"Это такой добрый кулачок"

Вчера в Георгиевском зале Кремля прошло первое заседание Общественной палаты. Президент России Владимир Путин встретился с ее членами и, по мнению специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ КОЛЕСНИКОВА, дал им понять, что готов рассматривать их как серьезного противника. Впрочем, они не продемонстрировали готовности к исполнению этой роли.

Одной из первых в Александровский зал (вчера он был выбран залом ожидания, здесь накрыли столы для фуршета, а залом заседания был выбран Георгиевский) вошла певица Алла Пугачева. Она отказалась разговаривать с журналистами, сославшись на то, что ей необходимо побыть одной. Вопрос, стоило ли для этого приходить на заседание Общественной палаты, певице никто не задал: таким людям в нашей стране верят на слово.

Она, впрочем, так одна ни на минуту и не осталась. К ней начали подходить восторженные поклонницы ее таланта из числа членов Общественной палаты, представляющих отдаленные субъекты федерации (в основном Башкирию и Удмуртию). Оказав Алле Пугачевой восторженный прием, в котором она в этот момент, кажется, нуждалась, члены Общественной палаты отошли обменяться впечатлениями.

– Я тебе говорила: не зря приехали! – громко радовалась одна дама.

– А как ты думаешь, Евгений Петросян придет? – с надеждой спрашивала ее коллега.

– Что-то я его в списках не видела, – озабоченно отвечала ей подружка.

Лично я не был уверен, что она видела окончательный список.

Потом к Алле Пугачевой подошел глава холдинга "Интеррос" Владимир Потанин. И уже только потом рискнул подойти я. Алла Пугачева говорила о том, что она пришла в Общественную палату, чтобы помочь обыкновенным людям, неимущим и сиротам, а также заключенным, которые содержатся в ужасных условиях.

– Я хочу стать голосом этих людей, – сказала Алла Пугачева. – Я глубоко не полезу. Мне нет смысла идти в комиссию по культуре. Я так долго была организатором, что хочу побыть исполнителем.

Странно было слышать от Аллы Пугачевой, что она хочет побыть исполнителем. Дорогие россияне знают ее прежде всего именно в этом качестве.

– Общественная палата, – продолжила Алла Пугачева, – это такой добрый кулачок, который обязан пропихивать хорошие дела...

Я не верил своим ушам. Великая певица, удержавшаяся от соблазнов опасной близости с властью даже в суровое советское время, теперь говорила про добрый кулачок, которым она собиралась что-то там куда-то пропихивать.

– Я, может быть, в розовых очках пришла. Надеюсь, мне их тут разобьют, – продолжила она, словно услышав эти мысли. Готов, впрочем, поклясться, что в этот момент на ней не было никаких розовых очков.

– Надо увеличивать пенсии, – сказала она. – Пенсионеры этого заслуживают.

– А вы знаете, что их увеличивают по нескольку раз в год? – спросил я.

– Это не повышение! – возмущенно сказала она. – Надо повысить до 15-20 тысяч!

– До 15 или до 20? – уточнил я.

– До 20, – после раздумья ответила она. – Да, до 20! До 25! До 30!Я, в конце концов, для себя стараюсь.

Она застенчиво потупила голову. Надо было, конечно, сказать что-то обнадеживающее. Но я не успел.

– Я видела Клавдию Ивановну Шульженко, которая умерла в нищете, – опередила она. – Я буду помогать таким людям.

– Когда вы говорили о помощи заключенным, вы не Михаила Ходорковского имели в виду? – для протокола спросил я.

– Я очень хорошо отношусь к Михаилу Ходорковскому, – ответила Алла Пугачева, – он человек столовой, мне помогал, в том числе материально. Не знаю, что там случилось, в чем его обвиняют. Но я говорила не только о нем.

Я спросил, сразу ли она согласилась с предложением войти в Общественную палату.

– Нет, не сразу. Я очень долго думала. Я ведь знала, что вы будете подходить ко мне и спрашивать, зачем я это сделала.

Но она так и не ответила, зачем она это сделала. К ней снова подошли поклонники и поклонницы, и она не отошла от них ни на шаг. На самом деле они ведь действительно позволили ей побыть одной в этом зале.

Главный раввин России Берл Лазар на вопрос, кто будет председателем комиссии палаты по вопросам религии, твердо сказал, что будет достойный человек.

– Кто же это? – попробовал уточнить я.

– Это не я, – честно ответил Берл Лазар.

– Разве вы не достойный человек? – посчитал своим долгом удивиться я.

– Для такой должности – нет, – ответил главный раввин России.

– Сомневались, прежде чем согласиться? – спросил я и его.

– Недолго, – признался он.

– Но все-таки сомневались.

