Ислам тревоги нашей

Вы – татарин. Больше того, руководитель Татарстана. В Татарстане живут татары, но не только они. Как говорится, фифти-фифти; половина татар и половина – нетатар. Вторая половина – это по преимуществу русские.

Увы, руководить вам довелось республикой не в лучшее время. Рухнула прежняя страна, казавшаяся до того единым монолитом, жившие в ней одной семьей братские республики разошлись, как в море корабли. Решили, что идти общим курсом – это плохо, каждая сама по себе – это лучше. Почему так решили – сейчас опустим. Скажем только, что не последнюю роль сыграли взаимные обиды, они во всех семьях накапливаются, когда живут вместе долго.

Но – разошлись, как корабли. Вины руководителя Татарстана в этом нет. Но надо во всем участвуешь. Должность такая – руководить республикой.

Россия – самый большой из разошедшихся в стороны кораблей. Точнее даже, она не корабль, а все еще состоящая из многих кораблей эскадра. А раз так, бациллы случившегося распада касаются и персонально ее. На бортах оставшихся в эскадре кораблей тоже попахивает бунтами: какие-то взаимные обиды есть в большой многонациональной стране везде.

Взять тот же Татарстан. Что перво-наперво сделал царь Иван Грозный, покорив Казань? Разрушил в здешнем кремле мечеть и приказал возвести из ее камней православный собор. А еще приказал татар в православие обращать, чего, правда, в сколько-нибудь заметном числе не получилось.Обида? Еще какая! Особенно для бывших атеистов, вдруг массово потянувшихся к религии.

Приходят к руководителю, и говорят: несправедливость это была с мечетью-то; теперь, когда рука Москвы ослабла, надо бы исправить. Как? А очень просто: собор долой, а на его место – мечеть! Один с этим пришел, второй. И вот уже в народе брожение. Другие обиды вспоминают. Слышны голоса: а нужна ли нам над собой вообще Москва?

Что делать руководителю? Есть ведь, есть в том, о чем говорят, какая-то правда! А те, кто будоражит народ, громкоголосы, напористы. Так что же делать-то? Какой твой ответ, читатель?

В Казани все разрешилось не худшим образом. И собор на месте остался, и мечеть рядом с ним поставили. Одним указом Президента это решилось. Собор еще по этому указу и отреставрировали: царь-то Грозный в каком веке жил, с тех пор постройка изрядно обветшала.

С Минтимером Шаймиевым (это, как вы поняли, от него указ исходил) наша беседа на интересную тему протекала так.

– Успокоило, Минтимер Шарипович, народ такое ваше решение?

– Успокоило. Потому что в тех условиях, я теперь все больше в этом убеждаюсь, решение о возведении мечети и реставрации собора в кремле было единственно правильным. Я сказал: нельзя, чтобы одна несправедливость рождала другую. Зачем сейчас в отместку Ивану Грозному наносить обиду людям другой веры? Они в чем виноваты? Допустим, разрушим их собор, восстановим мечеть. Это даст мир и покой республике? Конечно, нет. Вот и стоят в нашем Казанском кремле и мечеть, и собор как символ того, что мы в Татарстане одинаково друг друга уважаем. Столько веков жили вместе, строили, отказывая себе во многом, общее государство. То, что потеряли его, – общее горе. Зачем же сейчас счеты сводить? Хорошее надо помнить. Тогда только придут мир и согласие.

Новая мечеть Кул Шариф – красавица, каких не много в мире. А рядом ей подстать обновленный Благовещенский собор. Отреставрировали лучшие мастера с большой любовью. Кто бывает в нашем кремле, заходит и в мечеть, и в собор.

Прошлым летом на открытие мечети приехало много гостей из России, из мусульманских стран – религиозные и государственные деятели, многие из них удивлялись, что это происходит в России. Генеральный секретарь Организации Исламская конференция Экмеледдин Ихсаноглу назвал ее жемчужиной. Буквально через несколько недель после реставрации освящали Благовещенский собор. Патриарх Всея Руси Алексий II привез в дар городу православную святыню – незадолго перед тем возвращенную в Россию из Ватикана иконы Божьей Матери. И в том, и в другом случаях у нас был общий праздник с участием многих тысяч людей. Мы живем именно так, оберегая сообща мир и согласие.

– А попытки нарушить их еще бывают?

