Карикатурная инквизиция

Минувшие выходные европейские мусульмане, похоже, использовали для того, чтобы влить свои голоса в общий гул негодования, поднявшийся над исламскими государствами, до которых докатилась новость о публикации карикатур на пророка Мухаммада. Дабы не выглядеть белыми воронами на фоне буйных единоверцев с Ближнего Востока и из Центральной Азии, вот уже неделю с удовольствием занимающихся сжиганием флагов Дании, Нидерландов, Франции, США и погромами дипломатических миссий, европеизировавшиеся мусульмане вышли после традиционной пятничной молитвы на многотысячные демонстрации.

Правда, годы, проведенные в "развратных" странах Евросоюза, все же положительно отразились на поведении участников акций протеста – крику было много, и флаги горели, но до откровенных погромов дело не дошло. В голландском Маастрихте толпу молодых мусульман, порой казавшуюся весьма агрессивно настроенной, удалось контролировать при помощи всего 40 полицейских. Без эксцессов прошли многотысячные акции в Германии и Австрии. В столице Франции, где около 3 тыс. человек вышли на манифестацию, организованную мусульманскими ассоциациями парижского региона Иль-де-Франс, и вовсе показалось, что последователи оскорбленного пророка готовы к диалогу, – во всяком случае главный лозунг акции был вполне конструктивным: "Уважение религий и свобода слова без противоречий".

Однако даже уступки политкорректных европейцев, отправляющих в отставки и неоплачиваемые отпуска редакторов газет, печатавших скандальные карикатуры, и извиняющихся за вольности прессы, пока не могут остановить волну ненависти, которая выплескивается сегодня мусульманами на иноверцев. В европейских странах, где мусульманские диаспоры составляют значительную часть населения, как и в России, считающей ислам неотъемлемой частью своего исторического наследия и культурного слоя, сегодня ведутся споры о необходимости извлечь правильные уроки из событий, всколыхнувших полмира всего за несколько дней.

Диакон Андрей Кураев: Настало время снять табу с темы агрессивности, растворенной в исламе

В массовом сознании мусульман опасно занижены пороги, когда агрессия по отношению к соседям по планете считается разрешенной, утверждает православный публицист, профессор Московской духовной академии диакон Андрей КУРАЕВ.

Различие между разными культурами, народами состоит в различии их культурных сценариев. Культура ухаживания и культура болезни, культура войны и культура ссоры, культура торговли и культура праздника – эти вещи могут очень серьезно различать разные эпохи, народы, культуры. Дело не в разрезе глаз и не в цвете волос, а в том, какая модель поведения считается нормативной. Сейчас мы увидели, что считается нормативным в мире ислама, если мусульманам что-то не нравится в любой точке планеты. А значит, не надо идеализировать своих соседей по планете. Люди, которые готовы громить и убивать из-за карикатур, дают нам понять, что с их религией что-то не в порядке.

В истории с датскими карикатурами поражает несколько вещей.

В арабском мире вдруг всплыли карикатуры, которые на самом деле никогда в Европе не публиковались. То есть в датских СМИ был опубликован один набор, а на Восток попал совсем другой, радикально неприличный. Была сделана сознательная провокация. С чьей стороны, зачем – этого я уже не знаю. Но то, что публикация в датской газете была использована кем-то, чтобы из мухи сделать слона, несомненный факт. И слон получился.

Я слышал от политологов версию, что это американская провокация. США очень важно поссорить Европу с миром ислама, потому что последние десять лет Западная Европа и прежде всего Франция лоббирует интересы мусульманского мира. Может быть, накануне антииранской кампании Вашингтон действительно заинтересован в том, чтобы консолидировать своих союзников, напугав их оскалом мусульманского фундаментализма. Но это лишь одна из версий, и у меня нет ее доказательств. Оскал же в любом случае получился вполне убедительный.