– Ну да, потому что жена отговаривала. Говорила, что вообще перестанет меня видеть. И права оказалась. Вот, сегодня ведь воскресенье, а я на работе.

– Хорошо, что не суббота, – посочувствовал я ему.

Он горячо согласился со мной.

– Три зимы... 27 месяцев... службы в погранвойсках в Заполярье, – шевелил губами подсчитывая, очевидно, в многотысячный раз, политолог Сергей Марков. – После этого на все, что вокруг происходит, смотришь как-то снисходительно.

И он снисходительно осматривался вокруг.

– Споры о кандидатурах глав комиссий к этому заседанию, как я понимаю, закончились? – спросил я его.

– Споры были вообще-то не очень большие, – сказал Сергей Марков. – Дело в том, что их тут есть кому решить.

Мимо, словно подтверждение его слов, как раз прошел замглавы кремлевской администрации Владислав Сурков.

– А по поводу секретаря Общественной палаты их, наверное, вообще не было?

– Да, кандидатура Евгения Павловича (академика Велихова. – А. К.) ни у кого вопросов, по-моему, не вызвала. Правда, тут надо учитывать, что в связи с его избранием резко увеличивается нагрузка на аппарат палаты, – произнес Сергей Марков.

– То есть вы думаете, он не будет отдавать палате всего себя? – удивился я.

– У него ведь очень много других нагрузок, – с пониманием сообщил Сергей Марков.

Через четверть часа члены палаты заняли свои места в Георгиевском зале. Глава "Альфа-групп" Михаил Фридман рассеянно листал книжку с изображением господина Путина на обложке. Оказалось, эту книжку написал его сосед по столу господин Чадаев из "Русского журнала". Героя обложки в зале еще не было.

– Мне уже нравится эта палата, – признался господин Фридман, оглядев зал. – Нашел симпатичную девушку.

На другом краю стола сидела активистка движения "Наши". Господин Фридман находился довольно далеко от нее. И как он ее разглядел во всех подробностях? К тому же слона-то, как говорится, и не заметил: гимнастка Алина Кабаева сидела, по-моему, поближе.

– Впрочем, мы же не за этим сюда пришли, – сам себя одернул господин Фридман. – А за чем? – спросил я его. Он не задумался над ответом.

– Надо было прийти – я пришел, – правдиво ответил он.

– Как вы считаете, – заговорщицки спросил его еще один журналист, – вам тут финансировать ничего не придется?

– Да нет, тут в разделе "Финансирование" я ничего такого не увидел, – полистал господин Фридман некую книжицу, видимо, проект устава организации.

– А это то, что вы изучили в первую очередь? – спросил я.

– Да, сразу поглядел, – признался он.

На вопрос о судьбе дачи Сосновка-3, которую решением суда у него отбирают, он тоже ответил честно.

– Вам теперь придется оттуда съехать?

– Да я не успел еще туда вселиться. Пока, – неожиданно добавил он. – Она в таком состоянии, что в нее нельзя вселиться.

– Работа в Общественной палате поможет вашему бизнесу или осложнит его? – спросил его мой коллега.

Вопросы заставляли ньюсмейкера страдать. Вряд ли он пришел сюда за этим.

– Иррелевант, – ответил Михаил Фридман.

– То есть?! – удивился журналист. – Не понял?!

– Амбивалентно, – пояснил господин Фридман.

Журналист отошел от него, кажется, оскорбленным.

Господин Пугин, появившись, как всегда, внезапно (не все члены Общественной палаты даже успели встать, пока он подходил к столу), рассказал, что ждет от них прежде всего общественной экспертизы и общественного контроля. Он не считал необходимым пояснять, что это такое, рассчитывая, видимо, что члены палаты и сами в состоянии разобраться в делах.

– Многое будет зависеть от ваших, первых шагов, – заявил он.

Известно, что первый шаг Общественная палата сделала, когда сформулировала свои претензии к закону "О некоммерческих организациях". Члены палаты предложили отложить подписание закона – именно для проведения общественной экспертизы с целью общественного контроля. Эти претензии были проигнорированы сначала Госдумой, принявшей закон, а потом и президентом страны, подписавшим его.

– Теперь важно, чтобы была взята под контроль правоприменительная практика, – продолжил президент, словно наслаждаясь производимым эффектом.

Сидевший рядом с Владимиром Путиным академик Велихов поблагодарил главу государства за огромное доверие к членам палаты, усугубляя впечатление от речи президента. По его мнению, Общественная палата должна сплотить все институты в обществе. Он не добавлял, вокруг кого предстоит сплачиваться. Вот уж тут давно есть полная ясность.