– Когда готовились отметить 1000-летие Казани, в двух-трех местах была попытка испортить настроение, но мы их пресекли. У наших людей нет оснований поддерживать таких людей. Народ стал мудрым. Наши люди невосприимчивы к авантюрам, отвергают радикализм.

– Почему, как вы считаете, в Чечне-то пожар разросся?

– Там все же изначально положение было другим. Свежие, глубокие обиды, многие еще помнят сталинское переселение. Руководство республики пошло на поводу событий, а потом и само повело людей к пропасти. Федеральный центр тоже неадекватно себя показал: сначала упустил, а затем загнал в тупик ситуацию. Хотя начиналось-то примерно так же, как у нас. А уж когда трещины стали вырастать в пропасть, в Чечню пришли ваххабиты.

– А к вам не пытались?

– Было такое. Но мы ведь тоже не сидим сложа руки. И потом у нас в Поволжье все же ислам немного не такой, как на Северном Кавказе.

– В чем же разница?

– У нас более толерантный ислам, лучше приспособленный, я бы так сказал, к совместному проживанию людей разных национальностей и религий. Он двести лет уже такой. С тех пор, как среди наших богословов появились люди, основавшие наше особенное направление в исламе – джадидизм. Народ принял это направление. Оно соответствует менталитету татар. И это стало прививкой для нас от всех радикальных течений.

– В чем же суть джадидизма?

– Само это слово происходит от арабского "ал-джадид", что означает обновление, реформы.

В 1804 году наш татарский богослов Курсави выпустил в свет трактат, в котором призвал татар к модернизации ислама. Он сказал, что настоящий мусульманин не может руководствоваться только традициями и догматами прошедших веков. Они, может быть, были хороши и правильны для своего времени, но мир меняется, человек должен приобретать новые знания. Ведь и Пророк сказал: "Для всего есть свой путь. Путь же в рай открывает знание".

Джадиды боролись за высокое образование любого мусульманина, за равноправие мужчин и женщин, толерантность в отношении к другим религиям, открытость к культурным достижениям, где бы они ни были. Это и стало с тех пор источником устройства жизни татар, образования, культуры.

Время неумолимо. Вот сегодня глобализация, Интернет, высокие технологии, права человека, борьба с терроризмом... Как на это реагировать? В прежние века не было таких проблем. Нужную подсказку трудно оттуда получить.

– Что касается терроризма, то многие в мире связывают его как раз с исламом.

– Мне огорчительно это слышать. Не ислам виноват. Некоторых его приверженцев используют в нехороших целях. Всегда есть люди, которых можно убедить, что плохое – это хорошее. И чем сильнее у человека вера, чем больше он на ней сконцентрирован, тем проще ему это внушить. Как ни странно, но это так. Надо только суметь указать врагов этой веры.

Вот я говорил, что когда мы готовились к 1000-летию Казани, у нас были попытки терактов. Мы нашли этих людей, арестовали. Я интересовался: кто они, почему на это пошли? Оказалось, что совсем молодые ребята. Сильно верующие, не от мира сего. У него спрашивают: ты зачем это сделал? Отвечает: "Так Аллаху угодно". – "Наказание же будет!" – "На все воля Аллаха". И это не рисовка, не игра – он убежден в своей правоте и готов все терпеть, ничего не боится. Для него жизнь на земле – это временно, а на небе \u2013 постоянно. И находятся люди, которые исходя из своего понимания и убеждений подсказывают, что надо сделать на земле, чтобы попасть в небесный рай. Сами, кто подсказывают, обычно в стороне.

Так обстоит, думаю, и с "исламским терроризмом". Организаторы терактов не обязательно мусульмане. Но исполнителей вербуют в такой сильно верующей среде.

– Бен Ладен – правоверный мусульманин. "Аль-Каида" – исламская организация...

– Это террористическая организация. Ее американцы же и создали, когда надо было в Афганистане бороться против СССР. И Бен Ладена они нашли, вырастили. Это потом он против них повернул.

– Но почему повернул?

– Вот в этом следует разобраться.

– Есть такая теория – об извечном противостоянии Востока и Запада, мусульманского и христианского миров. Помните, у Киплинга: "Но Запад есть Запад, Восток есть Восток..."? Это две совершенно разные цивилизации, постоянно противоборствующие с момента рождения ислама. И вот сейчас, когда мусульманский Восток пробудился, а современные коммуникации как бы свели на нет расстояния, когда все далекое сделалось достижимым, в этой борьбе наступает горячая фаза. Дальше, предрекают, будет еще горячее. Пробудившийся энергичный Восток хочет смести и, видимо, сметет одряхлевший, изживший себя Запад. Вот такая теория. Что вы о ней скажете?