Отдельно хочу сказать о самих карикатуристах, чтобы было понятно, что я себя с ними в одном ряду не чувствую. Я сам являюсь человеком, который критикует чужие религиозные взгляды, в том числе и некоторых православных людей, если речь идет не об учении церкви, а о приходских суевериях. Но при этом я разрешаю и другим критиковать мою веру и мои слова. Я могу оправдать и понять человека, который критикует мои святыни исходя из глубочайшего убеждения. К примеру, Джордано Бруно. Для него его вера была вопросом смерти и жизни. От своих взглядов, святынь он не отрекся даже под угрозой костра. Я не согласен с его позицией, но я уважаю его. Датские же карикатуристы просто работали на свой рейтинг, гонорар, имидж. И вот из таких соображений делать выпад в адрес святыни других людей непорядочно.

Удобоподвижность масс исламского мира на провокации – довольно опасная вещь. Провокация провокацией. Но тот, кто поддается ей, тоже виноват. Человек, которому всюду мерещится нападение, и он достает крупнокалиберный зенитный пулемет и стреляет по каждой пролетающей мухе, неадекватен и, мягко говоря, опасен для своих соседей по дому и по планете. Способность всюду находить врагов и тут же прибегать к крайне радикальным и примитивным формам решения своих проблем, причем зачастую фиктивных, кажущихся проблем, ужасает. Ужасает готовность обобщать.

Я убежден, что в ответ на эти слова наши мусульманские интеллектуалы скажут: "Кураев обобщает – нельзя критику в адрес экстремистов переносить на весь ислам". Ой, с какой радостью я не буду обобщать. Но смотрите, что происходит на уровне государств, когда целая страна разрывает отношения с целой же страной – Данией, отзывает послов за один рисунок в одной негосударственной газете. Так кто, простите, обобщает?

Мы подошли к очень серьезному вопросу о культуре насилия в исламе, о пороге обращения к оружию. Вот жизненно важный культурный сценарий: когда и в связи с чем можно разрешить себе гнев, публичное проявление гнева и тем более насильственное действие против другого человека. В массовом сознании мусульман опасно занижены пороги, когда агрессия считается разрешенной. Простите, факт есть факт. Мусульманские погромы, явившиеся реакцией на карикатуры, фактически подтвердили тот самый месседж, который был заложен в датских карикатурах. Напомню, что самой обидной из реальных датских карикатур была та, где пророк Мухаммед был изображен с тюрбаном, из-под которого выглядывала бомба. Взрывоопасность исламской бомбы вполне себя подтвердила сейчас в этих событиях.

Как можно с этим бороться? С одной стороны, я вижу сценарий американской политики. Это путь "обезопашивания" мира ислама через его разложение в голливудской попсе. Людям показывается сладость обычной земной жизни, потребительский рай, который, быть может, отвлечет от мыслей о небесной обители. Этот путь показал свою эффективность в борьбе против христианской цивилизации. Но, хоть и называется этот путь гуманизмом, в реальности он расчеловечивает людей и даже просто вычеркивает их из жизни. На примере всего западного мира мы видим, что люди, принимающие всерьез такой стиль жизни и такую систему ценностей, сами подписывают приговор своей цивилизации – демографический кризис, самоубийства, наркомания, алкоголизм и другие проявления новейшей "культуры смерти". Нефть и дети – вот надежды, оставшиеся в руках у мусульман. Я рад, что у них рождается много детей, но хотелось бы, чтобы и у нас тоже так было.

Второй вариант – действие по принципу "разделяй и властвуй", игра на раздоре внутри мусульманского мира. При этом сценарии агрессия, которой сочатся мусульманские массы, обращалась бы друг на друга. Можно сказать, что это классическая английская политика.

Наконец, есть третий вариант – Советского Союза. Это создание университетского интернационала. Мне кажется, что люди, прошедшие хорошие европейские университеты, легче находят общий язык друг с другом, легче понимают болевые точки друг друга и благодаря этому более терпимы. Подчеркну, речь идет не о миссионерской деятельности, не о проповеди христианства. А скорее о воспитании ума и чувства, повышении общего образовательного, культурного и научного уровня. Мне кажется, что этот просветительский путь – один из наиболее удачных сценариев выхода из ситуации. Но вот может ли он быть массовым, не знаю.

