Стоит ли сжигать рукописи и мосты?

"Если в этих книгах то же,
что в Коране, – они бесполезны;
если не то же – они вредны"

641 г. по Р.Х.,
халиф Омар, сжигающий
Александрийскую библиотеку

Книги по разному попадают к нам. Иногда – случайно, а бывает, что книгу ждёшь, хочешь прочесть и вот, о удача! – она наконец попала в твои руки. Тогда откладываешь в сторону все текущие дела и на одном дыхании прочитываешь её от корки до корки. И только тогда успокаиваешься. Всякий, кто любит книгу, переживал, я думаю, такие минуты и поймёт, о чём я говорю.

Так было у меня и с маленькой брошюрой Михаила Михайловича Дунаева "Рукописи не горят? (Анализ романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита")". Я и мои друзья уже несколько лет с большим интересом и надеждой ждали появления каждого нового тома из, безусловно, чрезвычайно злободневного и фундаментального труда М. М. Дунаева "Православие и русская литература". Я, бывая в командировках в Москве, привозил оттуда новые тома – это был праздник. А год назад на одном из лотков православной литературы у нас, в Луганске, я купил брошюру из серии "Православная церковь свидетельствует", которую издаёт Пермское епархиальное управление и Православное общество "Панагия". Это был выпуск четвёртый – "Ереси. Их происхождение и сущность". На последней странице этой книжечки я и увидел впервые информацию о том, что в серии "Церковь и образование", которая издаётся там же, в Перми, вышла брошюра М. М. Дунаева о Булгакове.

Сколько пройдёт времени до выхода в свет пятого тома "Православия и русской литературы" (который был анонсирован как последний, о ХХ-ом веке) я не знал, думал – много, поэтому стал высматривать на книжных лотках брошюрку, которую начал ценить уже заранее. Кстати, пятый том мне удалось купить раньше, чем её, но каково же было моё разочарование – автор решил растянуть главы о литературе ХХ-го века на 2 тома, так что о романе М. М. Булгакова там ничего не было – пятый том оканчивается Буниным, Горьким и Платоновым.

Но вот, в последний свой приезд в Москву, возвращаясь с конференции, посвящённой столетию со дня смерти В.С.Соловьёва, я перед самым отъездом зашёл в московский храм Козьмы и Дамиана, который находится недалеко от метро "Китай-город". Там уже несколько лет находится совершенно замечательная – богатая на книги и дешёвая – книжная лавка. И вот там-то я, совершенно нечаянно, нашёл брошюру М. М. Дунаева, и сразу же, в поезде, прочитал.

Прочитал и удивился. Ведь эта небольшая (в 27 страниц) книжица – форменный приговор не только роману "Мастер и Маргарита", но и самому Михаилу Афанасьевичу. Для тех, кто брошюры не читал, приведу основную линию аргументации автора.

Тезис (цитата):

"Мировоззрение автора "Мастера и Маргариты" оказалось весьма эклектичным. Но главное – антихристианская направленность его – вне сомнения (курсив – мой. Е.Г.). Недаром так заботливо маскировал Булгаков истинное содержание, глубинный смысл своего романа, развлекая внимание читателя побочными частностями. Тёмная мистика произведения помимо воли и сознания проникает в душу человека – и кто возьмётся исчислить возможные разрушения, которые могут быть в ней тем произведены?"

Аргументы:

1) Иллюстрируя свою мысль, М. М. Дунаев ссылается на слова архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шаховского): "Одна из уловок духовного зла это – смешать понятия, запутать в один клубок нити разных духовных крепостей и тем создать впечатление духовной органичности того, что не органично и даже антиорганично по отношению к человеческому духу".

Разберём этот аргумент. Во-первых, это единственная прямая ссылка в тексте работы на мнение духовного лица, что делает её роль в системе аргументации особенно важной. При этом М. М. Дунаев не сообщает читателю даже названия работы, из которой взята цитата – так что мы не знаем, шла ли там вообще речь о чём-то, хотя бы отдалённо напоминающем роман Булгакова. Зато мы знаем, и, я уверен, знает и М. М. Дунаев, о том, что Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) написал в своё время предисловие к первому русскому изданию этого романа в Париже (1967 г.). Текст короткий, называется "Метафизический реализм". Единственная фраза в нём, которую можно считать критической по отношению к роману Булгакова, такова: "То, что говорят булгаковские страницы о Спасителе и о Пилате исторически не точно". А с другой стороны, общая оценка произведения такова: "Впервые в условиях Советского Союза русская литература серьёзно заговорила о Христе как о Реальности, стоящей в глубинах мира".