– Я не сторонник таких теорий. Не арабский Восток пришел в Америку свергать Буша. Америка пришла в Ирак свергать Саддама Хусейна. Хороший он был правитель и человек или плохой – об этом говорить не будем. Но он не нравился Америке, не нравились порядки в Ираке. Поэтому пришли устанавливать демократические, свои. Стало иракцам от этого лучше, могли они это принять? А весь мусульманский мир, особенно когда дело касается разрушения его святынь, нанесения обид единоверцам, солидарен.

Я уже говорил: одна несправедливость порождает другую. Как правило, это так. Америка – великая страна. А с тех пор, как распался Советский Союз, стала единственной сверхдержавой. Американцы гордятся своей страной, считают ее самой демократической, самой справедливой. И, наверное, считают, что делают добро, когда пытаются устроить жизнь в других государствах по своему образу и подобию. Но в мире далеко не все признают это и дают свой ответ. У кого нет сил ответить на военный удар таким же ударом, сегодня находит возможность дать ответ, как говорится, асимметричный.

– Но атака на нью-йоркские небоскребы была до того, как американцы вошли в Ирак.

– Ирак – это один из наиболее выпуклых примеров. Но ведь напряжение нарастало, оно имеет место и сегодня в ряде государств. Возможно, это было предупреждение, что так нельзя с ними разговаривать. Хотя ни в коем случае террористические акты я не оправдываю, напротив, резко осуждаю, потому что в них погибают невинные люди.

– Иракцы предупредили американцев, что не надо на Ирак нападать?

– Не обязательно иракцы. Кому не понравилось, что американцы ведут себя таким образом, те и предупредили.

– А взрывы в лондонском метро, в Мадриде?

– Наверное, это ответ на то, что Англия и Испания поддержали в Ираке Америку.

– Франция, вроде бы, не поддержала. Но вот недавно и в ней бунт мусульманской молодежи.

– Не на религиозной почве все это было. Не на почве ислама, и не против христиан. С моей точки зрения, это был социальный бунт. Бунт считающих себя обделенными жителей городских предместий против допускающего социальную несправедливость государства. Эти люди или еще раньше их родители приехали из стран Северной Африки – бывших колоний Франции в метрополию в надежде на лучшую жизнь. Однако жизнь не радует, они остаются второсортными людьми, а государство не видит их проблем. При чем здесь ислам?

– Ислам все же изначально агрессивен. Разве не в Коране сказано: "Убивайте их всюду, где встретите"? "Их" – значит, всех немусульман.

– Вы оборвали фразу, которая дальше продолжается: "...и выгоняйте отовсюду, откуда они вас выгнали". "Они вас выгнали" – речь идет о захватчиках, к которым вся фраза в целом и относится. Нельзя что-то выхватывать из контекста и на этом строить выводы. Коран – объемная, непростая книга. Разные его суры записаны в разное время и каждая по своему поводу. Есть суры Корана, обращенные ко всем людям. Там нет призыва к насилию, жестокости, запрещается применение силы для обращения в ислам. В то же время есть суры мединского периода, они обращены непосредственно к арабам VII века, которые в очень непростых условиях создавали свою государственность, у них было немало врагов.

– Джадидизм и ваххабизм – это два разных полюса в исламе? Откуда все-таки ваххабизм взялся, что он такое? Иногда о нем говорят, что это своего рода коммунистическое течение в мусульманстве, что ваххабиты это те, кто хочет социальной справедливости. Это так?

– Я не богослов. Не на все могу ответить с ученой точностью. Но мне кажется, сравнение ваххабизма, корни которого в XVIII веке, с коммунистическим течением явно "хромает". Стремление к социальной справедливости у ваххабитов, безусловно, есть, на чем и играют те, кто использует их в своих целях. Но главное в ваххабизме другое – его непримиримость ко всему, что противоречит их догмам, тому, как ваххабиты понимают ислам. Последователи Ваххаба называют себя сторонниками "чистого ислама". Другого они не приемлют. И все, кто не разделяет их взглядов, для них безусловные враги, которые заслуживают самой жестокой кары. В их восприятии даже житейские, бытовые мелочи играют решающее значение. Это жесткое течение, застывшее раз и навсегда в своих установках и не приемлющее каких-либо от них отступлений. О джадидизме (сегодня его называют еще "евроисламом") мы уже говорили.