Разочаровывает, что в исламском мире такой важный и сильный инструмент, как просвещение, используется для прямо противоположных целей. Мы видим, как центры мусульманского просвещения в ближневосточном и срезднеазиатском мире стали в XX веке центрами подготовки экстремистов. К примеру, движение "Талибан" в Афганистане – это же семинаристы. Хотелось бы, конечно, считать это случайностью или воспитательной работой, сделанной наполовину. То есть людей познакомили с исламом на примитивном, пэтэушном уровне. И поэтому они пошли путем экстремизма и погрома. Есть надежда, что если бы они познакомились с миром ислама глубже и также с историей мировых религий, то, может быть, они иначе переживали бы и свою собственную святыню. Конечно, есть узкая прослойка европеизированных исламских проповедников и в России, и в Западной Европе, есть и отдельные интеллектуалы на Ближнем Востоке. Это люди, с которыми можно общаться, вести диалог. Но пойдет ли за этими людьми общая мусульманская масса, достигнет ли она хоть приблизительно их уровня?

Мусульманские интеллектуалы считают, что агрессия – это некая чужеродная примесь. И я рад бы так считать. Но тогда покажите, как эту примесь можно выплавить оттуда. А пока же мы сталкиваемся с реальной амальгамой национальных традиций, социального примитивизма, исторически понятной озлобленности и личной невежественности. И эта амальгама сознательно базирует себя на Коране, на определенной традиции прочтения Корана.

Вот одна из самых взрывоопасных страниц Корана: "Обрадуйте же тех, которые не уверовали, мучительным наказанием, кроме тех многобожников, с которыми вы заключили союз, а потом они ни в чем пред вами его не нарушали и никому не помогали против вас! Завершите же договор до их срока, ведь Аллах любит богобоязненных! А когда кончатся месяцы запретные, то избивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте! Если они обратились, и выполняли молитву, и давали очищение, то освободите им дорогу, ведь Аллах – прощающий, милосердный! (9, 3-5).

И вот комментарий к ней: "Передают со слов Ибн Умара, что посланник Аллаха сказал: "Мне велено сражаться с людьми, пока они не засвидетельствуют, что нет божества, кроме Аллаха, и что Мухаммад – посланник Аллаха, и станут совершать намаз и выплачивать закят. Когда они станут делать это, они защитят от меня свою жизнь и свое имущество, если только ислам не представит мне право на них, а счет им будет предъявлен Аллахом". Это из "Смыслового перевода Священного Корана на русский язык" (Пер. Э. Кулиева. Медина, 1492 г.х., с. 920). Интересно, что коранический текст ужесточен этим комментарием. Первый можно понять как говорящий о воздаянии нарушителям мирных договоров, мол, клятвопреступников надо проучить. Но предание, воспроизведенное в комментарии, ставит уже совершено тотальную цель: сражаться со всеми до полной победы ислама во всемирном масштабе. Можно было бы забыть об этом древнем толковании, если бы не статус книги, из которой оно извлечено. Это издание выполнено "под руководством министерства исламских дел, вакуфов, проповеди и наставления Королевства Саудовская Аравия" и представлено как подарок самого короля. Вот нам и подарочек от исламских интеллектуалов XXI века...

Я считаю, что настало время снять табу с темы агрессивности, растворенной в мире ислама. Я считаю, что мы должны всячески подстегивать мусульманских интеллектуалов вести обеззараживающую работу в их собственной среде, подбирая и создавая мирные толкования воинственным стихам Корана, а отнюдь не те, что посланы в Россию саудовским королем. Чем подстегнуть таких толкователей? Ну конечно, не оружием и не полицейскими санкциями. Надо просто снять табу с нашей стороны на публичные высказывания наших страхов перед лицом такого ислама. Ты дорожишь честью своей веры? Ну тогда не позволяй своим единоверцам пугать ею людей.