Что, кстати сказать, полностью соответствует даже моему (а я впервые прочитал роман уже в перестроечные времена, в старших классах школы, около 1987 года) личному восприятию романа, не говоря уже о тех, кто прочёл его в конце шестидесятых в "Новом мире".

2) Относительно злонамеренного "развлекания читателя побочными частностями", чтобы отвлечь его от "глубинного смысла" (антихристианского) романа. Тот же Иоанн Сан-Францисский смог посмотреть на это не с такой мрачной точки зрения: "Драма книги – неистинное добро. Среди этой фантасмагории идеократического и обывательского мнимого добра хозяйничает Зло. Слово Зло я тут пишу с большой буквы не потому, что оно достойно этого, а потому, что здесь оно заслуживает такого подчёркивания. Многочисленны, трагически-смешны и нелепы, эти слившиеся с бытом людей проделки зла, одурачивающего человечество. Метафизической этой проблеме, обычно скрываемой в обществе, Булгаков дал, в условиях Советского Союза, удобную сатирическую форму, которую можно назвать метафизическим реализмом. Этот большой свой реализм автор должен был, конечно, уложить в прокрустово ложе маленького, обывательского "реализма", переходящего в буффонаду, чтобы сделать хоть немного доступным людям свой замысел". Таким образом, если М. М. Дунаев вполне доверяет и берётся цитировать архиепископа Иоанна, вот перед нами его диагноз, поставленный непосредственно роману "Мастер и Маргарита". Мы, тем самым, имеем разницу между двумя интерпретациями соотношения социального и метафизического "слоёв" романа: Булгаков либо "заботливо маскирует" от читателей Зло с большой буквы крупным (социальным) планом своего романа(М. М. Дунаев), либо "делает хоть немного доступным людям" свой замысел большой реалистической картины зла в нашем грешном мире (арх.Иоанн).

3) Последнее. Есть ли в булгаковском романе "тёмная мистика", губящая как душу самого писателя, так и душу наивного читателя? Тут М. М. Дунаев исходит из двух посылок, которые он принимает абсолютно некритически, в духе, пожалуй, печально известной советской школьной парадигмы анализа литературного произведения.

Первое, что он делает – жёстко связывает автора романа "Мастер и Маргарита" с его героями и тем, что они говорят (см. процитированное выше совершенно необоснованное "устами своего героя автор (т.е. Булгаков – Е.Г.) отверг истинность Евангелия"; или пассаж со стр.15: "Но зачем... было кощунственно перекорёживать Евангелие?" – вопрос, конечно, не к Мастеру, а к Булгакову). Огромную часть брошюры занимает демонстрация очевидного факта – роман Мастера не имеет ничего или мало общего с Евангелием. Но ведь это всячески подчёркивает и сам Булгаков! В тексте, и устами разных героев, неоднократно повторяется, что роман Мастера – о Понтии Пилате (а не о Христе); кроме того, с большим тактом и пиететом Булгаков не поминает имени Божия всуе – в романе Мастера фигурирует, как известно, Иешуа Га-Ноцри, а не Иисус Христос. Однако М. М. Дунаеву его собственное, слишком уж простое, наблюдение позволяет обвинить Булгакова в попытке написать анти-евангелие и напустить оккультного тумана. Ещё раз подчеркнём – роман о Пилате написан не Булгаковым, а Мастером и это не одно лицо.

Во-вторых, М. М. Дунаева подводит ответ на вопрос о главном герое романа Булгакова. Вот что мы читаем в брошюре: "Роман Булгакова посвящён вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь самому Мастеру с его Маргаритой, но – Сатане. Воланд есть несомненный главный герой произведения..." Скажу, не совру: этот вариант я слышал от школьников в одной из луганских школ (правда – в одной из лучших), где подрабатываю. И логика тут простая, как прост и алгоритм, которому меня, если память не изменяет, научила моя учительница литературы: про кого больше всего говорится в произведении – тот и главный герой. Есть маленькая оговорка: алгоритм нужно применять к тем произведениям, в названии которых нет имени героя; если есть, то всё само собой разумеется. Вот и у школьников моих так было – главные герои – Мастер с Маргаритой (по названию романа), ну а на худой конец (так как о нём – больше всего) – Воланд. Как у М. М. Дунаева. Не слишком ли всё просто для сложного произведения, над которым ломают головы вовсе не два-три, упомянутых М. М. Дунаевым, литературоведа хрущёвских времён?