Да, это можно назвать двумя разными полюсами в исламе, между которыми еще огромное пространство. Ислам, как и любая другая мировая религия, плюралистичен. А "полюса"... На одном – бескомпромиссное, жесткое, если не сказать жестокое, понимание жизни, где только "да" либо "нет" – промежутков не существует, на другом – открытость всему новому, что в ней появляется, стремление адаптировать с этим новым жизнь мусульман.

Большинство все же среди нас люди умеренные, тяготеющие к тому, чтобы идти в ногу со временем. И единственное, чего не допускают, – это попрания их религиозных чувств. Кто признает, что "Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед – пророк его", тот уже мусульманин, а остальное – вторично.

– Любой радикализм небезобиден. Исламский радикализм, как видим, очень опасен. Как ему препятствовать в нашей России, где церковь по закону отделена от государства и, следовательно, государство не может вмешиваться в ее дела?

– Религия отделена от государства, но не от общества. Верующие люди остаются такими же гражданами, как и другие, и должны соблюдать законы. Религиозные организации любой конфессии обязаны действовать тоже только в рамках законов. Это общепринято в любой стране и относится и к России.

Надежная защита от радикализма, исламского в том числе, – образованность граждан. А она в России, включая Татарстан, достаточно высокая, причем, что важно, и среди людей старших поколений. У нас среди татар, как правило, семьи крепкие, и это великое благо, потому что в здоровой семье трудно укорениться плохому.

Ну и власти, конечно, не должны дремать. Не надо вмешиваться в жизнь конфессий, но знать, чем и как они живут, помогать, когда они нуждаются в помощи, власть обязана. В советское время, вы знаете, большинство культовых построек использовались не по назначению, прекратили существование многие приходы. Сегодня мы в Татарстане возвращаем верующим то, что им принадлежало. Не препятствуем, а во многих случаях, наоборот, помогаем образованию новых общин и приходов. Это касается всех религий, за исключением только тоталитарных сект.

С началом перестройки, когда люди потянулись к религии, а кадров для отправления религиозной службы не хватало, некоторая часть верующей молодежи поехала учиться в арабские страны. Не всем, мы увидели, это обучение пошло на пользу. Мы заметили, что у них другой образ мыслей, другие убеждения. Так правильно ли, что мы отправляем свою молодежь, в том числе верующую молодежь, набираться ума разума, а вместе с тем и религиозных убеждений, в чужие страны? Поразмыслив, мы решили, что лучше создать все условия для подготовки культовых служителей у себя, поскольку они являются идеологическими работниками. Сейчас у нас работают восемь медресе, в Казани создали Российский Исламский университет. Думаю, настало время, чтобы выпускники этого университета или хотя бы часть их одновременно получали и диплом о высшем светском образовании. Не все, наверное, станут служителями культа, а люди, хорошо знающие и ислам, и историю других религий, нам очень нужны. В том числе и для государственной работы.

Мы сохранили в республике государственную должность Уполномоченного по делам религий. Он ведет работу с представителями всех конфессий, стараясь оказывать помощь в решении их проблем.

– Вы сами, Минтимер Шарипович, верующий человек?

– Людей, ни во что не верящих, я думаю, не бывает. И чем больше человек узнает, тем больше для него открывается такого, что невозможно проверить, объяснить конкретным знанием. С молодых лет я увлекался математикой, а в ней, вы знаете, есть понятие бесконечности. Бесконечности в обе стороны. Бесконечно малое, но не ноль. Наконец, переход величин в такую огромность, что у нее нет конца. Как это объяснить? В мире много такого, что никаким знанием невозможно объяснить, и в то же время ты видишь, что он устроен очень разумно. Как могло здесь обойтись без какого-то Высшего Разума, без Творца?

Я родился в мусульманской семье. Мои родители, особенно со стороны матери, были верующие люди. Они, правда, не очень строго соблюдали обряды, как и большинство нас, татар. Но в душе у них Бог был. Я вот тоже не очень приспособлен к обрядам. Остальное в душе у каждого из нас, и с возрастом эти чувства все больше дают о себе знать.

P. S. Президент Татарстана Минтимер Шарипович Шаймиев, если не единственный, то один из очень немногих в России, кто удостоен высших орденов двух конфессий – своей, мусульманской, и русской православной. Каждая награждала за заслуги персонально перед ней. А вместе, я думаю, это награды за государственную мудрость, за толерантность.

02.02.2006