Записал Кирилл ВАСИЛЕНКО

Борис Ефимов: Когда я работал в полную силу, то считался с определенными общественными взглядами

Борис Ефимов был газетным карикатуристом при многих режимах и политических системах. Начинал он еще в Российской империи, а сейчас живет при президентской республике. От дел он отошел давно, но сохранил бодрость и светлую голову, хотя уже плоховато слышит. Тем не менее принял он меня в кабинете, где на письменном столе стоит открытая пишущая машинка, лежат свежие журналы со статьями о нем. Известный карикатурист был в курсе волнений в арабских странах и Европе, спровоцированных опубликованными в Дании карикатурами на пророка Мухаммада. Но интерес к сиюминутным событиям у Бориса Ефимова не особенно силен – слишком уже много он всего видел. Поэтому беседа неминуемо коснулась прошлого, а потом и вовсе приобрела почти философский характер.

– Вы ведь знаете, что произошло с датскими карикатуристами, сделавшими шарж на пророка Мухаммада?

– Да. Я слышал, конечно. Разговор о Дании прежде всего вызывает у меня в сознании и памяти образ замечательного художника, моего большого друга Херлуфа Бидструпа. Это остроумнейший, культурнейший, благородный человек. Я не помню, чтобы у него могли быть какие-то издевательские, проникнутые недобрым чувством рисунки. У него был теплый юмор, он никого не стремился обидеть или унизить в своем творчестве.

Меня удивляет, что именно на его родине... Хотя, вы знаете, он очень плохо жил на своей родине, к нему там плохо относились руководство, пресса...

– Потому что он был коммунистом?

– Да, он был коммунистом, он работал в газете "Ланд ог фольк", в органе коммунистической партии. Причем парадоксально, что к нему плохо относились даже в этой газете.

– Почему?

– Трудно сказать, он сам не понимал. Его творчество такое доброе, проникновенное, но почему-то он был в опале. Хорошо, спокойно он чувствовал себя, когда приезжал в Советский Союз. Здесь он был как дома.

– Вам приходилось делать антирелигиозные шаржи?

– Мне? Ну только юмористические. Я не сотрудничал с журналом "Безбожник", который редактировал уважаемый мною известный художник Дмитрий Моор. Я считал, что есть темы более нужные, более злободневные, чем бороться с Богом.

– А вы верующий человек?

– Это сложный вопрос. Я был всегда, так сказать, неверующий, относился к этому скептически, но с тех пор как я вступил в такой довольно солидный возраст... Вы знаете, сколько мне лет?

– Сто шесть...

– Ну вот и я понял, что в этом возрасте надо во что-то верить...

– А как вы думаете, Бог мог бы обидеться на свой шарж?

– Бог на то и Бог, чтобы не обижаться, а жалеть людей, помогать им, наставлять на истинный путь. Такого, чтобы Бог обижался... Но это интересная мысль...

– А люди обижаются? Я знаю, что, когда вы сделали карикатуру на Чемберлена, он очень обиделся.

– Он заявил официальный протест в ноте, направленной советскому правительству. Это очень его задело, я даже помню, что меня тогда удивило такое отсутствие чувства юмора, которым всегда гордятся англичане. Между прочим, на этой карикатуре были изображены два персонажа, вторым был Пилсудский, который – поляк, солдафон – проявил большее чувство юмора или сделал вид, что не узнал себя. Но он никак не отозвался.

– А вы разве не хотели их обидеть, высмеять? Разве не для этого вы рисовали карикатуры?

– Были разные персонажи. Были противники Советского Союза, противники коммунизма, но как можно сравнивать общественный и моральный облик Чемберлена и Гитлера? Гитлера я изображал с ненавистью и презрением, а Чемберлена с некоторой иронией... Но отнюдь не желая его оскорбить.

