, в прошлом боровшийся против исламистов и обрушивавший на них репрессии, неожиданно начинает дружить с ними. Политик, игнорировавший религиозных деятелей и стремившийся свести их влияние к минимуму, начинает использовать религиозную риторику. Наглядный тому пример – поведение Саддама Хусейна, который на процессе упрекает судей в том, что они не делают перерыва для совершения молитвы, и начинает все свои выступления с чтения (пусть и непрофессионального!) аятов Корана. На многих эти выступления "моджахеда" Саддама произвели впечатление, а это значит, что в сознании людей "зазора" между религией и политикой практически не существует. Это обстоятельство позволяет многим бесстыжим политиканам скрывать за молитвенными ковриками свои манипуляции.

Конечно, трудно перечислить все варианты сочетания религии и политики в нашем арабском мире. Известным примером использования религии в политических целях служит знаменитая фраза, приписываемая Гамалю Абдель Насеру, который по поводу одного религиозного деятеля с издевкой сказал: "Дайте ему курицу, и он даст вам фетву". Однако менее очевидным примером является использование политики религиозными деятелями, так как и религиозные, и политические лидеры осознают свою взаимозаменяемость и взаимозависимость. Так, некоторые наблюдатели говорят сегодня о негласном альянсе, который муфтий (шейх Каббани) выстраивает со сторонниками Харири, отдавая им предпочтение перед другими суннитскими течениями.

Эти отношения со всеми их тонкостями не ограничиваются какой-то одной общиной, одной религией или одной исторической эпохой. До тех пор, пока религиозное влияние остается сильным, использование политиками религии будет продолжаться. До тех пор, пока религия не охватывает всех областей жизни, религиозные деятели будут искать союза с политиками. Если мы посмотрим на многоголосие суждений, высказываемых религиозными деятелями в таких регионах, как [Персидский (арабы называют его Аравийским /либо Арабским/. – ИРП)] Залив, мы поймем, как велика политическая мощь этого класса. Столкновение фетв и противоречия между различными его представителями являются лишь одним из аспектов сложных отношений между религией и политикой в регионе.

Чтобы проиллюстрировать этот актуальный сюжет, обратимся к истории. Рассказывают, что выдающийся поэт аббасидской эпохи Али бин Джибла аль-Анбари выступал против халифа аль-Мамуна. Однажды он сочинил оду в честь одного из оппонентов аль-Мамуна, и разгневанный халиф приказал привести к нему Али. Обнаружив в поэте недюжинный ум, халиф постановил, что кровь его следует пролить – но не за восхваление его противника, а за богохульные строки, в которых поэт наделял противника аль-Мамуна божественными качествами. Халиф приказал вырвать поэту язык, и он умер. Это случилось в Багдаде в 213 году хиджры.

Проблема заключается не в уважении религии со стороны политиков и не в религиозной поддержке политики. Проблема заключается в эксплуатации авторитета религии в политических целях, и наоборот. Политика перестает быть рациональной, когда она используется религией. Аналогичным образом, религия утрачивает свое высокое предназначение, когда она включает в себя элементы политики, так как она становится несвободной от политических противоречий.

Мы не знаем, удастся ли нам удержать политику от соприкосновения с религией или защитить религию от политиков, которые хотят уничтожить ее под предлогом ее использования. Однако мы уверены, что это – очень важная задача.

Перевод © Института религии и политики
В работе над переводом использовался текст
арабского оригинала статьи (asharqalawsat.com).