Давайте думать вместе, не настраиваясь заранее на гиперкритический лад, и воспользовавшись благожелательной подсказкой архиепископа Иоанна, который пишет об одном из неприметных персонажей романа так: "молодой поэт, не до конца ещё развращённый казённой идеологией, пройдя через всежизненную катастрофу, великое крушение, перешёл в конце концов из оптимистического лагеря довольных собой строителей мнимого реализма в главный лагерь русских людей, понимающих, что есть нечто большее, чем материализм, и страданиями очищающих жизнь". Речь идёт об Иване Бездомном, молодом, талантливом, но необразованном (читай – "не до конца развращённом") поэте. Итак, перед нами человек из "главного лагеря русских людей", и я возьму на себя смелость утверждать, что он и есть настоящий главный герой романа "Мастер и Маргарита".

Произведение само по себе фантастическое, проще говоря – сказочное. Кто главный герой русских народных сказок? Иванушка-дурачок. Наш поэт – тоже Иван. Случайное совпадение? Я думаю – нет. Ещё несколько символических штрихов в подтверждение этой гипотезы. Можно ли назвать Бездомного – дурачком? Конечно. Его необразованность и бестактность бросаются в глаза с первых же страниц романа, где мы читаем о том, как председатель МАССОЛИТа Берлиоз поучает Ивана относительно некоторых фактов из сравнительного религиоведения, и одёргивает его за бестактное пожелание отправить Канта года на три в Соловки. А уже попав в сумасшедший дом и "раздвоившись" (повторив, кстати, судьбу многих главных героев русской и мировой (Гамлет, Чацкий...) литературы, признанных сумасшедшими) "Иван новый", ведя разговор с "Иваном ветхим", в ответ на вопрос: "Так кто же я такой выхожу в этом случае?" получает ответ "Дурак!". При этом он нисколько не обиделся на слово "дурак", "но даже приятно изумившись ему, усмехнулся и в полусне затих". Так успокаивается человек, познавший или узнавший в себе что-то очень важное.

Но символика, конечно, вещь ненадёжная, необходимо показать, что и весь роман выстроен вокруг Ивана Бездомного, только после этого мы сможем назвать его главным героем по праву.

С чего начинается роман? Обычно все помнят – со смерти Берлиоза под колёсами трамвая. Но в чём смысл этой смерти, что ей предшествовало? А предшествовал ей разговор двух литераторов о том, был ли на самом деле такой человек – Иисус Христос, или это только миф. И сразу вслед за этим разговором другой, с Воландом, и тоже о проблеме бытия Божия, в ходе которого: Берлиоз назвался атеистом, Воланд упомянул Канта и его доказательство бытия Бога, а Иван, как мы уже вспоминали, неожиданно даже для Берлиоза "бухнул" своё знаменитое: "Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!"

Вслед за этими двумя сценами сомнения или даже отрицания бытия Бога (а заодно и дьявола), следуют – тоже две – очень знаменательные главы: "Понтий Пилат" и "Седьмое доказательство". Первая из них, как мы потом узнаём, – начало романа Мастера, а во второй как раз и отрезают голову Берлиозу, причём Воланд предварил это следующими словами: "Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надёжное! И вам оно сейчас будет предъявлено".

Тут уместно сделать одно небольшое замечание. Более ста лет назад, в конце Х1Х века, многих друзей русского философа Владимира Сергеевича Соловьёва удивляло то, что он верит в существование дьявола и в чертей. Это казалось им совершеннейшим оккультизмом и суеверием. Хотя мы понимаем, что христианством признается существование и, к сожалению, довольно сильное и ощутимое проникновение сил зла в нашу жизнь. Автор брошюры М. М. Дунаев пишет об этом так: "Давно уже сказано, что дьяволу особенно желательно, чтобы все думали, будто его нет. Вот то-то и утверждается в романе. То есть не вообще его нет, а не выступает он в роли соблазнителя, сеятеля зла". Таким образом, необходимым элементом мировоззрения христианина является уверенность в существовании реального зла в этом мире, на которое не нужно закрывать глаза (но не нужно боятся, ибо "Я победил мир", – говорит Спаситель).

То, что Берлиоз не верит в дьявола – лишь обратная сторона его неверия в Бога. Более того, судя по всему, для Булгакова Берлиоз – человек полностью пропавший в этом отношении. Для него никакое доказательство бытия Бога невозможно, этим он похож на братьев богача из евангельской притчи о Лазаре. К Берлиозу, к наличному состоянию его души и разума, вполне приложимы слова Авраама: "если они Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес – не поверят". Это ситуация Берлиоза – для него никакое доказательство, в силу его обременённости разными знаниями, невозможно. Поэтому в художественном замысле ему и смысла жить дальше нет. Он погибает закономерно – долготерпение Божие иссякло. Правда, Булгаков "отпускает" его в мир иной не в состоянии полного и беспросветного неверия – последняя мысль, которая пронеслась в голове Берлиоза: "Неужели!" Неужели всё правда? Но дальше "неужели" он, к сожалению, не пошёл. И на том спасибо, всё-таки "неужели" – это лучше, чем "нет".