– Я знаю, вы рисовали шарж на Сталина.

– То, что я нарисовал, трудно было назвать настоящим шаржем, это была скорее зарисовка портретного характера, ну усы погуще, сапоги потяжелее. Но ничего оскорбительного в нем не было. Тем не менее в редакции журнала "Прожектор" заколебались и говорят: "Черт его знает, это человек серьезный..." Делали этот журнал два редакционных работника, а формально редакторами были Бухарин, редактор "Правды" и Марья Ильинична Ульянова. И вот решили показать шарж Марии Ильиничне, все-таки она сестра Ленина. Мы пришли к ней. Хотим, дескать, напечатать. Она взяла этот рисунок, долго рассматривала его без малейшей улыбки, а потом сказала: "Что-то у него здесь какая-то лисья рожа". Я говорю: "Это же шарж! " – "Шарж-то шарж, но как бы чего не вышло. Давайте пошлем это в ЦК, в секретариат, пускай они посмотрят".

– Уже было понятно, что с этим человеком шутить нельзя.

– Это знали и до того, но думали, что все-таки он не какой-нибудь совсем тупой... Но через два дня шарж вернулся с записочкой – "не печатать". Вопрос был исчерпан. И после этого рисовать шаржи на Сталина в голову не приходило. А потом наступило время, когда это было просто опасно для жизни.

– А ведь самым первым вашим рисунком был шарж на Михаила Родзянко, председателя IV Государственной думы.

– Это был типичный дружеский шарж, без какого-либо желания оскорбить или унизить, об этом не могло быть и речи. Да это и не напечатали. А просто вызывать улыбку, добрую улыбку: о, Родзянко – лихо, забавно!

– А почему вы выбрали именно его?

– Да я тогда задумал по подсказке моего брата целую серию политических шаржей. Тогда общество очень интересовалось политикой, работала Государственная дума, многие депутаты были чрезвычайно популярны, Милюков, Гучков, Шульгин, их уважали как серьезных политических деятелей, были и отрицательные типы. К Родзянко хорошо относились, после революции многие говорили, что Родзянко – это кандидат в президенты страны.

– Представьте себе, что вы по-прежнему работаете в газете и вам предлагают сейчас сделать рисунок, обличающий терроризм. Вы возьметесь? – Против терроризма? Я сочту это своей обязанностью. Конечно, я рисковал бы тем, что мне запустят бомбу в квартиру, но теоретически конечно. Это зло, и против зла надо выступать смело, мужественно. Тем более я чем рискую? Мне уже так мало осталось...

– Что вы стали бы рисовать? Вы придали бы террористу признаки мусульманина?

– Нет. Я бы придумал ему человеческие, но искаженные черты: звериный взгляд или отвратительную внешность. Изображать террориста симпатичным невозможно. Каждый жанр имеет свои особенности, свои законы, которые надо соблюдать. Сейчас я уже не работаю для газеты, мне не позволяют это ни возраст, ни состояние здоровья, но когда я работал на полную силу, я считался с определенными общественными взглядами.

– А есть для карикатуриста границы дозволенного?

– Во всяком случае, они должны быть. Если профессионал не считается с условностями, знает только одно желание – ошарашить, я такого не уважаю. Сатира должна быть не оголтелой, а разумной, как все в жизни.

– Во времена вашей молодости мир, как нам сегодня кажется, был устроен проще. Были свои и чужие...

– Да, красные, белые. Абсолютно верно.

– Вот, например, вы ведь рисовали Деникина...

– Да, а теперь его прах перевозят в Россию. Ну что же, я это одобряю, вот, между прочим, пример того, как меняется отношение. Сколько я рисовал карикатур на Деникина – злых, отвратительных. Деникина, которому в пузо втыкается пика. Это нехорошо. Сейчас я думаю, что он был патриот, который понимал интересы страны по-своему, не так, как Ленин и Троцкий. Сложная вещь политика, и еще более сложная – просто жизнь.

13.02.2006