Господин Велихов посетовал на то, что в обществе еще очень слабы традиции благотворительности. Я тут же посмотрел на господина Фридмана. Он сидел, казалось, окаменев и смотрел в стол. Очевидно, ему не хотелось, чтобы его взгляд в этот момент пересекся с доброжелательным и многообещающим взглядом академика Велихова.

Слово получила бывшая фигуристка И недавний кандидат в президенты Национального олимпийского комитета России Ирина Роднина. Обращаясь к президенту страны, она назвала создание Общественной палаты смелым шагом, который государство сделало навстречу гражданскому обществу.

– Не все готовы к общественному диалогу, – предупредила она, – К счастью, готов президент, и это внушает оптимизм.

Ирина Роднина этот оптимизм просто излучала.

– За время нашей работы я приобрел дружбу с вами, – воскликнул адвокат Анатолий Кучерена. – Мне было легко с вами! Хотя мы и не знали, что нам делать!

Он словно произносил заключительное слово на заседании, посвященном самороспуску Общественной палаты, и его последнее признание следовало признать особо ценным.

– Возможно, капли дождя будут падать на раскаленную землю. Но давайте сделаем так, чтобы они падали на плодородную землю! – витиевато закончил он, и теперь его речь напоминала речь защитника на заведомо проигрышном процессе.

Чрезвычайно предметно выступил детский доктор господин Рошаль. Он посвятил свое выступление в основном борьбе с Министерством здравоохранения и социального развития. Это огромное министерство, по словам господина Рошаля, занимается тем, что подставляет господина Путина. Доктор стал спрашивать членов палаты, где деньги, выделенные в свое время министерству одним из фондов.

– Это бомба, Владимир Владимирович, – говорил господин Рошаль, – и не только против вас! Новому вице-премьеру Дмитрию Медведеву нужно работать не с теми, кого ему подсовывают в потемкинских деревнях, которые ему показывают!

Публицистический пафос господина Рошаля стал более понятен, когда он предложил восстановить такой гражданский институт, как министерство здравоохранения, упраздненный в результате административной реформы. Понимая, что не в его силах сместить господина Зурабова с занимаемой должности, господин Рошаль, по-моему, решил предложить конструктивный выход: создать равноценное этой должности рабочее место.

Между тем доктор Рошаль высказался не только на близкую ему тему. Он заявил, что считает грубой политической ошибкой, "прежде всего Думы" (короткий взгляд на сидящего слева президента.-А. К.) одобрение закона об НКО.

– Нам указали на наше место! – констатировал доктор Рошаль. – Один депутат так и сказал нам: "Мы прижмем вас к ногтю"!

Доктор бередил незажившую рану.

Он предложил господину Путину направлять подготовленные законы в Общественную палату – "на короткий срок, чтобы мы изучили их".

О свободе слова и об ее отсутствии (прежде всего в региональных СМИ) говорил член палаты тележурналист Николай Сванидзе.

– Я в своем выступлении несколько раз упомянул слово "ответственность". Надеюсь, это не грех, – заметил он, хорошо помня, видимо, о том, что каждый, кого эта свобода искренне раздражает, обязательно подчеркивает, что "свобода – это прежде всего ответственность".

Прежде чем объявить антракт "на три, нет – на четыре минуты", ведущий академик Фролов снова предоставил слово президенту Путину. Тот прокомментировал в основном выступление доктора Рошаля. Он посетовал на "технологические затруднения", которые возникнут, если Общественная палата будет рассматривать законы после того, как их одобрят депутаты Госдумы, но не исключил даже и такой возможности. Похоже, господина Путина и в самом деле интересует, на что способна Общественная палата, которую он больше года назад породил – вместе с предложением отменить выборы губернаторов и выборы по одномандатным округам.

По большому счету он, похоже, заинтересовался только одним: может, все эти люди и правда смогут оказаться ему достойным противником, которого он до сих пор недооценивал?

Когда было объявлено, что перерыв составит четыре минуты, и господин Путин покинул Георгиевский зал, члены палаты потянулись к выходу и снова собрались не раньше чем через полчаса. Председательствующий во второй части заседания (надо было утвердить список глав комиссий и их заместителей, а также образец удостоверения члена Общественной палаты) Анатолий Кучерена задержался неприлично долго даже по сравнению остальными, а когда появился, заявил, что в Кремле такие коридоры, что в них Можно потеряться, вот он и потерялся. Впрочем, судя по тому, как стремительно, при полном отсутствии хотя бы одного воздержавшегося решались все следующие вопросы этого дня, трудно было поверить, что у него в этих коридорах нет надежных проводников.

Заседание продолжалось не один час. Оно было еще в разгаре, когда я увидел, что по ступенькам Большого кремлевского дворца стремительно спускается к выходу Михаил Фридман, демонстрируя очевидную в общем-то истину: время-деньги.

23.01.2006