Однако, пора вернутся к нашему главному герою. Сцену гибели Берлиоза наблюдает Иван Бездомный и для него доказательство сработало в полной мере (мы помним – он ещё не окончательно развращён, он – чистый лист, Иванушка-дурачок). Да, не мудрым мира сего раскрывается истина... Знаменательно, с чем после этого Иван приходит в ресторан "Грибоедов" – с бумажной иконкой неизвестного святого и с зажжённой венчальной свечой. И потом, оказавшись в глазах общества сумасшедшим и попав в клинику Стравинского, он знакомится с Мастером – единственным человеком, который понимает его и верит ему. Значит, с единственным верующим человеком в этом всеобщем сумасшедшем доме романа.

Таким образом, роман "Мастер и Маргарита" может быть прочитан нами как своеобразное булгаковское доказательство бытия Бога. Доказательство, безусловно, не прямое, а весьма косвенное, так сказать, "от противного". И главный герой в этом романе совсем не Сатана, а Иван Бездомный, для которого доказательство вполне состоялось, стало его жизнью.

Слишком запутанно? Притянуто за уши? На то, что такое прочтение романа не будет понятным и доступным всем, указывает и сам Булгаков. Вспомним историю с литературным критиком Латунским, который разнёс в пух и прах роман Мастера в своей статье "Воинствующий старообрядец". Он это сделал, вероятно, не по злому умыслу (тут Маргарита его, конечно, не поняла). Просто он искренне не понял романа. Читал, но не прочёл. Ведь роман Мастера – это тоже своего рода косвенное свидетельство о Христе. "Роман в романе" не говорит о Христе, но указывает на Него. Поэтому искать в нём буквального сходства с Евангелиями было бы нелепо, Мастер не хотел переписать Евангелие. Правда, признаюсь, защитить роман Мастера сложнее, чем роман Булгакова, и это тема отдельного исследования. Но ведь Мастер – лишь выдумка, литературный герой, и защищать его – не наша обязанность. А вот М. М. Дунаев, боюсь, поддался соблазну чересчур просто рассчитаться с булгаковским романом и с самим Михаилом Афанасьевичем.

Итак, если отказаться от совсем неочевидных предпосылок М. М. Дунаева о том, что главный герой "Мастера и Маргариты" – Сатана, и о тождестве Булгакова с его героями (да ещё и более "скурпулёзно" процитировать архиепископа Иоанна), то окажется, что наши выводы должны быть гораздо более мягкими. Трудно, по той же причине, согласиться с уже упомянутым автором предисловия к брошюре, писателем Виталием Богомоловым, когда он пишет: "непросто принять выводы М. М. Дунаева, но они доказательны настолько, что отмахнуться от них никак невозможно". Отмахиваться от чьих-то слов вообще является плохой привычкой. Но вникнув в суть аргументов М. М. Дунаева, я ни один из них принять не могу.

Это не означает, да это было бы и нелепо, что я хочу предложить для изучения в МДА, где М. М. Дунаев работает преподавателем, роман Булгакова вместо Евангелия. Нонсенс. Да, ни одно литературное произведение не может сравниться с Божественным Откровением. Но это ведь не основание для отмены литературы вообще, и романа Булгакова в частности. Базируясь на посылке "всё, что не совпадает, отличается от Евангелия – плохо", мы рискуем закономерно прийти к точке зрения печальной славы халифа Омара, который, сжигая Александрийскую библиотеку, сказал: "Если в этих книгах то же, что в Коране, – они бесполезны; если не то же – они вредны". Да, истинно верующему человеку роман "Мастер и Маргарита" скорее всего не скажет ничего нового ни о человеке, ни о Боге, ни о дьяволе. Но необходимо учесть, что этот роман сейчас – одно из немногих произведений русской литературы, которое с интересом прочитывается ребятами-школьниками, студентами. Это – тонкий мостик, по которому можно прийти к молодому человеку и постараться повести его дальше. Поэтому предлагаю не сжигать мосты, пока мы не перешли на другой берег – все вместе.

Об авторе: священник Евгений Гнатенко, клирик Луганской епархии Украинской Православной Церкви